Доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков

– Выключи его совсем, – сказал я.

Дима вздохнул, примирившись с необходимостью остаться без связи, но тут красные буквы «Call.» с треском погасли и я почувствовал, как что-то обожгло предплечье, а затем пластиковые осколки больно резанули по руке.

Бах! – грянул СВДшный выстрел. Дима упал. Я по инерции наскочил на него, споткнулся и выронил автомат. На своих двоих, впрочем, удержался. Трофейщики дружно ломанулись кто куда. Мимо меня пронёсся Крейзи, обдав вонью давно немытого тела. Закричал раненый в попец Дима. Мощная винтовочная пуля, должно быть, разнесла ему тазовую кость. Теперь он мог только ползти, что сводило шансы выбраться из Синявы к нулю. Однако, спасать жертву собственной безалаберности никто не спешил.

Все заботились о своей шкуре, пока в ней не наделали дырок диаметром 7,62 миллиметра. Я также не составлял исключения и понёсся напрямки. Ветки хлестали по лицу, за пазухой бултыхался «стечкин». Прикрывая глаза, чтобы не выстегнуло ненароком, я позорно бежал с поля боя. «Стало быть, накрылась наша партизанщина».

Большие трофейщицкие манёвры завершились полным разгромом.

Ночь я провёл в яме под корнями вывороченной ветром сосны. Вокруг что-то ахало, пукало и стенало. Синявинский пандемониум пополнился свежими неприкаянными душами. Я сидел и трясся, дикие голоса нагоняли атавистическую жуть.

К рассвету вох-дёнгарах угомонились. Я даже ухитрился вздремнуть. Потом стало всходить солнце, я выбрался из берлоги и принялся определяться на местности.

В поисках ориентиров побрёл по дуге и вышел к речке. Выяснилось, что я нахожусь вблизи поляны, где был убит Аким. Драпал я воистину без оглядки.

Отсюда до трассы было часа два быстрого хода, место оказалось не самое плохое. Возблагодарив многострадальные ноги, вынесшие сюда, я двинулся вдоль реки. Обошёл натяжник, приметный из-за осевшей на нём росы. Хотел обогнуть злосчастную поляну, как вдруг разобрало любопытство: в каком виде там пребывает Аким? Интерес был дурной, но я ничего не мог с собой поделать.

Акимов лежал в той же самой позе, в какой мы его с Пухлым оставили. Снайпер-альбинос отсутствовал, должно быть, забрали немцы. Трофейщик же со своим шпалером оказался никому не нужен.

Я подобрал винтовку. «Стечкин» всю ночь грелся у меня за пазухой, но в условиях пересечённой местности пистолет был маловат. «В лесу тот сильнее, у кого ствол длиннее». Шпалер я намеревался держать наготове – вдруг нарвусь на немцев. Притырить его можно было и у Мурманского шоссе.

Тяжёлая скользкая винтовка Маузера с тронутым свежей ржавчиной гранёным казёнником выглядела совершенно допотопным ружжом. Я вспомнил изящную СВДУ и пожалел, что бросил её, убегая с поляны. Даже АКМ был образчиком совершенства по сравнению с древним шпалером.

Я открыл затвор. На траву выскочил превосходной сохранности гансовский патрон. Я подобрал его и вщёлкнул обратно в магазин. Дослал вперёд и вниз прямой кованый рычаг. Посмотрел на Акима и оторопел.

Сначала мне показалось, что его тело разделилось, подобно бактерии, отпочковавшей дочернюю клетку. Когда первая волна изумления откатилась, я осознал, что нахожусь на поляне не один – у головы трупа сидел гмох. Как падальщик. Словно что-то стерёг или выжидал, маленький мохнатый предвестник несчастья. От него расходилась зловещая тишина, будто источаемая нелюдью. На миг замолчали птицы.

Гмох поднял голову и посмотрел на меня. Из густой поросли шерсти торчало свиное рыло. Это был проводник в потусторонний мир Синявы. Там Акима ждали безмолвные гансы в нетленных шинелях.

И тогда я выстрелил в этого гада. Пялиться на него не было мочи. Теперь и я вошёл в число тех, кто увидел гмоха. Я судорожно передёрнул затвор, уперевшись прикладом в живот. А когда снова поднял глаза, то увидел, что гмох исчез.

Была ли это галлюцинация или в лесу действительно обитали инфернальные выродки – осталось неизвестным. Да я и узнавать не хотел. Как в атаку, я сломился в кусты и проклятое место осталось у меня за спиною.

Часть 4 Славянская сеча

14

Винтовку я утопил на картах. Кому-нибудь акимовский шпалер послужит хорошим трофеем – я бросил его в торфяник, оставив патрон в стволе, чтобы не разочаровывать коллегу. Под водой «маузер» долго, очень долго будет пригоден для стрельбы. Туда же я отправил охотничий тесак в ножнах из бобрового хвоста – в родную, так сказать, среду.

Для меня оружие открытого ношения становилось обузой – скинув изорванный КЗС, я выходил к даче Пухлого.

