Экипаж машины боевой - Виталий Кривенко

Пройдя еще метров тридцать по этому коридору, мы вышли из него. Это был конец караванной тропы, перед нами открылась долина. Направо и налево простиралась цепь гор с отвесными скалами. Ротный долго разглядывал долину в бинокль, но душманского каравана видно не было. Вероятнее всего они ушли вдоль гор. Но вот в какую сторону? Горы ведь не забор, вдоль которого все видно.

– Ну вот и пришли. Дальше Иран, можете взглянуть на Иранскую землю, – сказал ротный, и в полголоса добавил: – Хотя для кого-то это не впервой, – и многозначительно посмотрел на Хасана.

– Воды бы где-нибудь набрать, командир, – промолвил Хасан, облизывая губы и прикинувшись валенком.

– Я ссать хочу! – выкрикнул Качан.

– Качан, я тебе сейчас нос отрублю по самую шею, – ответил ему Хасан.

Ротный еще раз осмотрел местность в бинокль, после чего немного постоял в раздумье и, повернувшись к нам, сказал:

– Пошли обратно, здесь нам делать больше нечего. Духи давно скрылись, пока мы с этой мудреной ловушкой возились. Ну, а в общем, задание мы выполнили, а там пусть решают, что делать с этой тропой.

Мы, развернувшись, медленно пошли обратно, эта жара всех нас измотала, вода была на исходе, у многих фляжки были пусты, зато боеприпасов было еще достаточно.

Да, действительно, задание мы выполнили, тропа разведана, а дальше решение за командованием. Ее или капитально заминируют, или завалят проходы взрывчаткой, но нас это уже не касается.

– Может, посидим, перекурим. Ноги уже подкашиваются, – предложил взводный, когда мы вошли в коридор.

– А может, ночевать здесь останемся? – спросил с издевкой ротный, продолжая идти дальше.

От слов, «ночевать здесь», у меня мурашки по коже пробежали. Оказаться ночью в горах, это кошмар особенный, в подобной ситуации про сон, даже думать забудь. Ночь в горах, это царство духов. Кто коротал ночь в афганских горах, по соседству с духами, тот ощутил не только холод, но и постиг чувство настоящего страха. Страх бывает разный, бывает неожиданный, от прогремевшего вблизи взрыва, или от просвистевшей рядом пули, но подобный страх, как неожиданно приходит, так же быстро и уходит, это скорее всего даже не страх, а испуг. А бывает страх продолжительный, леденящий душу и разум, он как туман обволакивает тебя. Этот страх надвигается как ночь, медленно и неизбежно, ты осознаешь, что вырваться из его объятий невозможно. Время будто останавливается, и каждая минута кажется вечностью. В такие минуты поистине вдаришься в бога, молясь в душе и Аллаху и Иисусу, лишь бы только дожить до рассвета. То и дело судорожно сжимаешь холодный автомат, вглядываясь в ночную пропасть, вздрагивая при каждом шорохе, и постоянно озираешься вокруг, напряженно вслушиваясь в тишину. Каждую минуту тебе мерещится дух с кинжалом, вот он уже подкрался к тебе и сейчас перережет глотку, ты с ужасом проводишь ладонью по горлу, и представляешь себя лежащего в луже крови. И это не какой-нибудь напускной страх, который чувствует ребенок под одеялом после страшной сказки. Все, о чем думаешь, может обернуться для тебя роковой реальностью в любой момент.

«Охота». Сам я эти мины не видел, но слышал о них: «Охота-1», «Охота-2», – противопехотные мины, которые срабатывают только на человека. На зверей и животных эти мины не реагируют. При приближении к ней человека, мина выпрыгивает из земли на уровень живота и взрывается, ее еще называют – «лягушка». Разминировать ее невозможно, через определенное время, примерно через год, мина самоуничтожается. Мины эти строго секретные, и применяются по особому распоряжению. Для душманов эти мины были огромной проблемой. Для НАТО – огромный секрет, за разгадку которого они готовы были щедро заплатить. За время своей службы я лично ни разу не слышал, чтобы хоть одна такая мина ушла налево.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Мы шли полностью расслабившись, напряжение спало, все, вроде, уже позади, и вот тут только навалилась усталость, которую до этого момента никто не замечал. Все шли молча, каждый думал о чем-то своем, жара была невыносимая, я не завидовал тому, у кого были бронежилеты Б-3, да еще и каски впридачу. Бедный Урал еле ноги волок, он тащил свою «трубу» на шее, две гранаты к ней болтались у него на поясе, а через плечо висел на ремне РПК.

– Татарин, дай пулемет, а то ты свалишься скоро, – предложил я Уралу и протянул руку.

Урал молча снял пулемет с плеча и протянул его мне, я взял у него РПК и повесил себе на плечо, и мы молча пошагали дальше.

– Юра, вода есть? – услышал я голос Хасана.

– Че, сушняк долбит?

Я отстегнул ремень, снял флягу и протянул ее Хасану со словами:

– Всю не выхлебай, я тоже воды хочу.

