Дело не в тебе, дело во мне (ЛП) - Джонсон Джули

Он хочет, чтобы я была рядом, в его жизни, долгое время.

Мои слёзы текут быстрее при этой мысли, пока я практически не плачу. Я не плакала, когда мне пришлось бросить художественную школу, потому что у меня кончились деньги. Не плакала, когда подростком упала с проклятого мотоцикла и сломала ногу. Я даже не заплакала, когда мама рассказала мне истинную историю моего происхождения.

Но того, что Чейз сделал для меня, достаточно, чтобы превратить меня в слезливое месиво.

Мольберт был установлен в самом солнечном месте в офисе, с самым красивым видом, прямо напротив стола Чейза. На самом деле, теперь он полностью блокирует его собственный вид на окна. Сидя за своим столом и глядя в окно, он не увидит городской пейзаж. Всё, что он увидит, это меня, и как я рисую.

Ох.

Мне трудно сделать полный вдох, когда мой взгляд перемещается с его стола на мой мольберт. Это должно быть странно — беспорядочное искусство и практический бизнес — делят одно и то же пространство, но каким-то образом они гармонируют. Мольберт отделан тёплым красным деревом, идеально сочетающимся с остальной частью офиса, как будто был разработан для этого. Предназначен для того, чтобы остаться тут.

Моё дыхание полностью останавливается при этой мысли, и я решаю, что будет неплохо сначала выпить немного кофе, прежде чем я потеряю сознание от недостатка кислорода. И, возможно, стоит найти какую-нибудь салфетку, прежде чем я превращусь в живую, дышащую лужу эмоций.

Повернувшись спиной к офису, я в оцепенении нахожу дорогу на кухню и включаю кофеварку, делая всё, что в моих силах, чтобы не думать о прекрасном мольберте или его месте в этом прекрасном офисе, и особенно о прекрасном мужчине, который поставил его туда.

* * *

Поднося чашку кофе ко рту одной рукой, другой я роюсь на дне сумочки и морщусь, когда мои пальцы натыкаются на обертки от жевательной резинки и наполовину высохшие ручки. Я только сделала глоток, когда, наконец, почувствовала гладкий пластик своего чехла для телефона. Вытащив телефон из глубины, я нажимаю кнопку, чтобы включить его, и чуть не выплевываю полный рот кофе на барную стойку.

У меня семнадцать пропущенных звонков и голосовых сообщений.

Семнадцать!

Четырнадцать из них от Крисси. Два — от Шелби. Последнее — от моего домовладельца.

Я не утруждаю себя их прослушиванием. Я просто прокручиваю до имени Крисси и нажимаю кнопку повторного набора. Он едва зазвонил, прежде чем звонок соединился, и её голос затрещал на линии.

— Ты в полной заднице, Джемма Саммерс!

— Что я сделала на этот раз?

— Если бы ты потрудилась прослушать миллион голосовых сообщений, которые я тебе оставила…

— Что заняло бы несколько лет, — замечаю я.

— … ты бы знала, что я видела фотографии тебя и Чейза возле твоей квартиры прошлой ночью. Ты вернулась в город!

— Да, — я вздыхаю. — Моя мать, предательница, позвонила ему из Роки-Нек. Он приехал и забрал меня пораньше.

Она возмущенно фыркает.

— И ты даже не потрудилась сказать мне?

— Было уже поздно. Я не хотела тебя будить, — уклоняюсь я, избегая ссоры с ней любой ценой.

В данный момент в её венах так много гормонов, что большинство наркоманов выглядят спокойными. Я не собираюсь вступать в битву, которую, как я знаю, проиграю.

— И давай просто скажем, что всё пошло не так хорошо, когда я добралась до своей квартиры.

— Эм, да, я видела фотографии! Какого чёрта там была полиция?

— Крысиный ублюдок Ральф отомстил.

— Что?

Я вздыхаю, делаю ещё один большой глоток кофе и рассказываю ей о своей разрушенной квартире.

— Какой придурок! — кричит она в трубку, когда я заканчиваю. — Если бы я не была уже как семнадцать лет беременной, я бы точно нашла его и надрала ему задницу! Хотя я, вероятно, всё ещё могла бы надрать задницу этому маленькому хорьку, даже в таком состоянии. Может, я и размером с дирижабль и прикована к постельному режиму, но он вроде как слабак. Я могу взять его на себя.

