О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

мое приглашение, но последнего он точно никогда не получит. Что до махира, то его призывы не моего ума дело, и потому Рахон остался там, где жил с другими приближенными подручными, а мы с бальчи отправились дальше.

– Ох, – вздохнула я, падая в низкое кресло. – Неужто нельзя было поселиться где-нибудь на равнине?

– Даас – это путь к Покровителю, – ответил бальчи, хоть я его и не спрашивала.

– Угу, – промычала я себе под нос, пряча усмешку, а после велела, не желая откладывать: – Я ужасно проголодалась, принеси.

– Хорошо, – сказал прислужник и ушел.

Я проводила его задумчивым взглядом. Любопытно, он совсем не устал от подъема или же настолько вышколен, что попросту не показал своего недовольства? Но тут же и махнула рукой. Устал бальчи или нет, мне было всё равно. И, дождавшись, когда он покинут дворик, я поспешила в сад, решив, что так смогу продлить время чтения. К тому же мне подумалось, что там спрятать книгу среди зелени будет надежнее. В комнатах ее могли найти.

Добравшись до беседки, я достала книгу подрагивающими пальцами, медленно выдохнула, чувствуя трепет предвкушения, после открыла ее и…

– Проклятие, – выругалась я, потому что из всех ирэ, которыми были написаны строки, я узнала всего несколько.

Я не могла прочесть послание Шамхара! Это открытие оказалось подобно головокружительному падению в пропасть. Я даже схватилась за сердце, но вскоре выдохнула и заставила себя успокоиться. Ничего непоправимого не произошло. Я и не открывая книгу должна была предположить, что так произойдет. Знала ведь об утраченных знаниях тагайни и потому засела учиться у Рахона тем ирэ, которых еще не знала. И, подумав об этом, я чуть было не помчалась к пятому подручному, чтобы немедленно продолжить знакомство с новыми символами. Однако и тут я себя обуздала. Подобные перемены в намерениях и настроении будут выглядеть странно и подозрительно.

– Хорошо, – шепнула я. – Пусть так. Отныне я стану самой прилежной ученицей. Выучу новые ирэ и тогда смогу прочесть.

Я решила не ждать до завтра, а отправиться за Рахоном вечером. Скажу, что было скучно и я решила развлечься. Да, именно так и сделаю. А пока надо было найти укромное местечко, где книга не пострадает от того же дождя и не будет найдена теми, кто ухаживает за садом. И, выйдя из беседки, я опустилась на четвереньки, чтобы осмотреться. Но на земле дар Шамхара можно было сунуть разве что в кусты. И я, поднявшись на ноги, еще раз посмотрела на беседку.

– А вот и оно, – шепнула я, перегнувшись через скамейку.

Она стояла на постаменте, под которым имелся зазор с обратной стороны, совершенно неприметный тому, кто подойдет к беседке. Я бережно погладила кожаную обложку вырванной у времени книги, потому неповрежденную, и осторожно сунула полученный дар в зазор. Она уместилась там, да так, будто эта щель была придумана именно для нее. Я умиротворенно вздохнула…

– Ашити.

– А! – взвизгнула я от неожиданности, чуть не слетев со скамейки, на которую встала на колено. – Кто здесь?

– Не кричи, это я, – произнес знакомый голос с той стороны ограды.

– Архам, – поняла я и на миг испытала желание обругать брата моего мужа, потому что сердце мое всё еще заходилось от испуга.

– Да, я, – подтвердил бывший каан, и я, бросив взгляд на вход в сад, шагнула к закрытой калитке.

Он отвел рукой зелень, свисавшую с его стороны, посмотрел на меня и сказал:

– Милости Белого Духа, Ашити.

– И тебе милости Отца, Архам, – ответила я и вдруг поймала себя на том, что жутко соскучилась по этому приветствию.

Было в нем что-то доброе, светлое и уютное, как дорога домой или любящие объятия, и пожелание благоволения Создателя согрело мою душу. Я улыбнулась мужчине, глядевшему на меня спокойным внимательным взглядом, он был серьезен, но это было мелочью. Главное, он остался верен Белому Духу, а значит, есть надежда вернуть Танияру брата. Впрочем, спешить с окончательными выводами я не стала. Кто знает? Возможно, он действует по наущению матери или жены, а то и обеих сразу.

– Ты хорошо живешь, – как-то нервно произнес Архам. Он обернулся, проверяя, что никто не стоит за его спиной. – Нравится у илгизитов?

Прищурившись, я смерила бывшего каана ироничным взглядом.

– Всё ищешь грех в пришлой, Архам? – полюбопытствовала я. – Твоя любимая жена – дочь великого махира. Твоя мать продалась илгизитам, желая избежать кары Создателя за убийство Эйшен. Она убила твоего отца и желала смерти брату. А ты знаешь, что те землекопы, по ходу которых на твое подворье приходили илгизиты, были отравлены Селек? Их остовы до сих пор лежат там. И после всего этого ты пришел упрекать меня? – Мой деверь склонил голову и теперь глядел исподлобья, и я продолжила: – А знаешь ли ты, что те женщины, имена которых присвоили твоя дорогая женушка и ее нянька, были убиты? И муж настоящей Хенар вовсе не погиб, он до сих пор жив, как и ее сын. Этих двоих спас шаман, а вот женщин били наверняка. Похитили сундуки с их рукоделием, чтобы было что выдать за свою работу, и Акмаль об этом знала. Она шла в твой таган, чтобы выйти за тебя замуж, родить сына и воспитать его в вере отступников. А когда ты стал бы ей не нужен, потому что был бы уже новый каан, ей на помощь пришли бы и враги Белого Духа, чтобы захватить и поработить твой народ и испоганить священные земли. И лишь благодаря нам с Танияром ничего этого не случилось… пока. – Теперь Архам и вовсе отвернулся, но уйти не спешил. Однако видеть его чувства я не могла, брат моего мужа их спрятал. – А знаешь, кто подал нам руку помощи, когда братья по крови захотели ударить нам в спину? – Он бросил на меня взгляд. – Кийрамы, пагчи и унгары. Они все сражались с нашими воинами плечом к плечу, гибли, но не дрогнули и не бежали. И что же ты теперь мне скажешь, Архам – сын Вазама?

Он снова развернулся ко мне, некоторое время смотрел в молчании, а затем произнес:

– Я… – Вдруг вновь отвернулся и, усевшись на землю, прижался спиной к калитке. – Мне просто больно, Ашити. Прости.

В это мгновение до меня донесся едва уловимый скрип уличной дверцы – вернулся бальчи. Присев, я, просунув руки сквозь решетку калитки, накрыла плечи деверя ладонями. Он вздрогнул и вывернулся, чтобы увидеть меня.

– Пришел прислужник, – зашептала я. – Он глаза и уши махира. Бальчи сейчас будет искать меня, встретимся вечером,