Крах игрушечной страны - Эд Макбейн

О: — Порнографическая кассета.

А: — Она как-либо называлась?

О: — "Шаловливые ручки". Там были засняты четыре женщины, занимающиеся мастурбацией. Одной из них была Лэйни Камминс.

А: — Как получилось, что Бобби отдал эту кассету вашему мужу?

О: — Он сказал, что хотел помочь Бретту выиграть этот процесс. Он хотел, чтобы ему заплатили за эту кассету. Десять процентов прибыли от продажи плюшевого медвежонка.

А: — Медвежонка…

О: — Глэдис. Нашего медвежонка. Того, про которого Лэйни заявила, будто мы его украли.

А: — Согласился ли ваш муж заплатить Бобби эти десять процентов?

О: — Нет. Именно поэтому Бобби и приехал. Он хотел забрать кассету обратно.

А: — Знали ли вы что-либо об этой кассете до того, как Бобби рассказал вам о ней?

О: — Нет, я ничего не знала.

А: — Вы ее просматривали?

О: — Нет, ни разу.

А: — Вы вообще ее видели?

О: — Нет.

А: — Вы знали об ее существовании?

О: — Нет, не знала.

И Этта снова расплакалась. Республиканцы дружно изобразили на лицах терпение и готовность поддержать несчастную вдову. Рыжая видеооператорша откровенно скучала. Я предложил Этте коробку с бумажными носовыми платками. Она высморкалась, вытерла глаза, отбросила волосы с лица, вскинула голову. Наши взгляды встретились. Ее глаза были ясными, внимательными и настороженными. Мы возобновили беседу.

А: — Бобби Диас просил вас найти эту кассету?

О: — Да, просил.

А: — И вы согласились взяться за поиски?

О: — Да.

А: — И вы нашли ее в конце концов?

О: — Да. У нас в спальне, в сейфе. Только саму кассету, без обложки.

А: — Во сколько вы нашли кассету?

О: — Примерно без пятнадцати одиннадцать.

А: — И что было потом?

О: — Мы немного посмотрели ее. Чтобы убедиться, что это та самая кассета. Ну, обложки ведь не было. Такого черного винилового футляра, в которых они продаются. Потому иначе нельзя было определить, та это кассета или нет.

А: — И это была именно та кассета?

О: — Да. Та, на которой была заснята Лэйни.

А: — И сколько вам потребовалось времени, чтобы в этом убедиться?

О: — О, не больше минуты.

А: — И что потом?

О: — Бобби захотел забрать кассету. Я сказала, что не отдам ее. Я подумала, что, может быть, Бретт уже заплатил за нее. В конце концов, это могла быть какая-нибудь хитрость.

А: — И что сказал на это мистер Диас?

О: — Ничего. Он просто ушел.

Я посмотрел на Этту.

В комнате не было слышно ни звука, не считая жужжания видеокамеры.

Я посмотрел на Фрэнка. Он незаметно кивнул.

— Миссис Толанд, — сказал я, — но разве при нашем предыдущем разговоре вы не сказали, что когда вы отказались отдать Диасу?..

— При предыдущем разговоре я сказала вам то же самое, что говорю сейчас.

— Разве вы не говорили, что он?..

— Я сказала, что он ушел.

— Говорил ли он что-либо перед тем, как уйти?

— Да. Он сказал: "Спокойной ночи".

— Говорил ли он еще что-нибудь?

— Нет, ничего.

— Он не сказал вам, что до прошлого Рождества ваш муж и Лэйни Камминс были любовниками?

— Нет, не говорил.

— А что в таком случае заставило вас?..

— Я могу перестать отвечать на вопросы? — спросила Этта у Сидни Бреккета.

— Да, если вы того не хотите, — ответил он.

— В таком случае, я больше не стану отвечать на вопросы.

— Куда? — спросила Тутс. — Куда они спрятали товар?

— Я не понимаю, о чем ты, Тутс, — сказал Уоррен.

— Восемь килограммов кокаина. Где они?

— Я ничего не знаю об…

— Когда они поднимались на яхту с товаром, я была в уборной. Куда они его спрятали?

— Я ничего не видел.

— Уоррен, я собираюсь тебя пристрелить.

— Валяй.

— Ты знаешь, где кокаин, Уоррен.

— Я первый раз о нем слышу.

— Скажи, где он спрятан, или я тебя застрелю.

— Видишь вон того типа? — спросил Уоррен и кивнул в сторону распростершегося на палубе Хуана. — Через три минуты после того, как они поднялись на борт, он ударил меня тем самым пистолетом, который теперь держишь ты. Я не видел, грузили ли они что-нибудь на эту яхту.

— Ты врешь.

— Ничуть.

— Тогда иди ты в жопу! Я сама его найду.

— Давай, ищи.

Тутс пошла вниз. Дождь продолжал лить. Уоррен покачал головой, вздохнул и встал к штурвалу. Он слышал, как Тутс бушует внизу, хлопает дверями, гремит кастрюлями и сковородками, переворачивает все вверх ногами. Уоррен снова вздохнул. Десять минут спустя Тутс выбралась обратно на палубу.

