О героях и могилах - Эрнесто Сабато

Рекламы с идеально причесанными, широко улыбающимися, но в то же время энергичными и весьма положительными мужчинами, обладателями крупных квадратных суперменских челюстей – ударяя кулаком по столу, уставленному телефонами, устремляясь всем торсом к невидимому и колеблющемуся собеседнику, они восклицают: «УСПЕХ ЗАВИСИТ ТОЛЬКО ОТ ВАС!» В других случаях Супермен не стучит по столу, но энергичным, без тени колебания, жестом, тычет указательным пальцем в читателя газеты, в этого малодушного, апатичного типа, вечно растрачивающего на всякую чепуху свое Время и Выдающиеся Способности, и говорит: «В СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ ВЫ МОГЛИ БЫ ЗАРАБОТАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ ПЕСО ЕЖЕМЕСЯЧНО», убеждая его сейчас же написать свое имя и адрес на пунктирных строчках в маленьком прямоугольнике.

Демонстрируя могучие мышцы с ободранной кожей, Мистер Атлант обращает свой призыв к слабакам всего мира: через семь дней вы заметите ощутимый Прогресс и, решительно занявшись переделкой и преображением своего тела, вскоре станете обладателями такой же фигуры, как у Мистера Атланта. Надпись: «ВСЕ ВОСХИЩАЮТСЯ ШИРИНОЙ ЕГО ПЛЕЧ», «ВАМ ДОСТАНЕТСЯ САМАЯ ХОРОШЕНЬКАЯ ДЕВУШКА И САМАЯ ЗАВИДНАЯ ДОЛЖНОСТЬ!».

Но нет ничего лучше для распространения Оптимизма и Добрых Чувств, чем «Ридерз дайджест» [109]. Статья господина Фрэнка И. Эндрюса, озаглавленная «Когда собираются владельцы отелей», начиналась так: «Знакомство с лучшими владельцами отелей, прибывшими в Соединенные Штаты в качестве представителей своих коллег из испаноамери-канских стран, было для меня одним из самых волнующих моментов в жизни». И затем сотни статей, предназначение коих поднять дух у бедняков, прокаженных, хромых, страдающих Эдиповым комплексом, глухих, слепых, немых, глухонемых, эпилептиков, туберкулезных, больных раком, парализованных, макроцефалов, микроцефалов, детей или внуков буйнопомешанных, страдающих плоскостопием, астматиков, умственно отсталых, заик, людей с дурным запахом изо рта, несчастливых в браке, ревматиков, у художников, потерявших зрение, у скульпторов, потерявших обе руки, у музыкантов, потерявших слух (вспомните о Бетховене!), у атлетов, оставшихся после войны парализованными, у отравленных газами в первую мировую войну, у безобразных женщин, детей с заячьей губой, гнусавых, у робких торговцев, у долговязых, низкорослых (почти карликов), у весящих более двухсот кило и т. д. Заглавия: «С ПЕРВОЙ РАБОТЫ МЕНЯ ПРОГНАЛИ ВЗАШЕЙ», «НАШ РОМАН НАЧАЛСЯ В ЛЕПРОЗОРИИ», «Я ЖИВУ СЧАСТЛИВО, ХОТЯ БОЛЕН РАКОМ», «Я ПОТЕРЯЛ ЗРЕНИЕ, ЗАТО ПРИОБРЕЛ БОГАТСТВО», «ВАША ГЛУХОТА МОЖЕТ СТАТЬ ПРЕИМУЩЕСТВОМ» и т.д. и т.п. Выйдя из бара и нанеся обычный мой вечерний визит в пансион, я еще полюбовался на Пласа-Онсе большой рекламой, предлагавшей вермишель «Санта Каталина», и, хотя я не помнил, кто она была, эта святая Екатерина, я вполне допускал, что она претерпела мученичество, ибо мученичество всегда было профессиональной обязанностью святых; и я не мог не задуматься над странным свойством человеческого существования – над тем, что человека распнут или заживо сдерут с него кожу, а со временем он превращается в фирменную марку вермишели или каких-нибудь там консервов.

XI

Думаю, только неприязнью Нормы ко мне можно объяснить, что в один из тех дней она появилась с неким существом среднего рода по имени Инес Гонсалес Итуррат. Огромного роста, дебелая, с весьма заметными усами и седоватыми волосами, эта дама была одета в английский костюм, и на ногах у нее красовались мужские туфли. Если бы не весьма пышный бюст, то с первого взгляда легко было ошибиться и обратиться к ней «сеньор». Энергичная, деловитая, она совершенно подчинила себе Норму.

– Я вас знаю, – сказал я.

– Вы – меня? – вопросила она с досадливым удивлением, будто в такой возможности было нечто оскорбительное; Норма, понятное дело, немало наговорила ей обо мне.

По правде, мне действительно почудилось, что я где-то ее видел, но разгадку этой маленькой загадки (а я еще должен был наблюдать за домом № 57, заслоненным громадой ее тела) я приберегу к концу описания малоприятной этой встречи.

