Синдром отмены (СИ) - Ронис Александра

Теперь молчал он, пристально глядя ей в глаза.

— А ты что подумала?

— Прости меня… прости, пожалуйста, — она вдруг подалась к нему, обняла за плечи, прижалась щекой. — Спасибо, спасибо тебе.

— Если бы ты сразу мне все рассказала, эту операцию сделали бы гораздо раньше, — с легкой укоризной заметил он.

Аня отстранилась, взглянула виновато. Отвела глаза.

— Я думала, тебе не нужен ребенок-инвалид…

Калинин только головой покачал.

— Аня, это мой ребенок, и я буду любить ее, какой бы она ни была. Все для нее сделаю. И если потребуется провести еще сотню операций, мы их проведем.

Операция была запланирована на следующий день, но отправиться на ночь домой Аня отказалась. Понимала, что там, вдали от дочери, все равно не уснет и переживать будет лишь сильнее. Ей хотелось только одного, чтобы эта ночь скорее закончилась и начался новый день. В присутствии Димы было легче. Он сразу дал понять, что никуда не уйдет, что всю ночь намерен провести рядом с ней, в холле перед отделением. Аня слышала, как он, отойдя к окну, звонил кому-то и просил подменить на работе, а затем направился к кофейному аппарату. Она следила за каждым его движением. Смотрела и не могла отвести от него глаз. Боялась, что он исчезнет, словно мираж.

— Держи, надо хоть что-то поесть, — Дима протянул ей стаканчик с кофе и пачку печенья.

Аня благодарно улыбнулась.

— Помнишь, как ты меня в своем кабинете печеньками кормил?

— Помню, — кивнул он, усаживаясь рядом.

И, правда, помнил. И утро то, и вечер накануне, когда увидел ее в обезьяннике. Помнил в мельчайших деталях, так, будто все это было вчера. И ведь тогда он даже не предполагал, что их знакомство затянется так надолго. На всю оставшуюся жизнь. Заденет душу и сердце.

— Ты была такой беззащитной, что я очень захотел тебе помочь, — помолчав, мягко улыбнулся Калинин.

— А ты был таким серьезным, суровым. Мне было очень неудобно, ведь я понимала, что отнимаю у тебя время, — покраснев, Аня вдруг призналась: — Именно тогда я в тебя и влюбилась.

Он опустил голову, чтобы скрыть широкую улыбку, которую вызвали ее слова. Ее признание, как жаркий уголек, согрело душу, и без того холодную последние несколько месяцев, и окончательно заледеневшую от печальных новостей о дочери. Теперь он и сам поверил, что все обязательно наладится, и у них появится шанс. У всех троих. Но до него еще идти и идти. 

— Прости, что ничего хорошего тебе эта любовь не принесла, — искренне, с чувством, повинился он. — И порок Дианы — это моя вина. Наша, — вырвалось у него прежде, чем он сам осознал, кого имел в виду.

— Нет, это ты меня прости за то, что я так вторглась в твою жизнь и все поломала.

— Наоборот, сложила в ней все по порядку, словно спутанный пазл собрала воедино.

Он протянул руку и взял ее ладошку, сжал в своей.

—  Расскажи мне про нее.                        

Аня с жаром и с улыбкой на лице принялась рассказывать про дочь. 

—  Она очень смелая, любознательная. Любит все новое, все ей интересно. Упрямая, всегда добивается своего. Ходить научилась уже в одиннадцать месяцев, сама, вставала в кроватке и ходила, держась за бортик. Падала, но поднималась и снова шла, — она перевела взгляд на Диму. — А еще она на тебя похожа, у нее твои глаза, твой взгляд, и, если что-то не получается, она так же губы сжимает, слегка прикусывает нижнюю губу.

— Спасибо тебе, за то, что она есть, — он поднес ладонь Ани к губам, осторожно поцеловал.

— Знаешь, она мой ангел-хранитель, не было бы ее, не было бы меня. Она спасла меня там, на мосту, после того как я… я ведь жить не хотела, думала спрыгнуть в реку, но не успела, потеряла сознание. Мне скорую вызвали, в больницу забрали. Там я и узнала. И поняла, что моя жизнь не закончилась, что мне теперь есть ради кого жить...

Она вдруг замолчала, потому что поняла, что глаза Димы были близко, слишком близко. Глаза, полные сожаления и… любви.