Я смеюсь, представляя, как Крисси ковыляет по Комм Авеню, её распухшие лодыжки засунуты в мотоциклетные ботинки, кожаная куртка вовсе не закрывает её выпирающий живот. Крисси на охоте за моим бывшим парнем.

— Спасибо, но в этом нет необходимости. Чейз всё предусмотрел.

Она снова визжит в трубку, на этот раз от волнения, а не от возмущения, и я убираю телефон от уха, чтобы предотвратить необратимое повреждение слуха.

— Пожалуйста, предупреди меня в следующий раз, когда будешь это делать, — бормочу я.

Она полностью игнорирует моё ворчание.

— Значит ли это, что ты с ним встречаешься?

— Я не знаю.

— Ну, и как долго ты там пробудешь?

— Не знаю.

— Ты идёшь сегодня на гала-концерт Крофта?

Чейз упомянул об этом вчера в машине, но не пригласил меня.

— Крисси, я не знаю.

— Ты что-нибудь знаешь?

Я думаю об этом с минуту.

— Не совсем, нет.

— Фу, — стонет она. — Я не могу должным образом допросить тебя по телефону. Ты можешь приехать? Мой взгляд гораздо эффективнее при личной встрече.

— Папарацци, очевидно, разбили лагерь снаружи, преследуя меня.

— Насколько интенсивно их присутствие? Скажем… по шкале от одного до Бритни Спирс?

Я задумчиво наклоняю голову.

— Мы говорим о Бритни подростковой мечты или лысой, сошедшей с ума Бритни?

— И то и другое.

Я вздыхаю.

— Вероятно, где-то посередине… подумай о пресс-туре Бритни "Кроссроуд".

— А-а, — бормочет Крисси в полном понимании. — Попалась.

— Я бы пригласила тебя сюда, но…

— Да, да, да. Преждевременные роды — плохо, постельный режим — хорошо. Я знаю правила, — она фыркает. — Я очень сомневаюсь, что смогу продержаться ещё две с половиной недели. Моя любовь к дневному телевидению огромна, но даже у неё есть свои пределы. Эллен великолепна, но на данный момент даже её ежедневных танцевальных вечеринок недостаточно, чтобы поднять мне настроение. И я посмотрела так много теленовелл, что теперь практически свободно говорю по-испански.

— Может быть, ребёнок будет сразу билингвой. Это было бы круто.

— Правда, — она делает паузу. — Чёрт, теперь я жажду мексиканского. Может быть, Марк купит мне буррито или даже четыре у "Анны" по дороге с работы домой…

Я фыркаю.

— До свидания, Крисси.

— Подожди! — рявкает она. — Ты так просто не отделаешься. Ты всё ещё должна мне подробности, женщина!

Я должна была догадаться, что её будет нелегко поколебать.

Вздохнув, я ломаю голову, что бы ей сказать. Я не хочу вдаваться в сагу о моём отце, ещё слишком рано распаковывать такую большую семейную дисфункцию, поэтому вместо этого я делаю глубокий вдох, стараюсь говорить как можно небрежнее и выдаю:

— Чейз купил мне мольберт и заменил все мои принадлежности. Это было приятно.

Полная тишина на другом конце линии.

— Крисси? — спрашиваю я. — Ты всё ещё там?

— О, Боже, — выдыхает она.

— Что? — спрашиваю я, моё сердце колотится слишком быстро.

— Ты любишь его.

— Что?! — я вскрикиваю. — Откуда ты это взяла? Всё, что я сказала, это было мило!

— Я знаю! — кричит она. — Ты его просто обожаешь!

— Крисси! Ты упала и ударилась головой? Потому что, если у тебя нет какого-то кровоизлияния в мозг, ты определённо сошла с ума.

— Джемма, дорогая, не трудись отрицать это… — она издаёт звук "тск". — Я слышу это в твоём голосе. Ты бесповоротно влюбляешься в него. Нет, нет, ты сто пудов уже влюбилась в него.

— Это невозможно. Я знаю этого мужчину всего неделю! Я не могу… — я отрицательно качаю головой. — Нет. Ни за что.

Она хихикает.

— Ах, как мило, ты пытаешься отговорить себя от этого.

— Крисси!

— Джемма!

— Люди не влюбляются за неделю.

— Я влюбилась в Марка за пять секунд, — напоминает она мне, её голос немного мечтательный. — Все, что он сказал, было: "Я — Марк, я буду твоим ассистентом в течение семестра", и БАМ! В тот момент я поняла, что влюблена в него.