Атлантида - Пьер Бенуа

И прибавила:

— И вот еще, посмотри: через каждые десять футов я вывязала по большому узлу; они дадут мне возможность, если силы начнут мне изменять, прерывать от времени до времени спуск.

— А ты? — спросил я.

— Когда ты будешь внизу, я привяжу веревку к колонне и спущусь к тебе. Узлы позволят мне отдыхать, если веревка будет слишком резать мне руки. Но ты не бойся: я очень ловкая. В Гао, будучи ребенком, я взбиралась за птенчиками туканов на самые верхушки молочаев. А спускаться-то, ведь, куда легче.

— Но когда мы будем внизу, как же мы выйдем? Разве ты знаешь расположение стен и ворот?

— Этого никто не знает, кроме Сегейр-бен-Шейха и, может быть, Антинеи, — ответила она.

— Но, в таком случае…

— В таком случае, придется воспользоваться верблюдами Сегейр-бен-Шейха, теми, на которых он совершает свои поездки. Я отвязала одного из них, самого сильного, свела его вниз и дала ему много травы, чтобы он молчал и хорошо поел до того, как мы отправимся в путь.

— Но…— заикнулся я еще раз.

Она топнула ногой.

— Что еще?.. Оставайся, если хочешь, если тебе страшно, а я уйду. Я хочу снова увидеть Гао, голубые молочайные стволы, зеленую воду.

Я почувствовал, что покраснел.

— Я пойду с тобой, Танит-Зерга. Лучше умереть среди песков, чем оставаться здесь. Пойдем!

— Тише, — прошептала она. — Еще не время.

И она указала рукой на высокие горные отроги, залитые ярким светом луны.

— Еще не время, надо подождать. Нас могут заметить. Через час луна скроется за горой, и тогда наступит удобный момент.

Она села и умолкла, плотно натянув хаик на свое мрачное лицо.

Мне показалось, что она молилась.

Вдруг я перестал ее видеть. В комнате стало совершенно темно. Луна исчезла.

Рука Танит-Зерги опустилась на мое плечо. Маленькая девушка повлекла меня к бездне. Я старался подавить в себе дрожь.

Внизу, под нами, был сплошной мрак. Очень тихим, но твердым голосом Танит-Зерга мне сказала: — Готово. Я прикрепила веревку к колонне. Вот петля. Охвати ею свою руку… Ах, тебе больно… Возьми эту подушку. Прижимай ее все время к поврежденному плечу… Это — кожаная подушка, туго набитая. Старайся держаться лицом к стене. Это избавит тебя от толчков и трения.

Я уже овладел собой и был совершенно спокоен. Усевшись на краю окна, я спустил ноги в пустоту. Подувший с гор свежий ветер подействовал на меня благотворно.

Я почувствовал в кармане своей куртки руку Танит Зерги.

— Это коробочка. Когда ты достигнешь земли, я должна буду об этом знать, чтобы спуститься, в свою очередь! Ты откроешь коробочку. В ней — светляки: я увижу, как они полетят, и спущусь сама.

Она крепко пожала мне руку.

— Ну, начинай, — прошептала она.

Я повиновался.

Из этого спуска в двести футов я помню только одно: каждый раз, когда веревка останавливалась, и я оставался висеть, болтая в воздухе ногами и упираясь лицом в совершенно гладкую стену, меня охватывало раздражение.

«И чего только ждет эта дурочка, — говорил я самому себе: — вот уже четверть часа, как я качаюсь в пустоте… Ах, наконец-то… Ну, вот, опять остановка…» Раз или два мне показалось, что я достиг цели. Но то были лишь выступы скалы, и мне приходилось быстро отталкиваться от них ногою… Вдруг я почувствовал, что сижу на земле. Вытянув вперед руки, я нащупал куст и уколол себе шипом палец…

Путешествие было кончено.

В ту же секунду меня охватило прежнее нервное состояние.

Я освободился от подушки и снял петлю. Здоровой рукой я натянул веревку, отвел ее футов на шесть от стены и наступил на нее ногой.

В то же время, вынув из кармана картонную коробочку, я приподнял крышку.

Один за другим оттуда вылетели три светящихся кружка и понеслись в темную, как чернила, ночную мглу; я видел, как насекомые поднимались вдоль скалы, как они медленно скользили по ней, отливая бледно-розовым светом. Покружившись, они исчезли друг за другом…

— Ты устал, сиди-поручик. Дай-ка я подержу веревку.

Рядом со мной вырос Сегейр-бен-Шейх.

Я взглянул на его высокий черный силуэт. По всему моему телу, с головы до ног, пробежала сильная дрожь, но я, тем не менее, еще крепче зажал в своих руках веревку, по которой до меня уже доходили сверху толчки и неровное подергиванье.

— Дай сюда, — властно повторил туарег.

И вырвал у меня веревку.

В эту минуту я решительно не знал, что мне делать.

Рядом со мной стоял высокий мрачный призрак. Что мог я предпринять, — скажи сам, — с моим вывихнутым плечом, против этого человека, сила и ловкость которого мне были хорошо известны? Да и зачем? Прочно укрепившись на ногах, он тянул веревку обеими руками, всем своим телом, и я понял, что он справится с этим делом куда лучше меня.

Над нашими головами послышался легкий шелест. Показалась темная фигурка.

— Ну, вот, — сказал Сегейр-бен-Шейх, хватая в свои могучие объятия маленькую тень и ставя ее на землю, между тем как отпущенная веревка закачалась вдоль стены.

Узнав туарега, Танит-Зерга застонала.

Но он грубо зажал ей рот рукою.

— Молчи, воровка верблюдов! Молчи, противная мошка!

Он схватил ее за руку. Потом повернулся ко мне.

— Следуйте за мной, — сказал он повелительным тоном.

Я повиновался. Во все время короткого пути я слышал, как стучала от ужаса зубами Танит-Зерга.

Мы дошли до небольшого грота.

— Войдите! — приказал нам туарег.

Он зажег факел. При красноватом свете огня я заметил великолепного мехари, спокойно жевавшего жвачку.

— Девчонка — не дура, — сказал Сегейр-бен-Шейх, тыча пальцем в верблюда: — она сумела выбрать самого красивого и сильного. Но она ничего не понимает.

Он приблизил факел к животному.

— Она ничего не понимает, — подолжал он. — Она лишь сумела его оседлать. Ни воды, ни съестных припасов.

Через три дня, в этот же час, вы лежали бы уже мертвыми на дороге, и на какой дороге!

Танит-Зерга уже не стучала больше зубами. Глазами, полными страха и надежды, она смотрела на туарега.

— Сиди-поручик, — сказал Сегейр-бен-Шейх, — подойди сюда, к верблюду, и я тебе объясню.

Когда я приблизился, он продолжал: — С каждой стороны находится по меху с водой. Берегите ее насколько возможно, ибо вам придется ехать по ужасным местам. Может быть, что на расстоянии пятисот километров вы не повстречаете ни одного колодца… Там, в этих сумках, — коробки с консервами; их немного, потому что вода ценнее их. Там же лежит и карабин, — твой карабин, сиди. Постарайся бить из него только антилоп. А теперь вот что…

Он развернул свернутую в трубку бумагу и склонил над нею свое закрытое покрывалом лицо. Его глаза улыбались.