Святослав. Болгария - Валентин Гнатюк

Небольшой купеческий караван возвращался из Великой Преславы. Купец с проседью в тёмных курчавых волосах, по всему, был доволен прошедшим перед самой Пасхой торгом.

– Что же ты, купец, товаров так мало везёшь? – спросил усатый болгарский стражник на последнем перед византийскими землями перевале. Он был тоже в благом предпраздничном настроении.

– Да что торг, почтенный воин, – дружески улыбнулся купец, – ведь праздник-то такой один раз в году, его с семьёй встретить надо. Так что тороплюсь поскорее назад, чтобы успеть ко дню Воскресения Христова.

– Это верно, – согласно кивнул страж перевала и махнул своим подчинённым: – Чего копаетесь, отпускайте человека, пусть праздник дома встретит. – Караван покатился, грохоча полпустыми возами, вниз по каменистой дороге.

– Счастливого праздника тебе, воин! – молвил на прощание улыбчивый купец, а когда отъехал подальше, добавил уже негромко, без улыбки, по-гречески: – Если ты, конечно, до него доживёшь…

Вскоре купцу повстречались два болгарских воза с шестью уже «повеселевшими» болгарскими огнищанами, что тоже торопились вернуться в Болгарию к святому празднику.

Взгляды купца и пожилого главаря ватаги землепашцев встретились. Оба одновременно соскочили со своих возов. Отойдя в сторону, они некоторое время о чём-то негромко говорили, а их сотоварищи внимательно оглядывали дорогу вверх и вниз по склону. Потом начальники вернулись, и каждый тронулся в свою сторону.

– Кто это был? Что-то он мне не понравился, – спросил на греческом у старшего ватаги его спутник помладше.

– Каридис, трапезит. А не понравился он тебе, потому что считает нас, синодиков, людьми ниже их, трапезитов. Тем не менее он дал полную картину всех постов на перевалах. Количество людей, их готовность и прочее. Тут с ним мало кто сравнится. На посту впереди пятеро стражников вместе со старшим, говорить только по-болгарски. Головой отвечаешь, чтобы не успели зажечь сигнальный дым!

Ватага болгарских селян, возвращающихся домой после удачной продажи зерна в соседней Византии, с весёлыми возгласами и кувшинами греческого вина в руках приближалась к посту, который не так давно покинул византийский купец.

– Эгей, братья, давайте, выпейте с нами за праздник, вот доброе вино, угощайтесь, братья! – громогласно приглашали стражников уже не твёрдо стоящие на ногах селяне.

Когда первый десяток осторожных армейских синодиков, беззвучно передвигавшихся впереди мерно шагающей византийской пехоты, подошёл к посту, то они увидели лежащих в разных местах в скрюченных позах болгарских воинов. Только двое из пятерых были зарезаны.

– Наш сотник знает своё дело, троим даже шкуру не попортил, обошлось вином, – ухмыльнулся десятник.

– Видно, только двое пить за Воскресение Христа не захотели, – кивнул второй на лежащих чуть подальше между камнями болгар с перерезанными глотками.

– Язычники, наверное, были, – нервно хохотнул третий, продолжая внимательно оглядываться по сторонам.

– Фанагория, – отрывисто бросил возница византийского купца, когда дорогу небольшому каравану преградили дозорные воины.

– Какой такой Фанагорий, нельзя сюда, купес, тут война, поняла, да? – на ломаном греческом с трудом ответил смуглый воин, наверное из антиохийского пополнения.

– Комита позови, ну друнгария банда своего, быстрее! – уже с раздражением заорал на воина помощник купца.

Но воин не очень понимал, чего от него хотят, и не пропускал купцов. Четверо других его собратьев, видимо, разумели греческую речь ещё хуже и потому только молча таращили свои большие карие очи.

Помощник купца начал не на шутку злиться, он сошёл с воза, подошёл к воину и показал ему серебряную монету. В тот самый миг, когда тёмные очи воина прикипели к блеску монеты, купец неожиданно ударил коленом здоровенного ратника в пах и одновременно впечатал кулак коротким сильным ударом в подбородок. Воин рухнул, как сломанный тростник, даже без стона, а подскочившие остальные «работники» купца так же молниеносно «отключили» на время четверых антиохийцев.

Когда Каридис вошёл в свой походный шатёр, всё ещё распекая следовавшего за ним перепуганного дозорного турматарха за то, что его воины не знают пароля и потому едва не покалечили его людей, один из помощников, который вёл дела в его отсутствие, что-то тихо сказал ему на ухо. Трапезит тут же отпустил начальника злополучной дозорной турмы и коротко приказал помощнику:

– Давай сюда старшего!

