Белый плен. Двое во вселенной - Катрин Корр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он позвонил в дверь, хотя Кристина уже знала о его визите от консьержа. Её слова о хаосе, который он приносил с собой, теперь заиграли особенно живо в его сознании. В прошлый раз знакомство с ним привело к тому, что в жизнь Кристины, как агрессивные муравьи, пробрались поганые журналисты и выкорчевывали из нее всё, что могло заинтересовать беспечную публику. Теперь же он вынудил её вернуться в родные края, тем самым подвергая очередной неизбежной атаке.
Но, что ему оставалось делать, когда ребенок, о котором он не знал семь лет, считал его соседом, а не отцом? Оставить в другой стране и мотаться туда-сюда по несколько раз в неделю?
Распахнув тяжелую дверь, Кристина тотчас прошлась двумя синими сканерами от его макушки до пят.
– Проверка пройдена? – бросил Кристиан, взметнув широкую бровь.
Она промолчала и жестом руки позволила ему войти. Глянув на сверкающие часики на тонком серебристом браслете, Кристина оборонительно сложила руки на груди и прямо спросила:
– Куда мы едем?
– «Мы»? – усмехнулся Кристиан. – Едем только я и мой сын. Я тебя предупредил вчера, что приеду за ним сегодня в половину одиннадцатого, и мы поедем на ледовую арену. Который час? Половина одиннадцатого.
– Ну, без меня вы точно никуда не поедете.
– Кристина, – смерил он её нарочито уставшим взглядом, – я мог бы и не предупреждать о своем визите. Так получилось, что ты мне задолжала. Не в твоих интересах ставить мне условия. Если я хочу взять сына и поехать с ним куда-либо, я просто беру и делаю это. Конечно, если ты хочешь, чтобы за нас всё решил суд, скажи мне об этом. Сделаем это в самые кратчайшие сроки, но только помни, что суд будет учитывать все детали наших отношений, которые я предоставлю. И, кстати, о них наверняка станет известно прессе, – подмигнул он с издевкой. – Поэтому, будь так добра, позови Рому. Он меня ждет.
– У него занятие, – прорычала Кристина.
– Какое ещё занятие?
– Развивающее.
– Как знаешь. Значит, я позову его сам.
– Пятнадцать минут! – выставила она вперед руки. – Пятнадцать минут ты можешь подождать?
– Чем он занимается? – резко спросил Кристиан.
– Шахматы! – ответила она громко. – Ясно? Ещё пятнадцать минут и он выйдет к тебе.
– Ему нравятся шахматы?
– А тебя что-то не устраивает?
– Я просто задал вопрос.
– Да, задал вопрос! Но с таким пренебрежительным выражением лица, словно это что-то постыдное и омерзительное.
– Я ведь на тебя смотрю. Как иначе-то?
Не сводя с него распахнутых глаз, Кристина едва заметно кивнула, как бы принимая обстоятельство, которое ни за что не изменить. Только вот Кристиан не был в восторге от своей реплики. Даже раздраженный, он не получил легкого удовольствия от сказанного. Да что там! Ему стало мерзко от самого себя!
– Идем, – вдруг сказала Кристина. – Пятнадцати минут нам хватит.
Двусмысленное заявление так и напрашивалось на саркастический комментарий, но Кристиан прикусил язык. Он шел следом за ней и ему с трудом удавалось увести глаза подальше от её упругой попки под облегающим вязаным платьем. Они зашли в комнату с книжными полками до самого потолка, фотографиями Петра Разумовского из разных лет его жизни и массивным темным столом, на котором не было ничего, кроме внушительного органайзера из настоящего мрамора. Кристина подошла к этому столу и, снова сложив руки на груди, прислонилась к нему своей мягкой точкой.
– Я хочу сказать тебе сразу, если ты ещё этого не понял, – начала она спокойным и уверенным голосом, – мы с Ромой здесь не останемся. Мы приехали на несколько дней, в течение которых ты можешь… проводить с ним время. Наша жизнь в Стамбуле. Я не хочу для него никаких кардинальных перемен. Я не стану препятствовать вашему общению, ты можешь приезжать к Роме, когда захочешь. Но я прошу тебя, пожалуйста, не внушай ему мысль о том, что здесь его жизнь будет лучше и интереснее.
– Мне пока сложно объяснить ему, кто я есть на самом деле, но когда это случится, я не думаю, что Рома захочет возвращаться в свою прошлую жизнь, где я стану лишь частым визитером. К тому же, когда этот день настанет, я намерен сделать все необходимые юридические процедуры, чтобы установить свое отцовство. Никакого прочерка в свидетельстве о рождении быть не должно, Кристина. Так же, как и отсутствия отчества, – поднял он широкую бровь. – И раз уж ты затронула довольно-таки щепетильную тему о месте жительства, то боюсь, что возможность кардинальных перемен чрезвычайно высока, учитывая, что его отец – я. Воскресным папой я становиться не собираюсь. Думаю, я ясно выразился?
– Ты в своем уме? Мы говорим о ребенке, а не об очередном поклоняющемся тебе рабе!
Кристиан мгновенно сократил расстояние между ними.
– Я не собираюсь делать что-то против его воли, но если он сам изъявит желание остаться здесь со мной – я отговаривать не стану! Мои интересные истории могут и закончиться, подарки обесцениться, внимание надоесть, но само осознание того, что есть я – его папа, родная душа и кровь – никогда. Я понимаю, сейчас вы с Ромой – одно целое. Но так будет не всегда. Абсолютно всё в этом мире переменчиво.
Её щеки порозовели. От злости? От невозможности воспринимать горькую правду? Рядом с ней воздух накалялся, сквозь плотный жар с трудом пробивался вишневый аромат её кожи. И только синева в блестящих глазах отдавала отрезвляющим ледяным холодом.
Кристиан отошел от нее. От греха подальше. Всё, о чем они могли говорить, сводилось к дележке ребенка – маленького человека, похожего на него, как две капли воды. Помимо последствий бесчеловечного, глупого и бессмысленного поступка, что-то слишком явное, но глубинное бесило его до чертиков.
– Я привезу Рому к трем часам! – предупредил Кристиан, намереваясь покинуть кабинет и дождаться сына в прихожей.
– Не обижай его! – сказала Кристина вздрогнувшим голоском. – И у него аллергия на персик.
Обхватив руками собственные плечи, Кристина, будто прячась от всех своих тревог и страхов за сына, остановила на Кристиане взволнованный взгляд. Запах нежной вишни стал раздражать ноздри.
– Ругать не буду. Персиками не накормлю. У меня на них тоже аллергия, – кивнул Кристиан и, наконец, вышел из кабинета.
Его тяжелые и быстрые шаги сотрясали стены. Первое время ей будет сложно доверять ему сына. Бессонница ей обеспечена. Но она сама виновата, что теперь вынуждена трястись всякий раз, когда он будет приезжать за ним.
Сама виновата!
