Дезинформация. Тайная стратегия абсолютной власти - Ион Михай Пачепа

Заметьте, Пискатор обещал, что именно он подготовит книгу для публикации ко дню премьеры спектакля, а также, судя по всему, и «документальное приложение», то есть большое количество дополнительных сведений, изданных как «Исторические пояснения» {620}. В биографии Пискатора говорится следующее:

«Спектакль поставили только через год после того, как Пискатор впервые ознакомился с текстом, который он получил весной 1962 года. Благодаря бережному личному участию Пискатора в постановке спектакля удалось избежать скандала, которого так боялись, по крайней мере в Берлине… Постановщик премьеры в Берлине наполовину урезал пьесу, наполовину сократил количество действующих лиц и полностью сосредоточил всю многогранную драматургию на отношении папы Пия XII к гонениям на евреев» {621}.

Как Пискатор и обещал, он своевременно отправил рукопись вместе с «Историческими пояснениями» издательскому дому «Роволт», чтобы книгу издали одновременно с премьерой спектакля.

Хоххут был «совершенно убежден, что, если бы Пискатор не поставил этот спектакль во «Фрайе Фольксбюне», он бы никогда не смог поставить в немецком театре ни одной из своих работ» {622}. Хоххут говорил: «Наместник» – это политика» {623}, и в этом спектакле Пискатор нашел идеальный инструмент для своего политического театра – он создал школу драмы, и именно она, в свою очередь, создала ему имя.

«Благодаря этому спектаклю моя работа в театре обрела смысл», – сказал Пискатор о «Наместнике» {624}. В конечном итоге данное положение вещей привело к созданию «эпического, политического театра, как раз такого, за который я боролся тридцать лет и более» {625}. «Не думаю, что умалю авторов, которые работали со мной в 1920-х годах, если скажу, что именно таким я тогда и представлял себе идеальный спектакль, и он был написан только сейчас…» {626}

Конечно, если бы речь шла о художественном проекте, а не политическом мероприятии, то Пискатора обеспокоили бы явные нарушения в спектакле «Наместник» того самого театрального жанра, о чем говорил и сам Хоххут {627}. Присутствие на сцене Пия XII преследовало целью сосредоточиться скорее на его личности, чем на изложении истории {628}. Спектакль пытался доказать, что даже если Пий во время войны и не был сторонником нацизма, то он все же боялся коммунизма больше, чем Гитлера {629}. Конечно, у подобных утверждений не имелось никаких документальных доказательств {630}. В спектакле Пискатора даже присутствовала аллегорическая фигура безымянный доктор, которого кто-то сравнил с Менгеле[66], игравшего важную роль в развитии событий на сцене {631}. Это определенно выходило за рамки документального театра.

В письме Пискатора от августа 1962 года он сообщал художнику по декорациям и свету: «Сценические элементы должны быть точны до мельчайших деталей, однако постановка должна помочь мне выйти за пределы документированной реальности» {632}. Ни Пискатор, ни Хоххут не были верны театральному формату. Вместо этого они просто использовали спектакль для достижения своих политических целей {633}.

В конечном счете Пискатор сосредоточил в спектакле основное внимание на заклятом враге Хрущева – Пие XII, названном нацистским пособником. А чего было еще ожидать? Аналогичным образом в то время оклеветали всех религиозных деятелей, не устраивавших Кремль. Спектакль показывали в Берлине только две недели, и он получал в лучшем случае противоречивые рецензии {634}, но против изображения в нем Пия XII выступили практически все, кто не понаслышке знал о деятельности папы во время войны. Однако, как уже отмечалось, советская машина дезинформации в последующем доработала спектакль «Наместник», перевела его на несколько языков, организовала зрелищные постановки спектакля и поставила по нему получивший широкую известность фильм, обеспечивая «Наместнику» на каждом этапе громкую рекламу.

И вновь Пискатор, служа целям Москвы, торжествовал победу {635}.

Глава 18

Политическая некрофагия Хрущева

Посмертная клевета Хрущева на Пия XII, «гитлеровского папу», берет истоки в весьма секретной советской «науке», в святая святых стран советского блока, известной как политическая некрофагия[67]. Эта «наука», чьей целью являлось укрепление власти нового политического руководителя, стала образом жизни Кремля. Конечно, главы других стран тоже пытались во всех бедах винить своих предшественников, но в России подобные обвинения приобрели весьма опасную тенденцию, ведь они стали смертельно опасными.

