Степан Разин. Книга первая - Степан Злобин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старый глуховатый казак, дед Кирюха, который ходил на Азов с Тимофеем Разей, не раз уже рассказывал Степану с Иваном Черноярцем, Еремеевым и Сергеем Кривым о своем знаменитом походе и великом азовском сидении.
Челны гулебщиков с первой весенней водой были готовы к походу. Пороху и свинцу сумели за зиму кое-как закупить, хлеб собрали почти Христа ради. Надо было идти в поход, пока его весь не приели…
Сойдясь еще раз, атаманы похода решились…
Солью и гнилым камышом дышал ветер от устьев Дона. Длинной вереницей тянулись казачьи челны. В каждом сидело по десятку казаков, кроме гребцов. Ветер дул в лоб, потому паруски были спущены. Шли на веслах. Плыли молчаливо. Над разношерстными казачьими шапками кое-где торчали пики да длинные стволы пищалей. На переднем челне сидел Разин.
Третий день они шли на веслах по Дону. Когда пришли в Понизовье, голытьба не вынесла вида богатых хором, красовавшихся над крутизной берега.
— Ишь богато живут, как дворяне! — заговорили в ладьях.
— Чай, хлеба у них!
— Да чего у них нету! — перекликнулись по челнам.
— Зайдем попросить на дорожку! — со смехом выкрикнул кто-то.
Несколько челнов повернуло к берегу. Возле Дона паслись большим стадом овцы, пощипывали на пригорке первую весеннюю зелень. Овец окружили, согнали к воде. Ловили целой ватагой, вязали и кидали в челны.
От хутора с криком бежали бабы. Для смеха схватили одну, спутали, как овцу, и кинули в челн. Когда развязали ее и пустили, баба скакнула по пояс в воду и с визгом кинулась от челнов. Ей атукали, хлопали в ладоши, смеялись. Не утерпев, пошли «щупать» кладовки. Вытащили несколько кулей хлеба.
Хозяина не нашли — куда-то запрятался. Сняли в курене со стены несколько ружей, сабель, укатили несколько бочек соленой рыбы, бочонок с икрой, бочку бараньего сала и по дороге стянули с шестов рыболовные сети.
Проходя через сад, залюбовались усыпанной белым праздничным цветом яблонькой, срубили ее и во всей весенней красе поставили посреди одного из челнов, подвязав к мачте…
— Баловство! Яблонь годами растет! По другим хуторам чтобы мне дерева не рубить! — строго сказал Степан, не сходивший с челна и молча следивший за всем озорством.
На всем понизовом пути голытьба приставала к хуторам домовитых и предавала их разграблению. На них вымещали зло тс, кого здесь когда-то отогнали собаками или побили, а то и просто погнали с бранью, не дав куска хлеба…
Когда подгребли к Черкасску, навстречу им вышли челны с посланцами войсковой избы.
— Пушки на башнях заряжены. Коль захотите в город зайти, то войсковой атаман указал вас побить, — предупредили черкасские.
— Что мы, нехристи, что ли! Мы не на вас — на азовцев, — ответил Степан и подумал: «А ваш-то черед впереди, как Азов станет наш — вот тогда».
— Пошто же вы казаков по пути обижали? С жалобой на вас прискакали в Черкасск из всех хуторов с побережья.
— А что за обида?! Вот чудаки! Поигрались робята трошки да кой-что позычили для похода. Воротимся на Дон — и все отдадим, — спокойно сказал Черноярец.
Степан только молча махнул своей шапкой. Гребцы по челнам осушили весла.
— Сколько есть фальконетов, пищалей, мушкетов — все зарядить! — приказал атаман.
Степан дал посланцам Черкасска опередить караван и войти в город.
Когда проплывали мимо Черкасска, от города отвалило еще с десяток челнов и пристало к гулебщикам…
На каждом ночлеге разинцев нагоняли челны с казаками верховых и понизовых станиц. Казаки говорили, что по станицам еще идут сборы и день ото дня надо ждать подмоги…
Но подмога сводилась медленно. Чего-то Степан Тимофеевич не рассчитал, в чем-то ошибся. Не «сорок тысяч волжских, донских и яицких» казаков шло за ним под каменные стены Азова, как пелось в песне про давний поход. Едва две тысячи казаков набралось в его войске…
Степан не учел, что долгая война с Польшей утомила Дон, что люди хотели мира, а не войны, что, придя домой, нашли казаки обветшалые хаты, покосившиеся плетни, несытых детей да пустые скотские стойла. Не до Азова было казачеству. Поправить дома, завести скотинку, пожить со своими семейками манило их, и за два прошедших года они еще не насытились тишиной станиц, лаской жен и детей… Ино дело бессемейная беглая голытьба, — да много ль ее?!
Перед самым Черкасском нагнали еще два десятка челнов — ну, двести пищалей…
«Не много!» — думал Степан.
