Четвероевангелие - Юлия Серебрякова

Свт. Иоанн Златоуст отмечает исторический аспект этой притчи: сказав, что сын хозяина виноградника будет убит за пределами виноградника, Господь предуказывает Собственную смерть за пределами Иерусалима (ср. у ап. Павла: Евр. 13: 11–12).

Третья обличительная притча – о брачном пире – близка по содержанию притче о великой вечере, которую мы разбирали выше (п. 4.8). Отметим особенности притчи, рассказанной на Страстной седмице. Во-первых, используется ветхозаветный образ брачного пира как образ Царства Божия, Царства Христова; ясность образа усиливается указанием, что это брачный пир царского сына. Во-вторых, званные царем люди отказывают царю в уважении, не только игнорировав приглашение участвовать в этом пире из-за разных мелких интересов, но и проявив агрессию в отношении посланных царем слуг: «Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили [их]» (Мф. 22: 5–6), и царь не прощает и сурово наказывает убийц: «Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их» (Мф. 22: 7). Третья особенность притчи: брачный пир все равно состоится, для участия в нем царь пригласит всякий сброд – людей с дорог и распутий. Но и к этим людям предъявляются определенные требования. По восточному обычаю бедным гостям от хозяев выдавалось приличное одеяние. Заключительная часть притчи о брачном пире говорит, что царь среди гостей увидел человека не в брачной одежде и спросил его о причине, но поскольку тот отказался дать объяснение и промолчал, царь разгневался и распорядился удалить его: «Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных» (Мф. 22: 13–14).

Как видим, притча не только обличает неверующих современников Христа, но прямо касается и нас[354]. Брак – это образ и Царства, и Церкви Христовой. Слуги (апостолы, священнослужители, все христиане как благовестники) приводят разных людей к царю на праздник – добрых и злых, и всем членам Церкви дается благодать Христова, облачающая в брачные одежды и покрывающая, исправляющая его недостоинство, грехи и страсти. От человека требуется принять то, что ему дается. Если христианин не трудится и вменяет ни во что полученные в Крещении и других Таинствах дары, он оказывается безответен перед Судом Божиим. Намеренному грешнику нечего ответить Богу, чем бы он себя до этого ни оправдывал. Об этом говорил уже и праведный Иов: «Хорошо ли будет, когда Он испытает вас? Обманете ли Его, как обманывают человека? Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите» (Иов. 13: 9–10).

Обратим внимание еще на один момент: хозяином в Церкви является только Сам Бог, и Ему принадлежит исключительное право суда, очищения плевел от чистой пшеницы, плохой рыбы от доброй (см.: Мф. 13: 24–30, 47–50): «В задачу слуг входило только пригласить и привести добрых и злых… Хозяин дома вошел, хозяин дома обнаружил его, хозяин отделил его от других, хозяин дома удалил его. Вот этого нельзя упускать из виду»[355]. Об этом говорит и ап. Павел: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его» (Рим. 14: 4).

Раздраженные обличением, первосвященники стали совещаться, как заставить замолчать Христа и отвратить народ от Него. Устраивается провокация: Христу задают три искусительных вопроса, которые должны были поставить Его в безвыходное положение. С этой целью они сперва послали ко Христу фарисеев с иродианами. Между фарисеями и иродианами была вражда, но в данном случае они объединяют усилия, чтобы вместе погубить Христа: «Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице; итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет?» (Мф. 22: 16–17). Если бы Христос сказал, что можно давать подать кесарю, фарисеи обвинили бы Его в неуважении Закона и, соответственно, ложном Мессианстве, так как евреи платили дань кесарю по принуждению. Закон не запрещал уплату дани языческим царям, но запрещал поставление (добровольное признание) над народом царя-язычника: «Поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой; из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою [царем] иноземца, который не брат тебе» (Втор. 17: 15), из чего книжники выводили противозаконность уплаты подати. Если бы Господь сказал, что платить подать языческому кесарю не следует, тут активизировались бы иродиане и обвинили бы Христа в том, что Он возмущает народ против римской власти. Но Господь дал другое решение этой тупиковой задаче: «Что искушаете Меня, лицемеры? покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли Ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22: 20–21). Ответ Христа означает, что необходимо повиноваться даже языческой власти и подчиняться всем ее требованиям, если это не противоречит служению Богу (и до тех пор, пока не противоречит). Христиане в Римской языческой империи были лояльными гражданами, но, когда кесарь начал требовать себе от подданных религиозного поклонения, начался период мучеников за веру. «Можно и людям воздавать то, что следует, и Богу, что должно; им – дань и т. п., а Ему – почитание и соблюдение заповедей. Кесарем можно назвать дьявола, который есть князь мира сего и которому нужно воздать должное, то есть страсти и вообще все злое»[356].

