На вулканах - Гарун Тазиев

Несмотря на желание взять пробу "чистых" эруптивных газов, мы не гнушались исследовать газовые выходы с температурой 900 или 1000oС, даже расположенные на значительном удалении от эруптивного очага, как это было на Пунта-Лючии. Во-первых, эти газы весьма плохо изучены и уже поэтому достойны исследования. Кроме того, имевшиеся средства взятия проб и исследования подобных летучих веществ необходимо было испытать на практике и усовершенствовать, особенно актуально это было в описываемое мною время, потому что с тех пор мы сделали в этом вопросе большой шаг вперед. Итак, выходы газов с лавами у Пунта-Лючии нас весьма интересовали, невзирая на тот факт, что главный процесс дегазации магмы происходил довольно далеко - в кратере.

Не помню, сколько раз мы взбирались на гору в 1974-1976 гг., но уж, наверно, достаточно часто, чтобы нам стала родной эта скалистая, покрытая снегом и пеплом пустыня, далекая и в прямом смысле слова, и в психологическом плане: казалось, она расположена значительно дальше, чем лежащие на той же высоте места южного склона, где мы привыкли бродить или работать. Здесь, на северном склоне, от базовых точек нас отделяла вся вершинная часть. Этими точками были Катания, Николози и Гран-Альберго; взгляните на карту и вы ощутите разницу. Она состояла, в частности, в том, что дорога сюда отнимала лишние два часа (если любопытство не толкало нас заглянуть заодно в вершинные главные кратеры). Но два часа это если идти налегке и в хорошую погоду, а если в туман, в буран или по глубокому снегу, то вообще бог знает сколько времени.

Особый, несравненный (по крайней мере в наших глазах) шарм северному склону Монджибелло придает одиночество, в котором обычно оказываешься в этих местах. Здесь ты всегда один, словно в пустыне. Это, собственно, и есть настоящая пустыня, хотя ее площадь не превышает нескольких сотен квадратных километров и ее пересекает автомобильная дорога (непроезжая, правда, зимой). Пустыня, палящая зноем или ледяная, - это всегда враждебное пространство, где неоткуда ожидать помощи и поддержки. Неважно, что это пространство не бескрайние просторы, окружавшие мореплавателей и путешественников былых времен, а всего лишь считанные километры, отделяющие нас от других человеческих существ, присутствие которых, кстати, было бы для нас невыносимо.

Многие любители уединения испытывают своеобразные приступы мизантропии (правда, преходящие), часто нам совсем не хочется видеть наших братьев по разуму, составляющих "молчаливое большинство". С другой стороны, бывает удивительно полезно оказаться наедине с самим собой или в составе небольшой сплоченной группы. Поэтому уже во второй или третий приезд на Пунта-Лючию мы почувствовали себя как дома. Мы были одновременно затеряны в этой небольшой пустыне и находились в знакомой местности, все красоты и подвохи ее нам были до мелочей известны, здесь стояло наше жилище, настоящее, милое, домашнее, уютнее любого альпинистского приюта или отеля, удобнее палатки: наше иглу...

Потоки лавы, за которыми я наблюдал у Пунта-Лючии, представляли собой восхитительное зрелище. Мои спутники, наверное, тоже восхищались, однако мы крайне редко позволяем себе выражать свои чувства вслух, разве что перед взором происходит нечто действительно из ряда вон выходящее. Здесь вступает в действие некая сдержанность, застенчивость, и то, что я пишу, я никогда не смог бы заставить себя выговорить. Разве что перед любимой женщиной. Да и то... В этом смысле мы гораздо ближе к регбистам, реагирующим на успех товарища похлопыванием по плечу или шлепком по затылку (да и то далеко не всегда), чем к футболистам, которые в последние лет двадцать завели молу на радостях обниматься и целоваться с таким пылом, что мне, старому спортсмену, это кажется просто неприличным.

Вспоминаю, как мы с одним моим товарищем-новозеландцем прореагировали на абсолютно уникальное явление, которое нам посчастливилось увидеть среди ледяных просторов Антарктики. Продолжалось оно считанные секунды, а когда закончилось, мы с Питером переглянулись, он скорчил вопросительную гримасу, выпятив губы, и я спросил его: "Видел?" Он ответил "Ага". "Ну и как?" - не отставал я. "Ярдов сто будет", - сказал он, и мы скорчили еще одну гримасу, на этот раз в знак почтительного удивления, ибо перед тем из жерла вулкана вылез невероятных размеров пузырь - около двухсот метров в поперечнике.

