Синдром отмены (СИ) - Ронис Александра

На набережной было хорошо, свежо и прохладно. Не хотелось уходить. Вокруг были обычные люди, чью жизнь не потрясали криминальные разборки. И Саше вдруг остро захотелось стать таким же «обычным» человеком, радующимся мелочам жизни, а не очередной ступеньке карьерной лестницы, престижному статусу, новому званию. И не гнать по жизни непонятно куда… как вот этот мудак на дорогой тачке!

Машина неслась на скорости, не сильно превышающей разрешенную, но внимание Воронова обострилось, потому что по газонам все еще бегал ребенок, а его мамаша в это время была усиленно занята разговором по телефону, по видеосвязи. Идиотка! Как можно не смотреть за собственным сыном?! Тем более, когда он носится, не останавливаясь и не разбирая дороги! Вот и сейчас, глядя себе только под ноги, малыш помчался прямиком на проезжую часть, по которой и неслась та самая тачка!

— Стой, — выкрикнул Саша, срываясь с  места, сначала просто громко, а потом уже заорал истошно: — Стой!

Он бежал за ребенком и не видел ничего и никого вокруг. Вот, совсем чуть-чуть. Сейчас он его догонит. Догнал, подхватил на руки и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, отбросил ребенка обратно на газон (интуиция подсказала, что надо бросать!), и тут же его самого мощным ударом откинуло в сторону. Он не слышал ничего — ни безумного визга тормозов, ни испуганных воплей свидетелей, только почувствовал, как тело вошло в сокрушительный контакт с дорожным полотном. Мир вокруг мигнул и постепенно угас.

Глава 42

Очнулась Аня в комнате, где все было белым. Стены, потолок, шторы и даже стекло наполовину замазано белой краской. И все же на рай совсем не смахивало. Да и не полагается рай самоубийцам! Она определенно находилась в больнице.

Палата небольшая, двухместная, но соседняя кровать была пустой. На себе Аня обнаружила казенную сорочку. На сгибе руки был закреплен пластырь — видимо, у нее брали анализ крови из вены. Она попыталась встать, но голова сильно кружилась, и эту затею пришлось оставить. За дверью послышались шаги, и появился мужчина в белом костюме-пижаме.

— Ну, как себя чувствуете? — весело поинтересовался он, присаживаясь рядом и накладывая на руку манжетку для измерения давления.

— Что со мной? — разомкнув сухие губы, слабо спросила Аня.

— Вы потеряли сознание на улице, сильно ударились головой. Документов при вас не было, поэтому никому из ваших родных сообщить о том, что вы в больнице, мы не смогли. Вы помните кто вы, где живете?

— Да, конечно.

Уж это она помнила хорошо, а вот предшествующие события — смутно.

— Продиктуйте мне телефон, мы позвоним вам домой.

— Не нужно… Я потом… сама, — врать под внимательным и, казалось, понимающим взглядом врача было сложно. Для этого требовались силы, а их  у нее не было — ни физических, ни психических. 

— Ну, что же, — не стал настаивать он, — после обеда будут готовы ваши анализы, посмотрим и тогда решим, что с вами делать дальше.

Врач ушел, а Аня закрыла глаза. Постепенно в памяти стали всплывать картинки прошлого вечера. Они накатывали на нее одна за другой, накрывая, словно волной. От этих воспоминаний сердце заколотилось, стало тяжело дышать, даже лоб покрылся испариной. Последнее, что она помнила — это то, как стоит на мосту, с высоты глядя на воду внизу, туда, куда собиралась прыгнуть, а потом темнота. Страшный, дурной сон. Она убила человека. Убила убийцу. Наказала. Хотя бы одного из убийц отца. Нет, двоих. Потому что убила она, а посадят за это Калинина. Ведь его посадят?

Дверь в палату неожиданно распахнулась, и на пороге появился Калинин. Он словно услышал ее немой вопрос и пришел лично подтвердить, что отчасти ее грандиозные планы о возмездии рухнули. Недоумение постепенно сменилось ужасом. Вопросы вереницей проносились в голове, но она не могла произнести ни звука. Он на свободе?! Зачем пришел? Убить ее?!