Норма явно нервничала – ей хотелось, чтобы между нами завязалась полемика: терпя в спорах со мною постоянные поражения, она с мстительной радостью ожидала, что я буду наголову разбит сверхученой дамой. Однако у меня мысли были заняты совсем другим – я не мог и не должен был отвлекаться от наблюдения за домом № 57 и не проявил ни малейшего интереса к беседе с этим чучелом. И к сожалению, я в тот момент не мог подняться для приветствия, как поступил бы в любом другом случае.

Грудь Нормы ходила ходуном, напоминая кузнечные мехи.

– Инес преподавала у нас историю, я же тебе говорила.

– Да, говорила, – вежливо ответил я.

– У нас образовалась очень дружная компания девушек, и Инес нами руководит.

– Великолепно, – сказал я тем же вежливым тоном.

– Мы обсуждаем книги, ходим на выставки и на доклады.

– Превосходно.

– Совершаем экскурсии с познавательной целью.

– Замечательно.

Ее раздражение усиливалось. Уже с оттенком возмущения в голосе она продолжала:

– Теперь мы посещаем галереи и слушаем пояснения Инес и профессора Ромеро Бреста.

Ожидая моего ответа, она взглянула на меня испепеляющим взором.

– Чудесная идея, – сказал я очень учтиво.

Она же, чуть не крича, выпалила:

– Ты считаешь, что женщины должны заниматься только уборкой, мытьем посуды и другими домашними делами!

У двери дома № 57 появился какой-то тип с лестницей, но, проверив по записке номер, проследовал к соседней двери. Я успокоился и попросил Норму повторить ее последнюю фразу – я, мол, плохо ее расслышал. Тут она еще сильней разъярилась.

– Ну конечно! – воскликнула она. – Ты даже не слушаешь. Вот как тебя интересует мое мнение.

– Оно меня очень интересует.

– Шут! Ты мне тысячу раз говорил, что женщины отличаются от мужчин.

– Тем более меня должно интересовать их мнение. Всегда ведь интересно то, что отличается от тебя или тебе неизвестно.

– Ах, так! Ты, значит, полагаешь, что женщина есть нечто совершенно отличное от мужчины!

– Не стоит так горячиться, Норма, из-за столь очевидного факта.

Тут вмешалась преподавательница истории, следившая за нашей перепалкой с презрительно-иронической миной, так как наверняка была предупреждена о том, что я заядлый обскурант.

– Вы так полагаете?

– Что полагаю? – простодушно переспросил я.

– А то, что так уж очевидно, – она язвительно подчеркнула это слово, – различие между мужчиной и женщиной.

– По-моему, весь мир считает, что между мужчиной и женщиной есть некоторые существенные различия, – спокойно объяснил я.

– Мы не это имеем в виду, – с ледяной яростью возразила педагогиня. – И вы это прекрасно знаете.

– Не это? Что означает «не это»?

– Не секс, и вам это отлично известно, – отрезала она.

Она казалась мне остро отточенным и продезинфицированным скальпелем.

– По-вашему, этого мало? – спросил я.

Я начинал потихоньку веселиться, к тому же они скрашивали мне ожидание. Вот только смущало ощущение, что я где-то уже видел эту преподавательницу и не могу вспомнить – где.

– Это не самое главное! Мы имеем в виду другое – духовные качества. А то различие, которое вы, господа, усматриваете в деятельности мужчины и женщины, типично для отсталого общества.

– Ах, теперь я понял, – вполне спокойно возразил я. – Для вас различие между маткой и фаллосом – это пережиток Темных Времен. Оно исчезнет вместе с газовыми фонарями и неграмотностью.

Педагогиня побагровела: слова мои вызвали в ней не только возмущение, но и стыд – однако не из-за того, что я произнес «матка» и «фаллос»; будучи научными терминами, они шокировали ее не больше, чем «нейтрино» или «цепная реакция». Ей стало стыдно в том же смысле, как стало бы неловко профессору Эйнштейну, если бы у него спросили, справно ли работает его кишечник.

– Это просто фраза, – припечатала она. – А суть такова – ныне женщина соперничает с мужчиной в любом виде деятельности. Вот что выводит вас из себя. Поглядите на делегацию женщин, недавно прибывшую из Северной Америки: там три директора предприятий тяжелой индустрии.

Моя Норма, такая женственная, глянула на меня победоносно – вот до чего доводит неприязнь. Те директора-монстры в какой-то мере мстили за ее рабство в постели. Успехи металлургической промышленности Соединенных Штатов каким-то образом приглушали ее стоны в кульминационный момент, ее неистовую безусловную покорность. Унижение в сексуальном акте уравновешивалось успехами неорганической химии у янки.

И верно, теперь, когда я вынужден был просматривать газеты, я действительно видел там заметку о прибытии этой troupe [110].

– Есть также женщины, занимающиеся боксом, – заметил я. – И конечно, если такое уродство вас восхищает…