Я не поверил бы, не происходи это у меня на глазах. Если бы в тот момент я был один, то подумал бы, что у меня галлюцинация. Однако эту диковину одновременно увидели двое, причем люди достаточно хладнокровные (Питер - первоклассный альпинист, неоднократно поднимавшийся на гималайские вершины). К тому же через год на глазах моего верного друга, новозеландского вулканолога Филипа Кайла, тот же кратер снова выдавил из себя такой же пузырь и опять таких же невероятных размеров.

Все, кто наблюдал базальтовые извержения, видели пузыри до метра в поперечнике, а те, кому приходилось близко видеть лавовое озеро, встречали пузыри в десять раз больше. Но совсем другое дело, когда на твоих глазах за считанные секунды вздувается раскаленная полусфера высотой в двенадцатиэтажный дом и площадью с футбольное поле.

Несколькими годами ранее мне довелось наблюдать явление, если можно так выразиться, противоположного масштаба: завораживающий танец тысяч бледно-голубых искорок на поверхности озера кипящей лавы кратера Эрта-Але в сказочной Афарской впадине в Эфиопии. Были сумерки - единственное время дня, когда можно увидеть подобное зрелище. Днем лучи солнца, даже отраженные, мешали различить огоньки струек магмагического газа, возгоравшегося на воздухе, а ночью они таяли в ярком свечении раскаленной лавы. В тот вечерний час конца января мы стояли и как зачарованные смотрели на пляску бесчисленных полупрозрачных синеватых огоньков...

Действительно ли то были струйки газа, просачивавшиеся сквозь бесчисленные поры раскаленной поверхности жидкого камня, или это лопались на воздухе микроскопические пузырьки? Я этого не знаю. Однако микропузырьки встречаются в огромном количестве и в кипящей магме, и в затвердевших вулканических породах - базальтовых шлаках, обсидиане, пемзе. Возможно, таинственные крохотные огоньки, виденные нами на исходе дня 30 января 1973 г. на Эрта-Але, были самыми маленькими газовыми пузырьками, которые только приводилось наблюдать людям, а две гигантские полусферы, на несколько кратких мгновений взметнувшиеся в небо над Эребусом, - самыми крупными.

Одно из зимних посещений Пунта-Лючии нам пришлось сократить из-за плохой погоды. Дело было не в том, что нам не хватило бы провизии или керосина для плитки, и не в том, что мы не смогли бы высидеть без труда сколько надо в удобном иглу: просто на этот раз нас оказалось слишком много, так как мы взяли в это приятное путешествие нескольких друзей, не имевших отношения к вулканологии. И если вулканологам ничего не стоит просидеть взаперти много дней подряд в двух шагах от текущей лавы, то неспециалист особого восторга от этого не испытывает. Поэтому я принял решение при первом же затишье повернуть обратно.

Это было не отступление, а скорее бегство. Пришли мы сюда в хорошую погоду, уверенно ступая по крепкому снегу. Но к моменту, когда первая группа вышла в обратный путь, густой снег валил уже давно и не думал утихать. Лыжи мы не захватили: во-первых, на твердом снегу они были ни к чему, а во-вторых, кое-кто из нас не умел ходить на лыжах. В результате подъем к вершине оказался весьма утомительным: дул сильный ветер, а туман не позволял сориентироваться даже троим-четверым бывалым альпинистам нашей группы. Мы еле дотащились до вершины часов за шесть, в то время как в обычных условиях тренированная группа доходит до нее за час.

Это восхождение совпало с вулканологическим крещением для химика Роз-Мари Шеврие, заинтересовавшейся составом эруптивных газов, но никогда до этого не забиравшейся высоко в горы. Научная часть мероприятия прошла более чем удовлетворительно, и с тех пор Роз-Мари ходила с нами и на извергающийся Суфриер, и на Мерапи, и на другие вулканы. Что же касается собственно восхождения, то думаю, она его запомнила на всю жизнь.

Роз-Мари устала до такой степени, что через несколько часов уже не могла заставить себя передвигать ноги. Вообще-то легко сказать "передвигать ноги", на самом деле для этого надо было сначала вытащить ногу из дыры в снегу глубиной сантиметров тридцать, а то и больше, потом перенести ее вперед и ухитриться попасть в такую же дыру, расположенную не только выше первой, но и слегка дальше, чем надо, потому что шаг у Роз-Мари не такой широкий, как у идущего впереди... Тренировки у нее было, конечно, маловато, а в тяжелых условиях это решающий фактор. Наконец, заметим, что идти по снегу в ясный день - это совсем не то же самое, что продираться сквозь снег, над которым висит густой туман.