В тот же день ко Христу подошла другая группа лукавых людей – саддукеев – и также с искушением: «Учитель! Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему; было у нас семь братьев; первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему; подобно и второй, и третий, даже до седьмого; после же всех умерла и жена; итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее» (Мф. 22: 24–28). Самим саддукеям задача, видимо, казалась нерешаемой: по их мнению, чтобы решить ее, надо было или признать, что Закон Моисеев допускает многомужество по воскресении, либо отказаться от веры в воскресение, что они сами и сделали. В реальности предложенная ситуация была невозможна, поэтому свт. Иоанн Златоуст прямо называет ее басней: склонные к суевериям иудеи увидели бы в этой женщине причину последовательной смерти братьев и не позднее третьего брата отказались бы брать ее в жены, как бы ни было это позорно. Саддукеи нарочно довели историю до абсурда, чтобы посмеяться над верой в воскресение мертвых.

Но этот хитроумный вопрос только обнаружил их собственное невежество в Писании; основная причина этого невежества – отрицание телесного воскресения. Ветхозаветная вера во всеобщее воскресение мертвых основана на текстах Книги Иова, Псалтири, пророчеств Исаии, Иезекииля и Даниила, Второй книги Маккавейской и др. Господь Сам приводит пример такого текста: «А что мертвые воскреснут, и Моисей показал при купине, когда назвал Господа Богом Авраама и Богом Исаака и Богом Иакова. Бог же не есть [Бог] мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк. 20: 37–38). Блж Феофилакт так поясняет: «Если бы патриархи навсегда уничтожились и не были живы пред Богом по надежде воскресения, то Он не сказал бы: “Я есть”, но “Я был”. Ибо о вещах поврежденных и потерянных мы обыкновенно говорим, я “был” хозяином такой-то вещи. А теперь, когда Бог сказал: “Я есть”, Он показал, что Он есть Господь и Бог живых, а не уничтожившихся совершенно. Ибо хотя они и умерли, но надеждою воскресения живы, подобно как и Адам хотя и жив был, однако ж был смертен, и о нем говорится, что он умер в то самое время, как вкусил от запрещенного плода»[357].

Невежество проявляют саддукеи и в представлениях о браке. По закону ужичества эта женщина была женой только первому брату, остальные родственники восстанавливали его род; но этот закон, как и остальные физические отношения, действует только на земле. По воскресении эта женщина никому не будет женой (в смысле физического общения), так как жизнь по воскресении будет отличаться от жизни земной[358]: «Иисус сказал им в ответ: чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения» (Лк. 20: 34–36). Блж. Иероним Стридонский видит в этом ответе также обличение саддукеев в неверии в Самого Христа, «Который есть сила и премудрость Божия»[359]. Неверие в телесное воскресение есть неверие в Бога: Священное Писание многообразно являет доказательства всемогущества Божия, поэтому саддукеи обманываются, полагая, что Бог, сотворивший мир и людей, не сможет восставить их плоть и преобразить ее для жизни в Царстве Божием: «Заблуждаетесь также, не зная силы Божией, которая может воскресить мертвых без прежних свойств и страстей»[360]; эта мысль выражена в словах Христа: «Ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения».