Стилист - Геннадий Борисович Марченко

своего непосредственного начальника, и даже под страхом смерти никому не выдавать имена участников отряда. Если же я нарушу эту мою клятву, то пусть меня постигнет суровая кара.

— Согласен подписать? — глядя в глаза парню немигающим взглядом, спросил Игорь Николаевич. — Учти, обратного хода не будет.

— Согласен, — хрипло, но твёрдо сказал Макар.

— Хорошо, только вместо обычной подписи будет стоять роспись кровью.

Кистенёв достал из кармана булавку, ватку и пузырёк с 6 % перекисью водорода. Протерев ваткой иглу, он попросил Макара протянуть правую руку и ткнул булавкой в подушечку большого пальца.

— Прикладывай.

Спустя несколько секунд под документом красовался тёмно — красный отпечаток пальца. Та же процедура ждала и Андрея с Валентином, бумага была составлена для каждого из участников отряда, над названием которого Кистень размышлял недолго, памятуя, что неподалёку находится станция метро «Сокол». Те оставили свои отпечатки не раздумывая, после чего Кистень, положив бумаги в папочку с завязками, и с торжественным видом произнёс:

— Теперь, когда мы стали одной семьёй, я расскажу вам о целях нашего отряда. А она, если кратко, в следующем: я планирую создать собственное производство, и мне нужны помощники — свои люди, надёжные и проверенные, которые будут готовы в любой момент встать друг за друга…

— Как четыре мушкетёра? — спросил Валентин.

— Точно, как четыре мушкетёра, — кивнул Игорь Николаевич. — Но если в следующий раз перебьёшь — для начала заставлю жрать землю, благо её здесь завались, а на второй раз будешь исключён из членов «Сокола». Все всё поняли?

Ответом было нестройное: «Да».

— Отныне я для вас просто Николаич, теперь мы все на «ты». И запомните, отныне — ни капли спиртного. Алкоголь развязывает язык, тем более вы спортсмены, вам вообще не рекомендуется. Унюхаю — до свидания. А теперь расходимся до завтра. В 18 часов встречаемся у станции метро «Красные ворота», и идём к барыге за костюмами. За всё, как и обещал, плачу из своего кармана.

Вечером следующего дня каждый из парней получил по комплекту новенькой формы и кроссовки. Двоим достались «адидасовские» комплекты, а Макару с его габаритами подошла форма от другой немецкой компании — «Puma». Ради комплекта пришлось и кроссовки брать от этой фирмы. Кистенёв велел им сказать домашним, что костюмы выдали в «Трудовых резервах», в спортзале, в свою очередь, предстояло озвучить версию с новогодними подарками от сговорившихся родителей трёх семей, которые копили на эти костюмы полгода. Более реалистичная версия в голову Кистенёву попросту не пришла.

А сегодня ему предстояло решить вопрос с бандой Япончика. Было непросто, но он выяснил, что новогоднюю ночь Владимир Иваньков и его подельники будут встречать в «Арагви». Более удобного случая расправиться со всей бандой в ближайшее время могло и не представиться.

Бросив взгляд на часы, Кистенёв плеснул в стакан коньяка, выпил одним глотком и, не закусывая, стал одеваться. «Вальтер» со вставленной обоймой он сунул во внутренний карман пиджака, в боковой карман отправился выкидной нож.

Такси в этот новогодний вечер поймать было нереально, так что пришлось воспользоваться метрополитеном. В одном с ним вагоне ехала компания весёлых молодых людей, распевавших под гитару что — то лирическое из советской эстрады и по очереди отхлёбывавших из бутылки шампанского. На голове одной из девушек красовалась поднятая на затылок маска зайца из папье — маше. Это натолкнуло Игоря Николаевичу на кое — какую мысль, которую он постарался запомнить.

Выйдя на станции «Площадь Революции», без пяти минут девять Кистенёв стоял у двери ресторана «Арагви». Проигнорировав вывеску «Мест нет», Игорь Николаевич приложил к стеклу ладонь с прилепленной к ней десяткой, однако немолодой швейцар по ту сторону на это лишь отрицательно покачал головой. Со вздохом Кистенёв удвоил сумму, только после этого швейцар запустил посетителя. Следом 25—рублёвая купюра перекочевала в карман метрдотеля, который нашёл для одинокого посетителя столик в самом углу. Официант ждать себя не заставил, споро записал выбор блюд и несколько минут спустя перед посетителем красовались закуски и бутылка такого же коньяка, который он пил дома.

Все столики были заняты, кроме одного, в противоположном углу зала. Именно там и обосновалась около 11 вечера компания из трёх человек, в которой всё ещё цедивший понемногу коньяк Кистень без проблем узнал молодого Япончика. Те не шумели, видимо, не желая привлекать к себе внимания, либо просто были пока трезвыми. Впрочем, за возлияниями дело не стало, минут через тридцать компания уже была изрядно навеселе, а наступление 1974 года встретили громкими криками, впрочем, как и все присутствующие. Кроме Кистенёва, тот так и сидел в своём углу, пристально наблюдая за компанией Япончика.

Ресторан закрывался в 2 часа ночи, а в туалет первый из банды отошёл в начале первого.

«В крайнем случае придётся устраивать расстрел на улице», — подумал Игорь Николаевич, поглаживая под пиджаком рифлёную рукоятку «Вальтера».

Несколько патронов из первой обоймы он потратил на пристрелочные выстрелы, проверяя работоспособность оружия, и перед походом в ресторан вставил новую обойму в надежде, что если дойдёт до стрельбы, то обойдётся без осечки. Всё — таки немецкая техника, да и хранилось всё в хорошо смазанном виде.

В половине первого в туалет наконец — то отправился и Иваньков. Секунд десять спустя двинулся следом и уже уставший цедить коньяк Кистенёв, который к тому времени и сам уже был не прочь отлить. В туалете в этот момент у писсуаров стоял только Япончик, а в одной из пяти кабинок кто — то натужно пыхтел, выдавливая из себя переваренные деликатесы. Видны были только начищенные до блеска ботинки и часть спущенных брюк. Кистень решил, что время ещё есть, и тоже справил маленькую нужду, закончив как раз в тот момент, когда Иваньков включил кран над раковиной. Лезвие выкидного ножа пропороло одежду, кожу и мышцы, воткнувшись в правую почку в тот самый миг, когда авторитет протянул руки к вафельному полотенцу. Не вынимая ножа из раны, дабы не натекло, Игорь Николаевич подхватил обмякшую жертву подмышки и отволок в одну из свободных кабинок, где усадил на унитаз, с которого ещё тёплый покойник так и норовил сползти. Кое — как всё же удалось его пристроить.

«Спи спокойно, дорогой друг!», — мысленно перекрестил Кистенёв Япончика.

Он вытащил из мёртвого тела нож, протёр лезвие туалетной бумагой, убрал в карман, и в этот момент пыхтение в находящейся через одну кабинке переросло в утробное кряхтение. Похоже, несчастный, рискуя заработать геморрой, извергал из себя особенно большую и твёрдую массу.

По какому — то наитию Игорь Николаевич проверил карманы убитого, в одном обнаружилась