— Прости меня, — шептал он, осыпая поцелуями ее ладонь. — Прости меня за все. Я не выслушал тебя. Прогнал. И сам не пришел. Считал, что так правильно. Что вместе уже не сможем с этим грузом. Прости, — в какой-то момент ее рука выскользнула из его ладони, и его губы коснулись ее щеки. — Скажи, ты хоть что-то ко мне еще чувствуешь? — прошептал он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

От его голоса, звучавшего совсем близко, от нежных прикосновений его губ к лицу, у Ани перехватило дыхание. Облачить в слова все чувства и эмоции, которые буквально накрыли с головой, она была просто не в силах. Из груди вырывались лишь прерывистые вдохи-выдохи. Ее тянуло к его губам, что, казалось, не прикоснись она к ним, и она задохнется. Ресницы Ани затрепетали и, закрыв глаза, она приняла его поцелуй, ответила, сначала робко, потом смелее. Все было как будто впервые, словно и не разделяли их полтора года разлуки. Аня изо всех сил прижималась к груди Калинина и ощущала, как там, внутри билось сердце, которое всецело принадлежало ей. Неужели, черная полоса ее жизни наконец закончилась?! И теперь тот, кого она так сильно любит, будет рядом? А вместе они справятся со всеми невзгодами.

Есть вещи, о которых иногда лучше не знать. Обратная сторона медали — она есть, и с этим ничего не поделаешь. Есть преступление и есть наказание, и они не всегда равнозначны. Подвиги нужно помнить, а ошибки уметь прощать.

Эпилог. Часть 1

Три месяца спустя

Калинин бросил взгляд на навигатор и убедился в том, что уже на подъезде к поселку, координаты которого прислал ему Влад. Владение семнадцать, огороженное темно-коричневым забором, находилось в самом конце, возле леса. Перед участком стояла машина Воронова. Свернув, Дима остановился рядом, заглушил мотор и вылез из салона, вдохнул полной грудью. Красиво здесь было. С одной стороны простиралось поле, уже скошенное, с возведенными то там, то тут стогами сена, с другой — сосновый лес. И хотя листья еще только начинали желтеть, в прозрачном свежем воздухе уже чувствовалась осень.

Ворота были приоткрыты, и вскоре Калинин увидел направляющегося в его сторону Влада, который, по-видимому, услышал звук подъехавшей машины.

—  Здорово! Как добрался?

Они обнялись. Сложно уже было вспомнить, когда же они виделись в последний раз. У каждого дел хватало, каждого жизнь закрутила-завертела в повседневных заботах.

Во дворе было шумно и весело — играла музыка, слышался смех и визг детей, прыгающих на батуте в саду. Ксения с малышом на руках следила за детьми, расположившись на садовых качелях напротив. Увидев Диму, приветливо махнула ему рукой и улыбнулась. Неподалеку возле дымящегося мангала стоял Саша и, размахивая картонкой, крутил шампуры.

— Привет, — широко улыбнувшись, он обменялся рукопожатием с другом. — Ты один, — скорее заметил утвердительно, чем спросил, и переглянулся многозначительно с Владом.

— Один, — Дима присел на предложенный хозяином дома стул, принюхался, втянул в себя ароматный запах мяса. О том, что глупо было ожидать его с Аней и Дианой, умолчал. Это понимали все. Приглашение было больше жестом вежливости, чем реальным желанием зарыть топор войны и начать все сначала. Слишком велики и трагичны были последствия, особенно для маленького, ни в чем не повинного ребенка. Но он оценил — и приглашение, и вежливый, но твердый отказ Ани, без лишних комментариев.

— Как дочка? Отошла от операции? — Влад, взяв со стола раскупоренную бутылку коньяка, принялся разливать по стопкам.

Вопрос о дочери вызвал на лице Калинина счастливую улыбку, даже одно упоминание о ней вызывало у него прилив нежности. Вместо ответа он молча кивнул.    

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Выпьем за встречу? — Воронов потянулся за стопкой, еще одну Демидов протянул Диме.

— Не могу, я ненадолго, — качнул головой Калинин. —  Попрощаться приехал.

— В смысле? — Саша перевел удивленный взгляд на Влада, но тот лишь пожал плечами, и они оба уставились на друга.

— Мы тоже решили уехать из Москвы, только гораздо дальше, — сообщил Дима и пояснил: — Врач Дианы посоветовал нам сменить климат, сказал, что морской воздух поможет ей лучше реабилитироваться после операции. Так что, на юга поедем.