– В живых только один остался, самый молодой, двое погибли при захвате, синодики плохо сработали, – оправдывался помощник, уловив недовольный взгляд Каридиса.

Когда трое могучих воинов ввели невзрачного вида купца, а скорее, его подсобника, со связанными за спиной руками, который вошёл в шатёр, чуть пошатываясь, огляделся по сторонам одним оком, потому что второе почти полностью заплыло после сильных побоев, даже такой опытный трапезит, как Каридис, на какое-то время засомневался: а не пытаются ли его ретивые помощники показать свои «замечательные заслуги», выдавая за трапезита россов первого попавшего под руку купчишку, который, кроме своей выгоды в торговле, более ни о чём и не помышляет.

– Вот. – Помощник выложил на походный стол перед начальником потайной пояс с двумя метательными ножами и короткую, но добротно сплетённую кольчугу, которую без труда можно было спрятать под любой одеждой.

– Твоё? – спросил на болгарском Каридис.

– Моё, – спокойно кивнул купец, – как же без оружия в дороге? Охочих нас, купцов, ограбить всегда в достатке. Вот и ваши тоже, как тати налетели, двоих наших убили, а самого вон по рукам связали, а за что, никто толком не сказывает. Ещё христолюбивыми себя называете, а по сути – тати разбойные, что на беззащитных купцов нападаете… – частил пленник.

– Эти «беззащитные купцы» втроём положили пятерых наших лучших синодиков, пока их брали, – улыбнувшись самыми уголками рта, как это обычно делал Каридис, пояснил помощник. – А он едва не ускользнул, да лучник из засады лошадь под ним поразил, тогда уже на лежащего десяток почти навалился, и то едва скрутили, вот такой «беззащитный» оказался…

Каридис молча внимательно глядел на связанного купца, стараясь вспомнить, где и когда он видел его, а то, что он его видел, не вызывало сомнения, хотя лик пленника опух от побоев. Память у каждого своя: купец запоминает товар и даже монеты, что прошли через его руки, а разведчик – образы, манеру двигаться, говорить… Старший стратигос подошёл ближе к пленнику: худощавая, похожая на мальчишескую фигура, на груди в прорехе разорванной рубахи висит какой-то знак. Каридис резко рванул к себе, и знак, чуть обломившись там, где был продет шнурок, оказался в руке трапезита.

– Это твой оберег, купец? – спросил Каридис, рассматривая небольшую круглую костяную пластину, где была изображена какая-то птица с полусложенными крыльями. – Что-то он тебе не помог. – Он швырнул костяную пластинку под ноги и наступил на неё, вдавливая в землю.

Взгляд единственного ока на заплывшем лике пленника, которое ещё могло открываться, вонзился в стратигоса так, что ему стало немного не по себе. И Каридис вспомнил:

– Да ведь мы недавно встречались с тобой, купец, в Преславе, когда я приносил товар твоему стратигосу Свенельду, только тогда ты был не купцом, а одним из подручных начальника изведывательской службы россов. Жаль, что этот Корас, или, по-вашему, Ворон, сам не попался мне в подарок к празднику!

– Насколько я увидел, вам сейчас не до праздника, – уже не таясь, с вызовом ответил пленный на русском, – войну затеваете, разве христиане не чтут своих святынь?

«Смотри, сколь горды эти россы, он в плену и может умереть в любой миг, стоит мне только пошевелить пальцем, а он меня поучает, корит за неуважение к моему Богу!» – стал злиться Каридис.

– Пойдём! – вдруг вставая со своего походного кресла, проговорил старший стратигос.

Они двинулись по лагерю, который готовился к ночлегу, и с гордостью показал трапезиту россов всё. Закованных в железо гоплитов и конных катафрактов, пращников, лучников, даже прошли мимо особого легиона «Бессмертных» – личной гвардии императора.

– Смотри, ты это хотел увидеть? Ведь тебя за этим послали Корас и Сффентослаф? Смотри же, можешь сосчитать, а можешь поверить мне на слово – я сам скажу, сколько здесь воинов. А кроме них, ещё флот с сотнями огненосных триер, он уже отрезал вашему флоту все пути отхода и снабжения по Дунабию, если, конечно, не сожжёт его сразу.

Готовившиеся заступать на ночное дежурство керкиты удивлённо глазели на скрученного по рукам избитого невзрачного человека, которого водит в сопровождении трёх могучих воинов по лагерю сам старший стратигос и рассказывает обо всём.