Прозрение. Том 2 - Кристиан Бэд

Непонятно было даже, сколько крокодилов усядется за стол переговоров. Это их крейсер. Хэд знает, что они нам тут приготовили.

Четверых имперцев я изучил уже достаточно хорошо, чтобы играть с ними жёстко. Но о нашем министре мог судить только по лицу генерала Мериса.

Мерис знал контр-адмирала Херрига. Он топтал с ним одну поляну и даже лежал под.

Только один раз я видел у генерала такое лицо, но тогда он за полчаса не сказал ни одной цензурной фразы, а сейчас — замолчал вдруг и потемнел, словно провалившись во всё нехорошее, что разлагалось на самом дне его души.

И я понял: дело не только в том, что прибывшая сановная крыса теоретически может срежиссировать подписание договора без Колина. Генерала Мериса и контр-адмирала Херрига связывает давняя личная «дружба». Та, имя которой даже не ненависть, а отвращение.

Мой начальник ругается виртуозно. Я — не умею. Настоящая злость напрочь вышибает слова. Но когда я в бешенстве замолкаю, лучше быть стеной на моём пути. Стене — не больно.

Шэн остался стоять у дверей, алайская охрана шарахнулась, освобождая нам путь, и мы вошли в зал для совещаний.

Зал был огромен — овальный пузырь с высоченным потолком. Гигантские плавающие люстры. По алайской традиции. И по ней же — округлая арена в центре.

Справа и слева от арены были установлены два длинных стола. Это уже в наших, человечьих обычаях. Алайцы, насколько я знал их протокол, уселись бы на полу.

Решили уважить министра столами и стульями?

У правого стола, покрытого чёрной с золотом тряпкой (цвета Империи), стояли четыре мордоворота. Не десант, а настоящая профессиональная охрана.

Жёсткие тупые парни. Без наката они продержались бы против меня минут десять, с накатом — секунды две. Сопротивления воли я не ощущал в них совсем. А раз они без оружия — то и не противники вовсе. Можно не брать в расчёт. Мясо.

Генерис первым уселся за приготовленный для нас стол. За его спиной встал личный охранник, тоже ничего из себя не представляющий. Просто тренированный кусок человечины.

До этого момента я и не понимал, насколько мне не противник «нормальный» охранник или боец. На Юге всё-таки много двуногих с развитой волей.

Профессиональный охранник, может, и умелей меня в драке, что, кстати, не факт. Но чего стоят все его достижения, если воля лопнет, как мыльный пузырь?

Я улыбнулся, и охранник попятился, ощущая всего лишь ментальное давление. Лёгкий такой накатик.

Да, вот за это имперцы и ненавидят экзотов. За внимательный взгляд, прессом сдавливающий грудь. За внезапное дрожание мышц и пот по спине.

Ну так и не надо к нам лезть.

Остальные члены делегации тоже ощутили мой навязчивый интерес, он же — ментальное давление.

Робко озираясь, они расселись слева и справа от пустого кресла Херрига. Генералы были без личной охраны, и я их, в общем-то, понимал: если алайцы взбесятся, охрана только продлит мучения.

Мы с Мерисом пристроились с краешку. Он сел, я встал у него за спиной.

Алайцы знали, что я — капитан. Но была такая махровая традиция — брать для охраны генерала не бойцов, а подчинённых рангом повыше.

Её не отменили за древностью просто потому, что такого как я — ещё поискать надо. Не каждый капитан знает, как держать гэт или способен прыгнуть из стратосферы в полутяжёлом скафандре. Но вот сегодня крокодилам не повезло — на охранника я сдал бы легко.

Второй стол, покрытый напополам ядовито-зелёным и ядовито-жёлтым сукном, заняли алайцы. Тоже местный генералитет.

Пустовало у них только одно кресло, самое большое, в центре стола. Пробежав глазами по усатым мордам, я узнал две: генерала Варигоя Гхэгэна, чьё присутствие меня не удивило, и полковника Пегуса — жёлтенького, трусливенького. Этот-то тут зачем?

Прозвучал гонг и установилась тревожная тишина.

Наши просто ждали, а алайцы даже дышать перестали. Министр, что ли, идёт?

Стальные двери распахнулись, и чрево коридора породило алайского военного министра Эйгуя об руку с плечистым хомо, выше среднего роста, черноволосым, с крупными чертами высокомерного лица.

Это и был наш незабвенный военный министр, контр-адмирал Норвей Херриг. Настоящий имперец. Эталон, что б его дакхи съело.

Под руку вошёл, скотина! Этими ручками Эйгуй для вдохновения потрошил сегодня таких же имперцев как ты, болван!

Волна отвращения захлестнула меня. Я забыл, что воля нашей делегации всё ещё «висит» на мне и «качнулся» навстречу алайцу.

Эйгуй оступился, ткнулся в меня глазами и замер. Узнал.

Не меня, конечно, а Шэна. Сразу заулыбался и приосанился. Судя по торжеству, промелькнувшему в глазах, он был уверен, что я у него в кулаке.

Знать параметры работы мозга врага — солидный козырь.

Я ему ничего не «ответил». И даже прибрал свои «щупальца». Не следовало показывать противникам, что мы планируем с ними делать.

Контр-адмирал Херриг буркнул что-то любезное, поддержав алайца под локоть. Его я насторожить не сумел.

Имперец оказался из маловнушаемых. Тупая непонятливая скотина, которой не помогли два реомоложения. Таких на Севере тоже хватает, видали мы их в железном ящике с рублеными алайцами.

Невнушаемый? Тем хуже для министра. Я истник, а не гипнотизёр.

Скала просто не ощутит, как её источит море. И рухнет сразу вся, стоит ей потерять точки опоры в текущей причинности.

Я искоса глянул на Мериса и понял, что веду себя верно. Генерал и планировал пугнуть Эйгуя, рассчитывая на мою вечную несдержанность и контр-адмиральскую глухоту.

Мой внутренний маятник опять набирал амплитуду, захватывая уже и алайскую часть зала. Крокодилы были «чужими», и «прокачать» их было непросто. Но я и не собирался обращать врагов в свою веру, только пугнуть.

Ментальное давление становилось всё более неприятным. Крокодилы нервничали, но никто не пытался противостоять мне. Вряд ли не могли, скорее — не пришло ещё время для козырей.

История тридцать вторая. «Коридорами бездны» (окончание)

Алайский крейсер «Целебер», зал совещаний

Объявили о начале организационной части совещания. Дьюп, понятное дело, «опаздывал», но корабль инспектора Джастина уже вышел из зоны Метью, и алайцы его засекли. Значит, всё шло по плану.

В протокольную часть я не вникал. Запоминал лица, жесты. Проверял себя, отводя глаза и пытаясь предугадать следующую реплику или гримасу на алайской морде.

Ну и раскачивался. Постепенно расширял и углублял контроль над своими и чужими. Как море, набирающее штормовую силу.

В какой-то момент я вдруг чётко, словно на экране, увидел перед внутренним взором лицо Локьё.

Напрягся, сбился с дыхания и… потерял контакт.

Снова качнул условный маятник и снова, словно бы прямо на сетчатке, возникло пятно, оживающее знакомыми чертами.

Сосредоточиться на контакте я не сумел. Только