Только сейчас, при отступлении, у меня созрела мысль, что все не так уж плохо: жить можно и в городе, только не сильно светясь, например, не у мамы, а у маринкиных родителей. Зря, что ли, налаживал отношения? Разумеется, одалживаться у тещи – вариант, с которым я предпочел бы повременить, но теперь я был приперт к стенке и выбирать, откровенно говоря, было не из чего.

Вопреки ожиданиям, на даче я никого из трофейщиков не обнаружил, включая самого Пухлого. Неужели древолаз засадный перещелкал их всех? Зайдя в дом, я был неприятно поражен обилием незнакомых рюкзаков и баулов. В них лежала еда, одежда и туалетные принадлежности. Складывалось впечатление, будто к Чачелову прибыла лох-группа для экскурсии по местам боев. Теряясь в догадках, я поспешил к тупику, где лежали Доспехи Чистоты. Тайник-то тайник – закуток за печкой, но, поди ж ты, сумка с латами оказалась в целости и сохранности. Я только извлек их из нычки, когда шум снаружи привлек мое внимание.

«Неужели наши? Ну хоть кто-то выбрался!» – я подскочил к окну и моментально отпрянул. Во двор, устало волоча ноги, входила «лох-группа» в пестром НАТОвском камуфляже.

Стало все ясно. Немцы устроили здесь разгрузочный пункт, воспользовавшись тем, что хозяев нет и не будет. Цинично и практично. Идея вполне в духе Рыжего. Измотанная маневрами группа возвращалась из леса, а отдохнувшая со свежими силами отправилась вылавливать строптивого кладоискателя. А он (о ирония судьбы!) сам пришел к ним, только попал в пересменок, когда никого на базе не оказалось.

Я бегло поозирался, соображая, что же предпринять. Мозгами шевелить требовалось очень быстро, так как времени на все про все оставалось секунд двадцать, – а потом немцы появятся в доме.

Но я знал, что делать. Требовалось бежать: садами, огородами, как угодно, прорываясь сквозь заслон «светлых братьев». Уносить Доспехи в руке при этом неудобно, и я вывернул на пол сумку. Под тяжеленной аммуницией со скрипом прогнулись доски. Я выдернул из внутреннего кармана «стечкин», положил рядом и буквально занырнул в латы, нацепив прямо поверх куртки. На все ушло секунд десять, немцы едва успели наполовину пройти через двор. Доспехи болтались на мне, и я наспех зафиксировал их нижними ремешками. Подобрал АПС и встал на ноги. По ступеням крыльца затопали арийские башмаки. Я перевел предохранитель в режим ведения одиночного огня и вдруг понял, что рад встрече со «светлыми братьями».

Дверь в жилую половину открывалась наружу. Едва ее потянули на себя, как я с разбегу врезал по ней ногой. Доспехи увеличили мой вес килограммов на двадцать и удар получился приличным. В тамбуре заорали. Я дал короткую очередь в дверь и ломанулся через весь дом к окну, выходящему на заднюю сторону двора. Распахнув рамы, я перелез через подоконник и спрыгнул на землю. Проверять, холостыми ли патронами заряжены автоматы «светлых братьев», отчаянно не хотелось, и я пустился наутёк.

Немцы затаились. Пуганул я их здорово. Не сразу сообразив, что имеют дело с одиночным противником, они сосредоточились у крыльца и тем самым дали мне фору во времени.

Я спрятался под кустами смородины в тенистом саду напротив участка Пухлого. Отсюда хорошо просматривался его двор. Немцы засуетились, разворачиваясь в цепь, и двинулись в мою сторону, пристально всматриваясь в кусты и деревья.

«Хрена лысого вы меня достанете, ребята!» – решил я. Появился весёлый и злобный боевой настрой. Немцы озирались, не желая втягивать в разборки местное население. Милиция тут была им не нужна.

– Паситесь, козлята, – пробормотал я, оглянулся, надёжно ли прикроет меня картофельная ботва, и выскользнул из-под воняющих человеческим гумусом кустов.

Я быстро полз между грядок, надеясь, что смородина заслонит предательски шевелящуюся ботву. Рассчёт оправдался – немцы меня не заметили, далеко было, да и страшно. Я обошёл соседский дом, из которого никто осморительно не высовывался, и прокрался на участок Пухлого.

Дом охранялся. «Светлые братья» оставили баскетбольного роста братана, который слонялся по двору, повесив на шею автомат. Увидев меня, сторож остолбенел и запоздало схватился за оружие. Он не был готов к встрече с воином в сияющих доспехах. Я и сам поздновато его заметил, но у меня имелось солидное преимущество – «стечкин» был наготове, я крепко сжимал его в обеих руках.

«Светлый брат» дёрнул вверх цевьё, намереваясь перехватить за рукоять и срезать меня очередью. Я не дал ему времени заполучить приз, хладнокровно, как в тире, положив маслину в лобешник. Немец крутнулся на месте и упал, конвульсивно забив в пыли ногами.