Парфюмер звонит первым - Анна и Сергей Литвиновы

Ибрагимов обвел спецназовцев взглядом. Они все, включая командира-подполковника, внимательно слушали его.

– Поэтому я прошу вас, – закончил полковник, – сделайте для заложника, нашего коллеги, все, что сможете. Все, что от вас зависит.

Ему показалось, что его речь достигла цели. «Столько раз доводилось видеть за последние пятнадцать лет, – подумал Ибрагимов, – как люди не исполняли приказ. Даже боевой приказ. Не выполняли из политических убеждений, корысти и непрофессионализма. Но чаще всего – из-за непрофессионализма. Причем не своего собственного, а своих командиров. Поэтому я и в самом деле не имею права приказывать им. А вот попросить и убедить – могу. Словно какой-нибудь пламенный комиссар времен Великой Отечественной».

Никто ничего не сказал в ответ на его спич, но лица бойцов посерьезнели, посуровели, потемнели.

– Теперь давайте о конкретике, – обыденно обратился Ибрагимов к седому подполковнику, командиру отделения.

В то же самое время, когда микроавтобус со спецназовцами мчался от костровского аэропорта в сторону хутора Брюховицкий, на Черном море торпедные катера, обогнав «Нахичевань», легли в дрейф на расстоянии пяти морских миль от судна. Через пятнадцать минут теплоход должен оказаться в двух милях от катеров, и тогда аквалангисты уйдут под воду. Начнется операция по захвату судна.

Тане стало зябко на террасе пастуховского дома. От реки поднимался туман, плыл по саду клоками. Но холодно было не только от утренней свежести, наползавшей из сада, но и от мысли, что сейчас все решается. Решается, но где-то далеко, а она – в стороне от событий и ничем не в состоянии помочь Валере, и даже толком не знает, что происходит. «Успокойся, – сказала она себе, – ты сделала все, что могла». Несколько минут назад Глеб Захарович получил от послушного его воле руководителя местной сотовой сети карту. Таня незамедлительно переправила ее по электронной почте на адрес полковника Ибрагимова. Таня видела эту карту на экране ноутбука: на окраине крошечного хутора Брюховицкий пульсировала точка. Здесь находился сотовый телефон человека, захватившего Валеру. Но где сам Валера? И что с ним происходит? Как он себя чувствует? Вообще, жив ли он? От этих неотвязных мыслей Таню начала бить настоящая дрожь. Глеб Захарович заметил ее состояние и заботливо сказал:

– Может, мы уйдем в дом?

Таня упрямо помотала головой – словно от того, будет ли она на террасе или нет, странным образом зависела судьба Валерочки.

Тогда ГЗ скрылся внутри особняка, а через минуту появился с роскошным шерстяным пуловером в руках и набросил его на нее. Она ощутила, как Пастухов, словно невзначай, нежно погладил ей плечи.

– Таня, – тихо сказал миллионер, – я понимаю, момент сейчас совершенно неподходящий, и заранее приношу свои извинения. Но я хочу с вами поговорить. Именно сейчас.

– О чем? – нахмурилась Татьяна.

– О себе и о вас.

Ровным счетом сейчас ничего не зависело и от сидящих в лубянском кабинете подполковника Жилина и генерала. И у них хватало самокритичности осознавать это и не делать вид, что они управляют событиями, которые уже стремительно катились, словно камень с горы, сами по себе.

В пять тридцать кавторанг Пушков с борта головного торпедного катера доложил генералу, что закончил боевое развертывание и его отряд готов к операции. «Начинайте», – коротко бросил в трубку генерал. А еще через минуту из Костровской области в Москву позвонил полковник Ибрагимов и сообщил, что они находятся в семи-восьми минутах езды от места, где похитители предположительно удерживают полковника Ходасевича. «У вас осталось двадцать восемь минут, – с сочувствием сказал генерал, – операция в Черном море началась». – «Понял вас», – бросил в трубку помрачневший Ибрагимов и отключился.

Ибрагимов старался не думать, что у него есть всего лишь один след, и тот крохотный, неуверенный: сигнал, поступающий от мобильного телефона похитителя Ходасевича. Полковник, пока они мчались из аэропорта, попросил старлея из местного управления пробить по своей базе данный номер и получил ободряющий ответ: сведения, полученные падчерицей Ходасевича, подтверждались. Запеленгованный телефон в самом деле зарегистрирован за Виленом Догаевым, и находится он в данную минуту на окраине хутора Брюховицкий.

Не доезжая трех километров до хутора, Ибрагимов попросил остановить машины в лесополосе. С командиром спецназовцев и местным старлеем они вышли наружу, расстелили на капоте «бээмвухи» карту, поставили рядом ибрагимовский ноутбук и постарались сориентироваться на местности.

Ибрагимов взял бинокль.

Хутор находился в низине, рядом с маленькой и быстрой речкой. Ее можно было перейти вброд. От лесополосы, где они тормознули, к броду спускалась грунтовая дорога.