— Где кокаин? — спросила она.

— Не знаю.

Тутс принялась обыскивать рундуки, вышвыривая наружу спасательные жилеты, мотки веревок, ветошь. Последней полетела какая-то кепка. Тутс влезла в отсек для еды. Обнаружила там лед и несколько банок с пивом.

Уоррен вел яхту. Дождь продолжал хлестать по палубе. Тутс подошла к Уоррену и указала дулом пистолета на запертый отсек под приборной доской, которой располагался на уровне колен Уоррена.

— Отвали, — сказала Тутс.

— Яхта сама по себе идти не будет.

— Тогда сам его открой.

Уоррен нажал на ручку, и дверца распахнулась. Детективу сразу бросился в глаза пакет, завернутый в желтую промасленную бумагу. Он лежал среди карт, рядом с ручным фонариком, пачкой сигарет и свистком.

Она сказала, что здесь восемь килограммов. Всякому школьнику известно, что в килограмме две целых две десятых фунта. Выходит, здесь семнадцать с половиной фунтов "белой леди". Так-то.

— Давай его сюда, — сказала Тутс.

— Нет, — сказал Уоррен, захлопнул дверцу и подпер ее коленкой, как бы говоря, что нипочем ее туда не впустит. Дождь заливал яхту и двух стоящих на палубе людей. Рука Тутс, сжимающая пистолет, не дрожала. Руки Уоррена, держащие штурвал, — тоже.

— Это не шутка, Уоррен, — сказала она.

— Я знаю, Тутс.

— Тогда отойди.

— Нет.

— Уоррен, он мне нужен.

— Нет, не нужен.

— Не смей решать за меня, что мне нужно, а что нет!

— Тутс…

— Уоррен, не заставляй меня причинять тебе вред!

Тутс, прищурившись, смотрела на детекива через потоки дождя. Ее волосы прилипли к голове, одежда промокла насквозь, по лицу текла вода.

Уоррен не мог точно сказать, был ли это просто дождь, или Тутс плакала.

Он думал, что девушка все-таки не решится выстрелить в него, но не был в этом уверен. Пистолет в руке Тутс задрожал.

— Уоррен… — сказала она, — пожалуйста.

— Тутс…

— Пожалуйста, Уоррен…

— Тутс…

— Пожалуйста.

Уоррен тяжело вздохнул.

Он открыл отсек, запустил туда руку, вытащил сверток, обернутый в желтую промасленную бумагу, захлопнул дверцу. Тутс мгновенно поняла, что он собирается сделать. Когда Уоррен начал поворачиваться, она бросилась вперед, стараясь выхватить у него сверток, отобрать, спасти… И тут Уоррен швырнул пакет за борт.

Плечи Тутс мгновенно поникли. Она с отчаяньем посмотрела на море, и внезапно разрыдалась. Уоррен обнял девушку. Правой рукой он продолжал держаться за штурвал, а левой мягко привлек Тутс к себе.

— Тутс, — сказал он, — поехали домой, а?

Она проболжала вздрагивать от рыданий.

— Тутс, мы теперь можем поехать домой? — спросил Уоррен.

Рыдания девушки разрывали ему сердце.

— Ладно, Тутс? Давай поедем домой?

Тутс слабо кивнула.

— Домой, да, Тутс?

Она кивнула еще раз.

Уоррен обнял ее покрепче. Лил дождь.

Глава 13

— Ну так что это за чертовщина с исповедью, а, Мэттью? — спросил Баннистер.

— Послушайте, — сказал я, — вы же меня хорошо знаете…

— О да, я тебя очень хорошо знаю, — сказал он.

Баннистер был одет в безукоризненный голубой тропический костюм ручного пошива с нежно-зеленой отделкой. Голубая рубашка, зеленый галстук, лакированые черные туфли. Баннистер и его жена обедали с сенатором штата, и тут ему позвонил я. Я сказал, что получил признание по делу об убийстве Бретта Толанда. Я сказал, что хочу провести видеозапись допроса у меня в кабинете.

И вот мы все собрались здесь.

А Этта Толанд пошла на попятный.

Пит Фолгер, который выглядел, как Фил Грэмм, и разговаривал, как Фил Донахью, посмотрел на часы. На лице у него было написано, что все это — пустая трата времени, и что он хочет домой, к жене и детям, и хочет успеть посмотреть одиннадцатичасовый выпуск новостей. Скай Баннистер, который выглядел, как Дэн Квэйл, и разговаривал точно так же, как он, всем своим видом выражал, что он знает меня достаточно хорошо, и понимает, что у меня хватило бы ума не тащить его сюда, если бы у меня не было на то очень серьезных оснований. Но в таком случае, что за чертовщина здесь происходит?

— Мэттью, — сказал Баннистер, — я полагаю, она сказала тебе нечто такое, что ты захотел немедленно передать нам…