Волшебная ночь - Мэри Бэлоу

— Ты делаешь большую ошибку, Шерон, — сказал Оуэн. — Люди настроены решительно. Скоро весь народ будет на одной стороне, а граф Крэйл и Барнс — на другой. Ты же останешься посредине. Людям это не понравится. Да и мне самому это не понравится.

Шерон проглотила неожиданно подкативший к горлу комок.

— Может быть, — тихо проговорила она, — стоит отменить свадьбу?

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты этого хочешь? — спросил он.

Шерон чувствовала, как у нее путаются мысли. Она неуверенно покачала головой.

— Я люблю тебя, — сказал Оуэн. — Но не думай, что тебе достанется покладистый муж, вроде Гуина. Если ты будешь такой же упрямой, если не переменишься за эту пару недель, то мне придется помочь тебе, Шерон.

Опять он угрожает ей. Если она не подчинится, ее ждет наказание. Но может быть, именно в этом суть той клятвы, что дают друг другу мужчина и женщина в день свадьбы? Ей придется научиться слушаться Оуэна, и тогда, возможно, они будут счастливы друг с другом.

Шерон кивнула и потянулась к нему за поцелуем.

Алекс как раз проходил через холл, когда Шерон пришла на работу. Долгое время он избегал встреч с ней. Он видел ее только во время кратких визитов в детскую, или из окна, когда она прогуливалась с Верити в парке, или когда они отправлялись в дальний поход на холмы. Единственным исключением из правила стал айстедвод, но и там он не стремился к встрече. Она сама пришла к нему и села рядом, когда все были увлечены песней, а у него не возникло желания оттолкнуть ее или самому уйти прочь.

И вот сейчас, будто совсем невзначай, они столкнулись в холле, но что-то подсказывало Алексу, что их встреча не так уж случайна. Он почти не спал этой ночью, представляя, какую реакцию вызовет у нее известие о том, что со следующей недели зарплата рабочих вновь будет снижена. Он не знал, как она может воспринять эту весть.

Но в это утро он получил от нее четкий и ясный ответ.

— Доброе утро, — произнес он, останавливаясь посреди холла и сжимая руки за спиной.

Она вздрогнула и подняла голову. Ее лицо вспыхнуло. Она не ответила на приветствие, только кивнула и поспешила пройти мимо него к лестнице. Алекс смотрел ей вслед и видел, как напряжена у нее спина.

И тут он почувствовал вспышку безудержного гнева. Как она смеет так держаться с ним, она, простая гувернантка?

Но зато она дала ему четкий ответ на вопрос, который мешал ему спать. Теперь все в его руках. Он уже несколько дней провел над книгами, стараясь не просто прочитать их, но проникнуть в их смысл, стараясь понять, как воспользоваться полученными знаниями. И он не нашел никаких подтверждений тому, что все дело может рухнуть, если не снизить заработную плату. Конечно, его доход значительно снизится. Но не настолько, чтобы поставить его под угрозу финансового краха, даже будь этот завод и шахта единственным источником доходов.

И все же Алекс пока не решался положиться на свое мнение. Ему нужно было так много еще узнать, так много понять. Он не мог рисковать в серьезном деле, основываясь на не до конца осмысленных им фактах. Особенно при том, что другие, более опытные, владельцы предприятий, да и его собственный очень компетентный управляющий дружно пытались разубедить его.

Спустя полчаса Алекс понял, что сегодня утром ему уже не удастся сосредоточиться на книгах. Тогда он вызвал к себе экономку.

— Пожалуйста, поднимитесь в детскую, — сказал он ей, — и попросите миссис Джонс отобедать со мной сегодня. И предупредите об этом на кухне. — Женщина собралась было идти исполнять поручение, но Алекс остановил ее. — Впрочем, нет, лучше не так. Мисс Хэйнс, передайте миссис Джонс, что я велю ей быть сегодня к обеду для того, чтобы рассказать мне об успехах дочери.

«Господи, — подумал Алекс, стиснув зубы, — неужели я боюсь ее отказа? Боюсь, что слуги будут потешаться надо мной на кухне?» Он и сам не знал, зачем он решил пригласить ее. Конечно, он чувствовал, что должен как-то оправдаться перед ней. Но как ему оправдаться перед ней, когда он не может найти оправданий даже перед самим собой!

За такими мыслями Алекс просидел в кабинете все утро. Его тягостные размышления прервал приход Джошуа Барнса. Оказывается, через четыре дня, в полночь намечается сборище в горах.

— Если позволите, — предложил Барнс, — я прижму их к ногтю. Я знаю заводил, их всего трое или четверо, и Оуэн Перри — главный из них. Я бы отстранил их от работы и припугнул арестом.

— Ни в коем случае, — ответил ему Алекс. — Вы никого не уволите. И никого не арестуете. Мужчины имеют право собираться. В конце концов, мы живем в свободной стране.

— Прошу прощения, сэр, — Барнс нахмурился, — но вы делаете большую ошибку. У нас будут сложности. Люди сейчас настроены не самым лучшим образом. И собрание распалит их недовольство. Я не удивлюсь, если в конце концов они примут решение бастовать.

— Я беру на себя ответственность за последствия, — ответил Алекс. — И не буду мешать. Но откуда вам известно обо всем этом?

— У меня есть осведомители, — уклончиво ответил Барнс. — Одного мужчину несколько недель назад жестоко избили, и он недолюбливает Оуэна Перри. Я надеюсь, сэр, что вы еще передумаете.

— Собрание пройдет, как запланировано! — отрезал Алекс. — Рабочие имеют право собраться, чтобы обсудить свою жизнь. И вам, Барнс, не стоит рисковать жизнью и присматривать за тем, как оно будет проходить. Я сам прекрасно справлюсь с этим.

Барнс несколько секунд смотрел на Алекса обиженным взглядом, затем повернулся и вышел из комнаты.

Вот и еще один неприятель, уныло подумал Алекс. Неприятели окружают его со всех сторон, и как же ему одиноко здесь! Ах, как бы ему хотелось, чтобы у дядюшки нашелся в свое время какой-нибудь другой любимый племянник, которому он оставил бы в наследство свой чугунолитейный завод и свою шахту! Ему не хочется даже смотреть на эту проклятую уэльскую долину!

Но стоило ему закрыть глаза, как он вновь видел ее, видел такой, какой она открылась ему в первый вечер, и потом, в ночь айстедвода, когда он смотрел на нее с вершины горы, снова слышал печальную, протяжную мелодию, которую услышал впервые, стоя на улице перед церковью.

Внезапно он почувствовал, что вот-вот разрыдается. Вдруг его сердце охватила нестерпимая тоска, захватив его врасплох, она болью резанула глаза. Нет, никогда, никогда он не откажется от Кембрана, никогда не оставит его! Он без боли даже думать об этом не может. Он стал частью этого мира, хотел он этого или нет, и этот мир стал частью его.

Он полюбил этот мир. Полюбил этих людей.

Полюбил Шерон.

Он впервые признался себе в этом.

Джошуа Барнс, бледный от ярости, шел по дорожке от замка к своему дому. Двенадцать лет кряду он управлял шахтой и заводом и добился, чтобы они стали прибыльными. Он встал на равную ногу с Фаулером, Пэкенхэмом и другими землевладельцами. Он заслужил их уважение — и уважение всех рабочих в Кембране — упорным, изнурительным трудом.