Похоронный марш марионеток - Фрэнк Фелитта

— Теда нет дома, — сказала она с легким мексиканским акцентом.

Затем, увидев, сколько людей стоит за спиной Сантомассимо, она заволновалась и отступила от двери. Глаза ее округлились, когда лейтенант показал ей полицейский значок.

— С ним ничего не случилось? — неуверенным голосом спросила женщина.

— С ним все в порядке. Позвольте нам войти. Нам нужно задать вам несколько вопросов о Теде.

Она неохотно впустила их в квартиру. По ее лицу Сантомассимо видел, что она крайне озадачена.

— Он не торгует кокаином, — сказала женщина. — Он такими вещами не занимается.

— Я в этом уверен, миссис Гомес.

В комнате стоял детский манеж, по полу были разбросаны разноцветные пластмассовые кубики и утята. Над обеденным столом висели, покачиваясь, пластмассовые кольца и фигурки. К пробковому планшету были прикреплены семейные фотографии. Пахло мексиканской едой.

— Скажите, миссис Гомес, в последнее время Тед часто уходил по вечерам из дому?

— А почему вас это интересует?

— Пожалуйста, миссис Гомес, отвечайте на вопрос. Тед часто отлучался по вечерам?

— Нет, он обычно занимается в спальне.

— Каждый вечер?

— Нет, иногда он уходит прогуляться.

Миссис Гомес не понравилось, когда полицейские направились к спальне. Впрочем, очень скоро они вышли оттуда, пожимая плечами. Сантомассимо вновь повернулся к миссис Гомес. Малыш у нее на руках занервничал, дрыгая ножками и пуская пузыри.

— Теду, должно быть, нелегко приходится, — сказал Сантомассимо.

— Конечно, женатому человеку тяжело учиться. У него много забот. Он пишет об этом в своем дневнике.

— Дневнике?

— Да, так он его называет. Но я в него никогда не заглядывала. Я даже не знаю, где он лежит.

— Он просто выплескивает свои мысли и переживания на бумагу?

— Не только. Когда он нервничает, то надолго уходит гулять и возвращается домой уже более спокойным. Таким образом он снимает напряжение. Киношкола — это не развлечение.

— Да, миссис Гомес, мы это понимаем.

Полицейские обошли и внимательно осмотрели квартирку — гостиную, кухню, туалет и ванную. Ни дневника, ни подозрительных химических препаратов, ни оружия они не нашли. Это был просто уютный дом, наполненный ароматами тушенного по-испански мяса и нежным запахом маленького ребенка.

— Он вам звонил после отъезда?

— Из Нью-Йорка? А зачем? Разве что-то случилось?

— Большинство мужей звонят своим женам, приезжая в незнакомый город.

— Если бы что-то случилось, он обязательно позвонил бы.

Сантомассимо улыбнулся:

— Скорее всего, он вам позвонит. Миссис Гомес, у вас есть его фотография?

— Конечно, и не одна.

Полицейские ушли, прихватив с собой фотографию Теда, которую капитан Эмери обещал вернуть сразу же, как только с нее снимут копию.

— Ничего не могу сказать об этом парне, — задумчиво произнес Эмери, когда они шли по лужайке к машинам. — Ведет дневник. Гуляет по вечерам. С чего бы ему так нервничать? Неужели так трудно учиться на этом факультете кино? По мне, так это просто скучно.

Полицейские обменялись взглядами. Капитан Эмери пытался нащупать нить, ведущую к убийце, но здесь ее было не отыскать, и они это понимали.

— Я думаю, надо ехать к Брэдли Бауэрсу, и побыстрее, — нервно сказал Бронте.

16

Брэдли Бауэрс с отвращением окинул взглядом фойе старого здания филиала «Христианской ассоциации молодых людей».179 Строение находилось на пересечении довольно оживленных Девятой авеню и Тридцать третьей стрит, и потому внутри было очень шумно. Быстро темнело. Вся вторая половина дня ушла у них на поиски ночлега. Свет фар проезжавших мимо и неистово сигналивших машин озарял вспышками стол для настольного тенниса, стоявший в углу вестибюля. Приличный вид мужчин, читавших в небольшом зале библиотеки, не внушал Брэдли особого оптимизма. Здешняя атмосфера была буквально пропитана косностью и пережитками прошлого.

— Как здесь гадко, — проворчал Брэдли. — Крис, что скажешь?

— Привыкай, Брэдли.

Крис оставил его горевать у входа в читальный зал, а сам присоединился к остальным, разместившимся вместе с багажом на коричневых пластмассовых стульях и диванах.

— Ну, по крайней мере здесь чисто, — оглядываясь по сторонам и улыбаясь, сказал неунывающий Майк.

— И очень тихо по сравнению с «Уилтоном», — подхватил Тед. — Там галдели как на мексиканских петушиных боях.

