(Не)возможная невеста - Анна Соломахина

- А что, его нужно как-то по-особому вызывать? – Диана растерянно хлопает глазами. – Аман обычно свистит и тот приходит сам.

- Потому что я – дракон, - ухмыляюсь, хотя не сказать, что в восторге от того, как разворачивается беседа.

Получается, будто я кичусь этим и всяческими способами хочу от неё избавиться.

- Ничего, я тоже умею, у меня специальная песня есть, - Рената хитро мне подмигивает, мол, никуда не денешься. – Женская солидарность – это сила!

Вот шварк!

- Это другой элементаль, - не могу не возразить, хотя спорить в этой ситуации глупо. – Мой о тебе только слышал.

- Ничего, разберёмся.

- Странный разговор, - хмурюсь. – У нас тут не соревнования в том, кто кого переиграет, а серьёзное дело.

- Вы хоть расскажите, а то я свои предсказания не помню.

- Ты предсказала тотальный звездец, дорогая, - Харальд отпивает из кубка медовухи, видимо, тоже нервничает. – Не знаю, кому конкретно: драконам или всем вообще, но перспективы так себе.

- Божечки-кошечки! – Рената хватается за живот и…, - кажется, я рожаю.

Всё, теперь точно звездец.

Все дружно вскакивают, начинается суматоха, Диана бледнеет, что-то бормочет и стремительно выходит из-за стола. Никто не обращает на неё никакого внимания, да и правильно – сейчас важно, чтобы всё прошло хорошо. Я удаляюсь вслед за своей парой, вхожу в отведённую нам комнату и… обнаруживаю, что Диана разложила на столе чистый холст и трясущимися руками пытается натянуть его на подрамник.

- Что ты делаешь? – подхожу к ней, аккуратно отодвигаю и принимаюсь делать всё сам.

Принцип мне понятен, да и магия теперь при мне – получается за считанные секунды.

- Спасибо, - Диана тянется ко мне, целует, потом берёт холст, закрепляет на мольберте и принимается открывать краски. – Надо рисовать. Я чувствую это.

Я вижу, как загорается её творческая чакра, любуюсь фиолетовым серебром и понимаю, что этот дар просто бесценен. Ибо нарисовать можно всё что угодно, а значит, в её руках сосредоточена великая сила. От этой мысли мурашки пробирают моё тело.

Процесс творения просто великолепен. Он завораживает, видно, что Диана вошла в трансовое состояние. Её движения резки и в то же время точны. Она чётко знает, что нужно делать в каждую секунду времени. Нет задержек на размышления над цветом или линией, всё происходит очень быстро и от того невероятно.

Я не раз видел, как творится живописное произведение. Это всегда достаточно долго: художник грунтует холст, смешивает на палитре цвета, прорисовывает начальный контур, потом прорабатывает детали, то отходя подальше, то сверяясь с образцом. Зачастую неточности закрашиваются либо корректируются после подсыхания предыдущего слоя.

Диана холст не грунтует и не тонирует – некогда ей. Она сразу пишет на бежевом фоне, как есть. И пишет то, что в ближайшее время обязательно сбудется. Просто поразительно.

Спустя каких-то полчаса я вижу прекрасных… близнецов. Мальчика и девочку. Они обнимают друг друга, улыбаются и заряжают меня невообразимым счастьем. От них исходит свет, а ещё та самая милость, присущая только детям. Потому что только они могут так наивно, честно и открыто смотреть на мир.

- Успела, - Диана вытирает пот, выступивший на лбу, поворачивается ко мне…

Кисти падают из ослабевших пальцев, глаза закрываются и она оседает прямо мне на руки.

- Шварк, с этим надо что-то делать!

Меня вовсе не прельщает каждый раз, как Диана что-то намагчит, гадать, нормально это или нет. В смысле обморок.

А ещё, что теперь делать? Я категорически не хочу рисковать своей парой, но она такая упрямая. Смотрю на неё – такую хрупкую и в то же время сильную, и понимаю, что ничего не попишешь. Она права, в прошлый раз я отлучился на охоту, и вышла трагедия. Нет, повторения точно нельзя допустить! А это значит, что снова придётся надевать сбрую Магнуса, садить Диану на шею и лететь к родителям, только надо настроиться на них. И для этого придётся снять все барьеры. Давний и весьма болезненный обряд, но по-другому никак.

Кстати, а что там с этими детьми, если Диана бросилась их столь скоро рисовать?

[1]Текст автора.

Глава шестнадцатая, в которой Аман и Диана отправляются в путь

Диана

Просыпаюсь я только под утро. Как-то так себе тенденция падать в обморок по вечерам. Если в прошлый раз у меня всё-таки была приятная ночь, то в этот раз мимо.

По привычке ищу рукой Амана, чтобы хотя бы утром получить приятные ощущения, но его нет. Где он? Пытаюсь встать, но взгляд застревает на той картине, которую мне в срочном порядке вздумалось написать.

- Эх, холст опять не загрунтовала, - качаю головой.

С другой стороны, есть в этом какая-то своя эстетика. Хорошо, что все холсты у Жоланы проклеены, иначе я попросту не смогла бы ничего нормального сделать. Краска просачивалась бы сквозь дырки.

Надо же, вчера я нарисовала детей. Никогда этого не делала, мои руки начинали беспричинно дрожать, когда я пыталась запечатлеть свою любимую племянницу, а то и просто прохожих. Разве что издалека или со спины, но без деталей. Теперь я понимаю причины прошлых фобий и, похоже, потихоньку избавляюсь от них.

- Милая, ты уже проснулась, - в комнату входит Аман. Его лицо сияет, словно не ему вчера предсказали нечто несусветное. – Там такое!

Любопытство, говорят, не порок. Я всё-таки выпутываюсь из одеяла, Аман всячески помогает, посмеиваясь над моей неуклюжестью. Надеваю одно из платьев, которые одолжила сестра Харальда – она такая же высокая, разве что мощнее меня раза в два. Но ширина – не длина, ведь Ренатины вещи мне были бы явно очень коротки.

- Рената уже родила? – я слышала, что роды порой могут проходить по нескольку дней, особенно если рожаешь сама да ещё и на дому.

- Давно, и благодаря тебе, у неё с малышами