– А горячая – падла, хоть чай заваривай, – промолвил Хасан, отхлебнув несколько глотков из фляги.

– А че ты хотел? У меня нет на жопе холодильника, – ответил я, беря флягу у него из рук.

Выйдя из коридора, мы заметили впереди своих, они шли нам навстречу. Подойдя поближе, стало видно, что это бойцы из первой роты, человек пятнадцать, примерно, во главе этой команды был прапор по фамилии Притуляк, рядом с ним шел радист. Этот прапор в данный момент был у них за ротного, куркуль жуткий, но командир опытный, по второму кругу в Афгане был, в общем счете четвертый год воевал. Сколько он из Афгана вещей вывез, одному богу известно.

– Чего так долго ходите? – спросил ротный у прапора, когда мы подошли к ним.

– Как нам передали, так мы и пришли. А я чего-то не вижу здесь бурного сражения. Грек со своими вообще лежит – загорает, – ответил прапор, улыбаясь.

– Подольше надо было ходить. Теперь пошли обратно.

– Ну как прогулка? – спросил прапор ротного.

– Да никак, караван ушел, а дальше ходить нам нельзя, там уже Иран. А контингент у нас ограниченный, если мне память не изменяет. Пришлось вернуться.

– Что, духи сильно потрепали?

– Да так себе, постреляли слегка, духов было не очень много, да и в бой с нами ввязываться они явно не планировали. Им надо было караван провести, но они еще с той стороны на наши вертушки напоролись, обстреляли их и рассыпались. Основной караван, скорее всего, у входа остался, а небольшая группа вышла прощупать тропу. Мы попросили летчиков еще раз просмотреть местность, но духи спалили одну вертушку – мы уже были на подходе, когда они ее сбили. Нескольких мы успели положить, остальные смылись, но и нас потрепали немного. Я не пойму, чем они вертушку так зацепили, что она рухнула вниз, как камень. Неужели с ДШКа так приложили?

– Как это не поймешь, чем сбили. Там под скалой гильзы от шилки валяются, – сказал Притуляк, глядя на ротного.

– Где? – удивился ротный.

– Да вот здесь, недалеко. Можешь сходить посмотреть, если не веришь.

– Пизд-.шь хохол! – ляпнул ротный, недоверчиво глянув на прапора.

– Да ты че, за салабона меня принимаешь? Я ведь не первый день в Афгане, за три с лишним года я кое в чем научился разбираться, – произнес Притуляк с легкой обидой в голосе.

– Каша, ты стреляные гильзы от шилки не видел? – спросил ротный, обращаясь к Пупсику.

– Нет, – ответил Пупсик.

– Да как вы смотрели?

– Не было там никаких гильз.

– Спали на ходу? Мудаки х…евы!

– Ну не заметили, наверное.

– Я видел несколько гильз в стороне, но не подумал ничего такого, мало ли всяких гильз по горам валяется, – отозвался Андрей.

– Ты так когда-нибудь ловушку загребешь, если не будешь под ноги смотреть, – сказал с укором ротный, глядя на Пупсика.

– Да ладно, чего вы тут развели базар, из-за какой-то ху…ни. Правильно, вон, боец говорит, мало ли тут всякой дряни валяется, – сказал Притуляк.

– А как же они эту дуру сюда заперли? – спросил ротный, не переставая удивляться.

– Элементарно, верблюд и тачка сзади, да эту херню и ишак утащит. Мне приходилось и не такие вещи здесь встречать, – ответил Притуляк, которого, казалось, мало чем можно удивить.

– Я же говорил, что это не ДШК работает, частота выстрелов не та, – сказал Хасан.

– Скоро духи против нас бронетехнику будут в горах применять, – недоумевал ротный.

– Там боец ваш скончался. Пока вертушка прилетела, он в резиновый мешок перекочевал, – негромко произнес Притуляк.

Ротный ничего не ответил, он опустил голову и пошел дальше. Ротный вообще не одобрял, когда брали «чижей» в рейды, он говорил, «солдат минимум полгода должен прослужить в подразделении, прежде чем выезжать на боевые задания». Но не один ротный был такого мнения, командование тоже это прекрасно понимало, однако ситуации складывались так, что людей всегда не хватало.

Притуляк не стал ротному больше ничего говорить, он махнул своим бойцам и, засунув руки в карманы, пошагал вслед за ротным, тихонько насвистывая себе под нос.

– Не выжил-таки Закирчик, – произнес я негромко.

– Че ты говоришь? – спросил Хасан.

– Закирчик, говорю, не выжил.

– Да, жаль пацана, первый рейд и…

Грек с бойцами сидели в тени под скалой и ждали нас. Когда мы поравнялись, они встали и пристроились позади. Подбитая вертушка полностью сгорела, и лишь слегка дымилась, от нее практически ничего не осталось. Мы молча проходили мимо нее, обнажив головы, от летчиков не осталось ничего, даже пепла не собрать.