Жертва - Гарольд Карлтон

Сделав вид, что ей все стало ясно, Соня, как будто соглашаясь, кивнула головой.

Итак, они продолжали свои гонки из одного города в другой. Соня не всегда понимала, чем обусловлено их постоянное бегство. Но затем отец, превратив эти гонки в игру, стал давать этим играм различные название — «Побег», «От мамы», «От полиции». Это был своего рода взрослый вариант игры в прятки, местом для которого служила целая страна, а не только лишь несколько комнат большой квартиры. Отец сообщил ей, что в случае, если их все-таки обнаружат, Соне придется возвратиться в Нью-Йорк одной, и тогда уже она не увидит отца в течение очень и очень долгого времени. Мысль о разлуке с отцом была просто невыносимой для Сони, поэтому она никогда не жаловалась по поводу бесконечных переездов. Придя из очередной новой школы и обнаружив уже собранные к отъезду чемоданы, она, не моргнув глазом, принимала команду отца.

— Снова в путь, моя принцесса!

Они жили в шести, восьми, десяти различных местах, после чего, сбившись со счета и наблюдая за двигающимся по карте указательным пальцем отца, она поняла, насколько далеко они отъехали от Нью-Йорка. Обстановка постоянно напоминала какую-то кризисную ситуацию, но детское сознание Сони очень быстро адаптировалось к ней. Девочке нравилось постоянно убегать, оставляя в дураках всех, кто начинал следить за ними. И все же существовали вещи, которые были выше ее сознания. Например, эти разные новые мамы. Почему каждое дружелюбное знакомство отца заканчивалось очередной дракой? Зачем, скажите на милость, заводить каждые несколько дней новую маму, даже когда им приходилось останавливаться в одном и том же городе на очень короткий срок? Зачем эти женщины тут же залезали в постель отца, убедившись в том, что Соня уже уснула? Ей было также хорошо известно, что отец где-то получил очень много денег, потому что время от времени он тайком подсчитывал банкноты, уверенный в том, что дочь крепко спит. В это время он вертел в руках толстые пачки стодолларовых купюр, которые заполнили практически весь чемодан.

Однажды, когда они подвозили одну женщину, отец, услышав от незнакомки какие-то слова, взбесившись от злости, остановил машину посреди загруженной транспортом длинной дороги и выпихнул ногой чемодан женщины, высадив ее из машины. В ответ женщина стала что-то кричать, а он, вытолкнув ее из машины и громко стукнув дверцей, двинулся вперед. Глядя на серьезный профиль своего отца, Соня спросила еле слышным голосом:

— Неужели ты оставишь ее там? Разозлившись еще сильнее, он грубо ответил ей:

— Как мне нужно было, так я и поступил!

Этой же ночью в мотеле Соне приснился кошмарный сон, будто отец выбросил ее из машины посреди дороги, после чего она проснулась и, рыдая, прижалась к Гарри, напуганная так сильно, что не в состоянии была описать ему увиденные во сне кошмары. Соня любила и в то же время очень боялась своего отца. Ей приходилось соблюдать осторожность в общении с ним, потому что каждый раз, когда он злился на нее за какую-нибудь маленькую провинность, Соню охватывало паническое чувство страха, продолжавшее удерживать ее в своих тисках до тех пор, пока он снова не называл ее «принцессой» и не обещал, что никогда не бросит ее. У Сони ведь больше никого не было рядом, чтобы обратиться за советом или поговорить о наболевшем: отец был единственным человеком, который мог помочь.

В этой ее новой жизни существовали и другие странности, к которым со временем ей приходилось привыкать. Это касалось Сониной одежды. Мама, например, никогда бы не позволила ей носить одну и ту же пару носок два дня подряд. А Соня между тем росла привередливой, холеной маленькой девочкой. Теперь, нюхая свою одежду, она чувствовала идущий от нее неприятный запах. Джинсы были постоянно вымазаны засохшей едой — капельками соуса с бесконечных чизбургеров или горчицей, случайно капнувшей с «хот-догов». Каждый раз, когда они заглядывали в какой-нибудь ресторан, чтобы разнообразить свое однообразное и поднадоевшее меню, Соня чувствовала, что все посетители обращают внимание на ее замызганную одежду.

Иногда у нее начинал болеть живот. Это случилось, когда отец, сняв с нее всю одежду, относил все в химчистку, оставляя ее ночью одну в запертой комнате мотеля до своего возвращения. Обычно одежда возвращалась из химчистки полинявшая и измятая в отличие от ровно сложенных стопочек белья, выглаженного мамой. Выстиранные отцом в горячей воде майки сильно подсели, поэтому Соня взяла за правило ходить с голым животом.

После разлуки с Глорией каждую неделю отец знакомился со все новыми и новыми мамами. Но до Сони наконец дошло, что это никакие не мамы. Это были обычные папины подружки, женщины, которые ласкали его и прижимались к нему, лежа с ним в постели только потому, что он был без жены. Иногда, находясь в постели, они вдруг начинали громко охать, не переставая двигать своими телами. Соня, которая, случалось, спала в той же комнате, крепко зажмуривала глаза и затыкала пальцами уши. Один, а может быть, и два раза Соня слышала, как отец признавался в любви своей партнерше, с сожалением рассказывая ей о том, что им надо двигаться дальше, так как Сонина мать преследовала их. На основе таких вот наблюдений Соня делала вывод, что если мужчина даже очень сильно любит женщину, все равно вынужден ее покинуть.

Часто, вернувшись из школы, она заставала отца сидящим за бутылкой какой-то сильно пахнущей жидкости, жалующимся на свое одиночество. И в такие минуты, охваченная безмерной любовью к отцу, Соня очень хотела развеять его тоску-печаль и развеселить. Она начинала гладить его руки, прижиматься к нему до тех пор, пока настроение отца не начинало подниматься. Этот прием действовал безотказно. Погрустив немного, он поднимался со словами:

— Все хорошо, принцесса! Похоже, что мы понимаем только друг друга!

За неимением под рукой собеседников Гарри обычно беседовал с дочерью, которая, широко раскрыв свои фиалковые глаза, жадно ловя каждое его слово, испытывала благодарность за оказанное ей доверие. Ей было всего лишь двенадцать лет, но с тех пор, как их покинул Марк, Соня взяла на себя роль женщины в доме, так как чувствовала себя ответственной за судьбу отца.

Наконец, они достигли города, который, согласно карте, находился в самом центре страны.

— Им и в голову не придет разыскивать нас в этом месте, — сказал Гарри.

Затем он отрастил бороду и стал совершенно непохожим на прежнего папу. Они сняли дом, напоминающий ей особняк вроде тех, которые приходилось видеть только по телевизору. Обнесенный белым забором, дом имел отдельный двор.

Соня поступила в местную школу, где недолюбливавшие ее одноклассники дали ей кличку Задавала. Но, увидев, что новенькая может постоять за себя, они приняли ее в свой клан. Не успела она познакомиться с новыми друзьями, как отец сообщил ей, что настало время снова двинуться в путь.