Дом похитителей стоял на отшибе, у самой реки, у брода. Он был окружен монументальным забором. На задах его начинались вишневые сады. Противоположный берег речушки сплошь порос ивами. «Слава богу, хоть в чем-то повезло: дом не на холме, а в низинке, вокруг растительность, есть шанс развернуть людей незаметно».

– Предлагаю подъехать к самому броду, – сказал Ибрагимов, – развернуться в ивняке и штурмовать дом двумя группами, с фасада и с тыла.

Командир спецназа нахмурился. Ему не нравилось, что седой аналитик, пороху не нюхавший, все-таки взялся командовать. Вдобавок ему, конечно, не импонировала идея неподготовленного, безоглядного штурма. Он не хотел терять своих людей, он жалел их и берег.

– У нас очень мало времени, – напомнил Ибрагимов, – осталось всего двадцать пять минут.

Командир спецназа взял бинокль. На хуторе все было тихо, а двухэтажный дом у брода и вовсе выглядел вымершим.

Кавторанг Пушков тоже смотрел в бинокль – из рубки головного торпедного катера. В окулярах была видна россыпь бортовых огней «Нахичевани». Судно шло с прежней скоростью прежним курсом. Через десять минут оно будет в точке встречи.

Отряд аквалангистов погружался. Один за другим люди, одетые в гидрокостюмы, уходили под воду. Три группы по четыре человека каждая, в общей сложности двенадцать бойцов. В воде «черные береты» хватались за поручни подводных лодок-малюток, по трое на каждую лодку, включали движки и в пене пузырьков начинали движение в сторону «Нахичевани». Светало, а на море разъяснивается быстро, поэтому штурм они начнут уже при ярком свете.

– Смотрите, товарищ генерал, – подполковник Жилин указал на экран монитора. На изображении, передаваемом со спутника, было видно: от темно-зеленых «палочек» – торпедных катеров – одна за одной отделяются крохотные изумрудные искорки.

– Что это? – не понял генерал.

– Пошел морской десант, – зачарованный зрелищем пробормотал Жилин.

К речушке водители-асы, управлявшие «бээмвухой» и микроавтобусом, спустились, чтобы производить как можно меньше шума, с выключенными моторами: катились на «нейтралке» под горку. Похоже, никто в бандитском доме их приближения не заметил.

На хуторе вовсю орали петухи, гомонили воробьи. Где-то забрехала собака.

– Отряд, к бою, – скомандовал в микроавтобусе командир спецназовцев, и бойцы надели шлемы, опустили прозрачные забрала.

«Нахичевань» неспешно шла прежним курсом, когда ее бортов скрытно, под водой достигли аквалангисты. Они принайтовались к борту магнитными присосками и стали снимать с себя баллоны с воздушной смесью, очки и ласты. Снаряжение не должно мешать в бою, не должно пропасть и не должно попасть в чужие руки. Поэтому трое оставшихся в воде товарищей увезут его на мини-подлодках назад, на катера. А у девятерых морпехов, что пойдут на штурм, назад в воду хода нет. Они должны захватить судно и на берег вернуться вместе с ним.

Или не вернуться вообще.

Никого не дергать, ни во что не вмешиваться и тупо ждать. Тяжелое занятие для любого человека. Особенно – для человека действия. Но в эти несколько минут, оставшихся до шести утра, именно ждать вынуждены были много людей. Причем все, как на подбор, люди действия: и полковник Ибрагимов (рядом с машинами на окраине хутора Брюховицкий), и кавторанг Пушков (на борту торпедного катера в Черном море), и подполковник Жилин вместе с генералом, зампредом ФСБ (в Москве, на Лубянке), и Таня с Глебом Захаровичем (в Кострове, на веранде особняка Пастухова).

Все они ждали. Ждали и мучились неизвестностью.

Секундная стрелка на циферблате «Командирских» кавторанга Пушкова отщелкала последние секунды перед шестью часами утра.

И в свете неяркого туманного утра – над Черным морем стремительно поднималось солнце – девять человек в гидрокостюмах, с ножами на поясах и короткими автоматами за плечами, одновременно выбрались из темно-синих волн на корпус идущей прежним курсом «Нахичевани»: четверо на правый борт, пятеро – на левый. Пользуясь магнитными присосками на руках и на коленях, они, словно люди-пауки, полезли по бортам судна все выше и выше, приближаясь к палубе. Двигались они быстро и бесшумно. Вот первый достиг борта, мягко перепрыгнул через леер. Он оказался за спиной часового с автоматом, мерно прохаживающегося по палубе. Часовой не заметил его появления. Морпех в несколько шагов оказался сзади него, схватил за шею, а затем вонзил нож ему в сердце. Подхватил падающее тело и автомат. Осторожно, чтобы не производить шума, уложил и тело, и автомат на палубу.