Калинин закрыл за собой дверь, прошел в палату, остановился возле кровати. Аня подобралась, настолько, насколько смогла, приняла полусидячее положение, натянула на себя одеяло, будто хотела спрятаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

—  Зачем ты это сделала? — он окинул ее мрачным, холодным взглядом, в котором больше не было любви.

— Я отомстила, — с трудом выдавила Аня, чувствуя, как к горлу подступают слезы. — Он хотел меня убить.

— Да спасти он тебя хотел! — вскипел майор. — С самого начала всегда был за то, чтобы сохранить тебе жизнь! 

— Да, я заметила, — на сарказм сил у нее хватило. — Что в доме, что там, у гаражей!

— Дом большой, он знал, что ты выберешься, — с горечью в голосе заметил Калинин и, видя, что Аня все еще ему не верит, добавил: — Скажи мне, дверь в ванную была закрыта? Окна заблокированы? Пути отхода отрезаны? Нет! Хотел бы убить, убил бы там! А ты… Ты не просто решила его убить, ты из моего пистолета его убить решила. Ты понимала, что этим меня подставишь? — он внимательно взглянул ей в глаза и, помолчав, кивнул: — Да, ты все понимала. Ты намеренно это сделала. Продуманно и четко, шаг за шагом. Опоила меня, взяла пистолет, а после вернула. Скажи, мне за что ты мстила? За то, что я тебя любил? За то, что доверял тебе?

— Ты был там, в машине, на видеозаписи, — на одном дыхании произнесла Аня. Она уже не плакала. — Ты мне соврал. Я тебя узнала. Ты был одним из них.

— Не врал я тебе, — устало смотрел на нее Калинин. — В том-то все и дело, что я был просто в машине. Понимаешь? Я все время был в машине. Я даже не входил в этот чертов дом!

Зазвонил телефон, разорвав тишину, воцарившуюся в палате.

— Калинин, слушаю. Да, знаю. Что?! ... Как, машина сбила? ... Вы уверены? В каком он состоянии?

Закончив разговор, Калинин некоторое время еще молчал, невидящим взглядом уставившись на погасший дисплей. Чтобы осознать услышанное, ему потребовалось некоторое время.

— Ну что, можешь быть довольна, — наконец заговорил он, мрачнея еще больше. — Все виновники твоих несчастий наказаны — Влад, теперь и Воронов. Его сбила машина, он в критическом состоянии. Возможно, даже не выживет.

— Вот, — тихо отозвалась Аня, — все-таки есть справедливость.

Вместо ответа Калинин прошелся по палате, затем резко остановился возле окна и со всей силы ударил кулаком о стену рядом.

— Да какая, на хрен, справедливость?! — рявкнул он, не поворачиваясь. — Что ты знаешь про справедливость?! Ты как ее себе представляешь?! Такую, какую по телеку показывают в новостях, где все менты честные и трудолюбивые, или как в мелодрамах, где мстят безнаказанно, а потом живут счастливо?! Нет, Аня, — Калинин обернулся, окинул ее долгим взглядом и покачал головой, — в реальной жизни все по-другому.

От его взгляда мурашки пробежали по коже. Аня невольно опустила глаза.

— Ты увидела только одну сторону медали и сразу решила, кто прав, кто виноват. А что находится там, по другую сторону, тебя не интересует, — невесело усмехнулся он. — Ты считаешь отморозками нас, а ты вообще знаешь, что за человек этот Курбанов, друг твоего отца?

— Нет, не знаю. Но он был другом моего отца, и это главное, — Аня посмотрела на него с вызовом.

Калинин снова кивнул, словно с чем-то соглашался, и принялся медленно расхаживать по палате.

— Один из сыновей этого «друга», еще будучи школьником, занимался съемкой порно с участием несовершеннолетних девочек. Искал их в своей же школе, мало того, в своем же классе, предлагал им сниматься за деньги. Тех, кто не соглашался, принуждал к этому. Одной из одноклассниц этого урода была сводная сестра Влада. Однажды после школы тот урод вместе с дружком затащили ее в заброшку и намеревались изнасиловать на камеру. И знаешь, такую непостановочную запись у них купили бы за бешеные деньги, в интернете полно извращенцев, которые тащатся от вида изнасилований. Так вот, ей повезло, Влад оказался в нужном месте в нужное время и смог ее спасти. Знаешь, что стало потом с этим уродом?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Аня сама не знала, хочет ли это знать, но уже догадывалась, что последует дальше.