Кей отошла от стойки регистрации, за которой стоял молодой человек, под чьей белой майкой рельефно проступали крепкие бицепсы. Если потребуется кого-то вразумить не столько словом, сколько делом, лучшего человека для этого не найти.

— Все устроено, — сказала Кей, — вам придется спать в одной комнате, но мне сказали, что там чисто и уютно. И если вы устали так же, как я, то стоит вам только лечь, и сразу уснете. Мне же еще нужно добраться до своего корпуса. Прошу прощения за сегодняшний безумный день. Обещаю, что завтра все пройдет как надо.

— Вы не виноваты, профессор Куинн, — сказал Крис, — так что не волнуйтесь об этом.

— Как бы то ни было, мы успели посетить полицейский участок на Кэнел-стрит, — сказал Тед.

— Хорошо. О боже! — воскликнула Кей, взглянув на часы. — Уже почти полночь! Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — хором ответили Майк, Тед и Крис.

Кей помахала рукой, Брэдли сделал ответный прощальный жест, и она вышла на улицу. До женского корпуса было довольно далеко, а добираться пешком в столь поздний час Кей побаивалась. Она остановилась у перекрестка, надеясь поймать такси. Как назло, улицы были пусты. Она пошла по тротуару, все время поглядывая на Девятую авеню в поисках такси, и вдруг услышала за спиной чье-то тяжелое дыхание. Кей резко обернулась. Это был Брэдли. Он шел за ней, его лицо то исчезало в тени, то появлялось вновь в красном свете неоновых ламп.

— Извините, если напугал вас, — сказал Брэдли. — Можно, я провожу вас, профессор Куинн?

Кей мысленно чертыхнулась. Брэдли отвлек ее, и она пропустила такси, которое, мигая красным огоньком, уже заворачивало за угол.

— Брэдли, пожалуйста, не стоит беспокоиться. Я поймаю такси на следующем перекрестке.

— Мне не трудно, профессор Куинн.

— Спасибо, я сама доберусь.

Кей улыбнулась Брэдли и поспешила вперед, неистово махая рукой появившемуся такси, но оно, не останавливаясь, проехало мимо. Брэдли догнал ее и заглянул ей в лицо:

— На улицах небезопасно, профессор. Пожалуйста, позвольте мне проводить вас.

— Брэдли, правда, не стоит. Я очень устала от кино, от разговоров о кино, от Нью-Йорка. Я хочу остаться одна и как следует выспаться.

Брэдли взглянул на ее руки. Даже покрытые шрамами, они были красивы, но сейчас дрожали.

— Конечно, — сказал Брэдли, — я понимаю.

Кей улыбнулась. Лицо у нее было бледное и измученное.

— Спокойной ночи, Брэдли. Спасибо тебе за заботу, но пойми меня правильно. Я действительно очень устала. И пожалуйста, скажи ребятам, чтобы завтра ровно в восемь они были готовы к выезду. Паром отходит от причала парка Бэттери в девять часов.

— Хорошо, профессор, я передам.

— Спасибо, Брэдли. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, профессор.

Брэдли развернулся и пошел назад, опустив плечи, пнув мятый стаканчик из-под кофе, подвернувшийся ему под ноги.

Кей остановилась на перекрестке и взяла поудобнее дорожную сумку. Опускался туман, теплый и насыщенный влагой, несмотря на то что воздух был прохладным. Свет фонарей, неоновых вывесок и автомобильных фар искрящимися бликами ложился на черный, влажный асфальт. Вереница образов пронеслась в ее сознании: убийственная толчея в отеле, сокол, мебель ар деко, терминал аэропорта… Как-то сразу навалилась невыносимая усталость, которая накапливалась все последние недели. Кей тряхнула головой, собирая остатки сил. Она вновь замахала рукой, пытаясь остановить такси, но и на этот раз ей не повезло — машина была заполнена пассажирами.

Брэдли стоял у входа в мужской корпус «Христианской ассоциации».

Красный свет неоновой вывески выхватывал из тьмы его небритое лицо, почерневший от грязи воротник некогда белой рубашки и маленький нос, который днем был до крови разбит о стеклянную витрину отеля, так безжалостно выставившего их на улицу. Темные щелки глаз наблюдали за тем, что происходит на углу Девятой авеню, они буквально впились в фигуру, метавшуюся взад и вперед в свете уличного фонаря. Кей безуспешно пыталась поймать такси. Вывеска мигала, и лицо Брэдли то появлялось из темноты, то вновь исчезало; это было похоже на колебания света в старых немых фильмах — у раннего Чаплина или Мельеса.180

К северу от бульвара Гувера, в самом центре Лос-Анджелеса и в миле от университета Южной Калифорнии, стоял четырехэтажный жилой дом. Стены его были выкрашены в ярко-зеленый цвет, а пожарные лестницы — в нежно-персиковый, по стенам тянулись, обвисая, телефонные провода. На карнизах еще сохранились цветочные орнаменты, сделанные в прошлом веке.