Колымское эхо - Эльмира Нетесова

А тут, словно насмех, перед глазами Аслан встал. Глаза черные, бархатные, улыбчивые.

—    Этот бы нашел слова для утешения, еще и порадовался. Пожелал бы всяческих удач и сказал:

—   Скоро бабкой с дедом станем. Жаль, что волчьими. Эти потомство быстро наваляют.

Аслан улыбается, тянет руки, куда-то зовет, что-то спрашивает, она силится ответить ему, но никак не может.

—    Все вы одинаковые кобели. Человек или волк, разницы почти нет,— думает баба. И вспо­минает, что давно уже написала ответ Аслану, а тот ни слова.

—    Может, не о чем писать, а может, женил­ся. Хотя к письму не придраться. Сухое, без всяких намеков, ни единого теплого слова. Сооб­щила, что в могильнике все в порядке, прихожу туда каждую неделю. Отнесла сухофруктов. Но все лежат, как были, нетронутые. Даже вок­руг могильника подмела. Теперь там все чисто и аккуратно. Хоть сам приезжай, проверь, мне стыдно не будет.

—    Да, ну если этот приедет, не отстанет. Опять начнет за собою звать. Хотя, а что тут особого? Он вполне приличный человек. Не рябой, не горбатый, рост хороший. А плечи ка­кие. Залюбуешься. Талия узкая. Все как поло­жено, ничего лишнего. Весь, будто выточен. На­верно за ним на родине бабы гоняются очере­дями. Посмотреть одни глаза! Красивый мужик. Что еще нужно. И вежливый, и ласковый, обхо­дительный такой, грубого слова никогда не ска­зал. Все только смотрел на меня в упор. Но как он будет в жизни. Ведь все кавказцы — народ вспыльчивый, чуть что не по нем сразу дружба врозь и я опять на Колыму. Уже опозоренная! Зачем мне это все нужно. Лучше жить одной, как есть.

—    Но как он говорил, что без меня у него нет жизни. Такого я еще никогда не слыхала. Хоть объяснения доводилось слышать часто.

Сколько их называли любимою, но не вери­лось, не загоралось в ответ сердце, не полыха­ло костром. А тут, себе не поверь, еле сдержа­ла себя. Хотелось обвить шею руками накреп­ко. Да боялась, как воспримет. Скажет потом, что на шею брошкой сама повисла. Он мужик, ему поверят.

—   А какие у него большие и теплые руки. Они у него никогда не мерзнут даже на Колыме. Значит, и сердце у него чистое, горячее.

—    Эх-х, прижаться бы к нему. Обнять могу­чие плечи. Прижаться бы головой, ни о чем не думая, зная, что этот твой друг навсегда, до самого конца жизни, с каким везде будет хоро­шо: и на севере, и на юге.

Варька вытирает мокрое лицо:

—    Мечтательница! Такою и осталась,— сме­ется сама над собой. Выглянула в окно. Нет, Сул­тана не порвали. Он, кажется, облюбовал себе новую волчицу и ухаживает за нею словно моло­дой повеса. Та охотно принимает его знаки вни­мания, но сама держится настороже. Стая уже перестала обращать внимание на Султана. У каж­дого волка свои заботы. Надо накормить волчиц. Без того ночь будет холодной и неласковой.

Варя мечется по дому, управляется с какими- то делами. Их много. Но надо успеть. И вдруг слышит стук.

—    Игорь Павлович! А я думала вы уже дома!

—    Машин в мою сторону нет. Совсем заду­бел, ожидая. Мороз очертенный, ни ветерка, ка­жется, вот-вот сосулькой станешь. Даже вороны на лету дохнут. Перед самыми ногами упала.

—   Ой, это плохая примета,— поджала губы и спросила:

—   А вы чего решили вернуться?

—    Народ там грубый, злой. Как будто все с цепи сорвались. Даже поговорить не удалось. Случается же невезение.

—    Кого-нибудь из знакомых увидели? — спросила Варя.

—   Увидел, лучше бы не встречал. Он, как с цепи сорвался. Во всех бедах одного меня обвинил. Кучу проклятий насовал во все карма­ны. С другими говорить не захотелось. У него отца расстреляли. У других семей не стало. Разве я в том виноват? А чтобы он на моем месте сделал бы? Говорит, лучше бы застре­лился. И что доказал бы, чудак? На это место всегда хватало желающих.