Политическая некрофагия Хрущева берет начало от советской традиции возвеличивать «верховного» правителя. Хотя коммунисты публично заявили о решающей роли «народа» в истории, Кремль и КГБ верили, что в расчет должен приниматься только политический руководитель. Стоит только изменить мнение народа о руководителе, и изменится вся история. Данную концепцию я неоднократно слышал из уст Хрущева.

Как только Хрущев возглавил Кремль, он изменил посмертный образ Сталина, и тот из русского святого превратился в безжалостного убийцу. Этот шаг изменил историю России. Затем Хрущев внес изменения в посмертный образ папы Пия XII, и данный поступок переменил историю иудейско-христианского мира.

«Наука» политической некрофагии официально зародилась 26 февраля 1956 года, когда Хрущев разоблачил преступления Сталина во время четырехчасового «секретного доклада» на XX съезде КПСС {636}. Мировая пресса поверила этой «новой правде». Опытный корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Гарри Шварц писал: «Господин Хрущев открыл окна и двери в заброшенном здании. Он впустил свежий воздух и свежие идеи, приступив к переменам, которые, как показало время, необратимы и фундаментальны» {637}.

На самом же деле «секретный доклад» Хрущева являлся просто дешевым спектаклем. Его целью было отвлечь внимание общественности от собственного образа бессердечного политического убийцы, одобрявшего постыдную бойню в Катыни, где расстреляли около четырнадцати тысяч пленных поляков. Хрущев прославился как «украинский мясник» в связи с казнью сотен тысяч людей в то время, когда он был наместником Сталина в Киеве.

Спустя несколько дней после выступления Хрущева со своим «секретным докладом» новый начальник внешней разведки генерал Александр Сахаровский, он же бывший старший советник МГБ СССР при Министерстве государственной безопасности Румынии, «слил» текст доклада Департаменту внешней информации Румынии. «Это самый засекреченный документ, который я когда-либо держал в руках», – сказал Сахаровский, подмигнув. Он попросил руководство Департамента внешней информации передать «секретный доклад» израильской разведывательной службе «Моссад», как раз обсуждавшей с румынской стороной тайное соглашение, согласно которому румынским евреям в обмен на американские доллары могли разрешить эмигрировать в Израиль. Департамент внешней информации послушно отдал текст секретного доклада разведслужбе «Моссад», в то время тесно сотрудничавшей с американским ЦРУ.

Газета «Нью-Йорк таймс» в июне 1956 года опубликовала «секретный доклад» Хрущева, признавшись, что получила его от ЦРУ. Существует много ставших достоянием гласности версий того, как эта речь оказалась в распоряжении редакции газеты. Я хорошо знал Сахаровского и не сомневался – он искал и другие способы опубликовать эту речь. Разведслужба «Моссад» известна тем, что напускает туман на операции. Спустя несколько месяцев Сахаровский поблагодарил руководство Департамента внешней информации Румынии и, безусловно, всех остальных участников этой акции за оказание ему помощи в ознакомлении мировой общественности с новым изобретением Хрущева – «коммунизмом с человеческим лицом». Вскоре после этого «секретный доклад» Хрущева уже вовсю обсуждали во всех ячейках коммунистических партий и средствах массовой информации стран советского блока.

Клевета на Пия XII стала уже второй операцией Хрущева по политической некрофагии. Она не только способствовала достижению поставленной цели, но и помогла Хрущеву, чьей репутации неожиданно нанесли урон, еще некоторое время продержаться у власти в Кремле. Верховный суд ФРГ в 1962 году открыто судил Богдана Сташинского, офицера КГБ под прикрытием, за убийство двух российских политических эмигрантов в ФРГ. Сначала его слушали со скептицизмом, однако он смог убедить суд и немецкое общество в искренности и в действительном раскаянии. Поскольку мир узнал в мельчайших подробностях, что за человек руководил Кремлем, в суде над Сташинским обвиняемым теперь стал Хрущев, наградивший Сташинского за его работу.

Возвеличенный правитель, чей секретный доклад, раскрывший преступления Сталина, был еще свеж в памяти людей, предстал перед судом города Карлсруэ и свободным миром в качестве очередного убийцы и откровенного лжеца. Как оказалось, впечатление, что после XX съезда КПСС Хрущев остановил убийства, осуществляемые КГБ, обманчиво, и Хрущев всего лишь сгладил самые острые углы. Он якобы хотел мирного сосуществования с Западом, но это также оказалось неправдой: политические убийства стали главным инструментом его внешней политики. Неправдой оказалась и непричастность Хрущева к убийствам: Сташинский совершал убийства по его приказу, и именно он подписал постановление о награждении преступника советским орденом.