Ту же мысль про себя таили его товарищи, есаулы.
Большинство молодых казаков из беглых не понимали того, что их мало. Озирая донскую ширь с длинною вереницей челнов, казаки думали, что их — бессчетная рать, которой вполне достаточно для взятия азовской твердыни…
Теперь оставался им последний ночлег, пред самым Азовом, чтобы, снявшись с места до света, сразу с похода начать первый приступ…
Близилось время к закату, когда с берега конный дозор подал знак тремя ударами из мушкетов. Замерли весла. Передний — атаманский струг — круто поворотил к берегу, откуда скакал навстречу на резвом коне всадник с красным значком на пике. Он направил коня прямо в поду. Вздернутая над течением реки конская морда сравнялась с носом челна.
— Степан Тимофеевич, тут для ночлега ладное место дозоры нашли: лесок невелик и лог за холмом, — сказал всадник.
Степан указал гребцам глазами на берег. В два дружных удара они бросили челны к песчаной косе; осушив весла, прыгнули за борта, подтащили к берегу. За Степаном пристало около полутора сотен челнов.
— Челны — в камыши, у челнов дозоры оставить! — коротко приказал Степан, даже не оглянувшись.
— Челны — в камыши, у челнов — дозоры! — пронеслось и многократно повторилось у него за спиной.
Дозорный казак придержал стремя заседланного вороного жеребчика, ожидавшего на берегу. Разин поскакал к логу, где находился расставленный атаманский шатер.
В нескольких местах вдоль лога над кострами уже развешаны были прокопченные котлы, в которых закипало просяное варево. Вдали по небосклону виднелись на лошадях дозорные казаки, оберегавшие стан.
С севера прокатились три выстрела. Иван Черноярец взбежал на холмик. Сказал Степану, что по степи скачут наметом какие-то казаки с чужими значками.
— Должно, из Черкасска. Пускать? — спросил он.
— Давай! — отозвался Степан.
Впереди чужих казаков мчался дозорный.
— Степан Тимофеевич! Гонцы к тебе от войсковой избы.
Разин молча кивнул. Дозорный живо поворотил коня, пронесся навстречу посланцам.
Пасынок Корнилы Петруха Ходнев и двое матерых донцов — станичный атаман Зимовейской станицы да войсковой есаул Самаренин — соскочили с коней.
Двое черкасских казаков быстро раскинули коврик, поставили на него бочонок с вином, расставили серебряные чарки, разложили закуски.
— Степан Тимофеич! Здорово, атаман, голубчик! — весело сказал Самаренин. — Сколько лет, сколько зим не видались!..
— Здоров, Михайло Лукьяныч! — с достоинством отвечал Степан. — Али с нами в Азов надумал?
Самаренин рассмеялся:
— Шутник ты, шутник, атаман!.. Не дело, голубчик!.. — по-прежнему весело продолжал он, будто корил за озорную проделку шустрого подростка. — Как же так: ни войсковой старшине, ни станичным слова не молвил, а сам — на! В поход в сто пятьдесят челнов!.. И пушки и зелье скопили!.. Домовитых в низовьях пошарпали, будто крымцы! Эх, Степан Тимофеич! Затеял Азов разбить без Войска Донского, с одной голутьбой! — укоризненно произнес он.
— А чем гулутьба не войско! — ответил Степан угрюмо, без шутки.
— И голутьба — не войско и ты — не войсковой атаман! — строже сказал Самаренин. — И круг вам идти на Азов не велит, а велит, не мешкав, назад ворочаться…
Степан с насмешкой мотнул головой.
— Назад в гнездо две тысячи казаков на насест не посадишь — не куры! Иди-ка скажи им, что ты идти не велишь. А в воду кинут — тогда на себя пеняй…
— Не от себя мы, Степан Тимофеич, — пытаясь смягчить столкновенье, вмешался станичный. — Письмо от круга тебе, — сказал он, протянув запечатанный столбец.
— «От круга»! — передразнил Разин, вырвав столбец из его рук, по-хозяйски распечатал грамоту, поглядел на замысловатые крючки и завитки писарского пера. — Писал писака, читай, собака! — со злостью сказал он.
К ним подскакал верхом Черноярец.
— Ты дюже грамотен, Ваня, читай-ка, что круг нам пишет.
— «Зимовейской станицы казаку, гулебному атаману Степану Тимофееву сыну Разину», — бойко прочел Черноярец.
Степан слушал молча послание тайного круга. Слово за словом Иван Черноярец прочитывал то, что Степан заранее угадал: что, столкнувшись с Азовом, гулебщики навлекут войну на все донское казачество, а Дон к войне не готов, пушки и пищали у донцов износились в польском походе, новых же царь не прислал, да тут еще выдался год, небогатый хлебом, и хлебного жалованья не будет до самых осенних дней…