—    Игорь Павлович, один ругает, другие хва­лят, жизнь как радуга, надо спокойнее к ней от­носиться,— ответила женщина и сказала:

—    Вот от меня Султан сбежал, в стаю, к вол­кам, в свою среду. Обидно, ведь порвать его могут. А что поделаю? Я привыкла, полюбила его. А он жил мечтой о них. Полное несовпаде­ние. Так и в человеческой жизни случается. Один любит, другой равнодушен.

—   Девчонки нормально доехали? — перебил Бондарев.

—   А что им сделается? Все в порядке. Теле­грамму прислали, благодарят за гостеприимство.

—    Хорошие они, необычные.

—   Жизнь у них такая, вся изломанная, изу­веченная, вот и приходилось держаться.

—    А у меня таких друзей не было. Помню, пошел после курсов в прокуратуру, никто не от­советовал, не отговорил. Всем по фигу. А ведь целая судьба прошла мимо. Обидно это. Хотя я с детства особо не дружил с пацанами. Не по­лучалось, не клеилось что-то.

—    Меня часто били кучей. Сам не знаю за что. Я будто притягивал чужие кулаки на себя. И даже стыдно сказать, когда сын просил меня научить драться, я не мог, не умел. А хотя это бывает нужно.

—    Ты раздевайся, садись к столу. В ногах правды все равно нету. Да поешь, что имеется, чувствую, что голодный, как пес.

—    И как все видишь? Меня и не собирались там кормить. Только кулаками, когда узнали фа­милию. Но я поспешил уйти. И больше туда не пойду. Там белые медведи людей едят. Но хуже зверей сами люди. Я и задерживаться у них не стал. Грубый, жесткий народ. Хорошо, что по­путка быстро нагнала. Как великому подарку был ей рад. Оттуда уехать, как с конца света сбе­жать. А они там годами...

—    Игорь! Меня тоже никто не держит. Сама живу, не на привязи...

—    То-то оно и удивительно. Волка, понятное дело, стая держала. А тебя? Мамкина могила. Но не будешь ты с ней до гроба бок о бок жить. Пора другую жизнь присматривать.

—   Ладно, я, никчемный, старый мухомор. Ну, а Аслан чем плох?

—    Мало я его знаю.

—    Эх, Варька! Знаю людей, какие годами с девками встречались. Все у них нормально шло, а свадьбы так и не состоялось. Любили друг друга, да за руки плохо держались, вот и раскидало ветром в разные стороны. Как рас­стались, так и не видятся с тех пор. Смотри, чтоб у тебя такое не получилось.

—   Аслан вспыльчивый!

—   Ты не лучше!

—   У него полно баб!

—   Ты ни с кем не застала.

—    Мы с ним разные.

—    Много общего. Вы только присмотритесь, будто с одной капли воды взяты. И, главное, этот человек знает жизнь. Его есть за что лю­бить. Хватит перебирать, Варя. А то останешь­ся как старая волчица-девственница. Ни себе отрады, ни другому утехи. Иди, покуда берут. Может, этот последний предложился. Уйдет, и останешься бобылкой. Аслан все ж мужик. Хватит тебе на чертовой Колыме маяться. Беги, пока берут.

—    Но ведь он чужой, мусульманин.

—    Он никто. Это ты можешь сделать его хри­стианином. Поезжайте в любой другой город и будете счастливы.

—   А как же мама? Одна останется.

—    Она будет счастлива, когда у тебя будет семья.

—    Игорь, а почему сам не заведешь бабу?

—    Мы теперь с тобой вдвоем. Так вот послу­шай. Была у меня женщина. Все шло путем, пока не увидела она богатого, перспективного, кудрявого, одетого с иголки и решила с ним по­пробовать. Так-то и приголубились. А на ту пору меня черт поднес.

—    Ему рано о ней говорить, а мне уже не о чем. Сели и думаем, как с нею поступить. Ни мне, ни ему она уже не нужна. Позвали соседа. Холостяк по счастью. Ему кое-как впих­нули и сосватали. Ты не поверишь, они до сих пор живут. Оба счастливые и довольные. Я же с нею три года жил, а счастлив не был. Второй и не думал на ней жениться. Зато с третьим уже десяток лет живут и счастливы. Вот и угадай, как оно в жизни сложится? Все от судьбы. И у тебя так вот получиться может. Не робей, Варюха, все в твоих руках!

—   А вы чего вернулись? Иль не простились с кем?

—   Я припомнил свой должок перед ребятиш­ками. Их навестить нужно завтра с утра. Попрошу прощения у них. Может, отпустят мне грехи. Не хочу проклятий в спину. Тяжело так уходить. Раз­решишь ты мне ночь переночевать у тебя?