Чёрное Небо Синего Солнца - Виктория Гетто
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы понимаете, меня леди?
Одновременно сдёргиваю шляпу, склоняя голову в поклоне. Дама принимает величественную позу:
— Княгиня Шаховская, Екатерина Петровна, сударь. Или сэр?
Облегчённо улыбаюсь:
— Лекс Торвальд, леди, и моя дочь — Лиэй.
…Ну а чего скрывать то? Да и девочка может запутаться… Продолжаю фразу:
— Из Новой Зеландии. Остров Те Ва́и Пау́наму. У меня небольшое дело, а поскольку моей дочурке доктора прописали отвлечься от обыденности, то мы с ней путешествуем по миру. И сейчас попали в Россию.
И без всякого перехода:
— Что хотят от нас эти военные?
Дама устало вздыхает:
— Проверить ваши документы, мистер Торвальд. Уж слишком вы выделяетесь среди всех.
Кивает чуть в сторону — верно, вокруг нас уже собралась целая толпа любопытствующих. Торопливо лезу в карман жилетки, вытаскиваю оттуда ужасно большой и неуклюжий документ. Протягиваю бумаги прапорщику, тот вчитывается в готические буквы, пытаясь понять, и в дело вновь вступает любезная княгиня:
— Господин из Новой Зеландии. У него какой-то остров с совершенно непроизносимым названием, милостливый государь. Его дочери врачи прописали смену впечатлений, и они путешествуют по всему миру.
Прапорщик настороженно смотрит на меня:
— Когда вы прибыли, и почему не встали на учёт у военного коменданта?
Слушаю перевод, затем вздыхаю:
— Вы, русские, ужасно подозрительны. Прибыл я в данный город двадцать минут назад. Мой авто сейчас будет. Поэтому встать на учёт я не успел. И, к тому же, я гражданин другого государства, не имеющего дипломатических отношений ни с прежней Россией, ни с новыми.
К моему удивлению, Екатерина Петровна переводит сказанное мной очень точно, и прапорщик чуть краснеет, когда слышит — новые России-. Сильно я его уколол. Очень сильно. Он сухо возвращает мне документы, берёт было под козырёк, потом спохватывается:
— Надолго в наши края?
Едва не прокалываюсь, но хватает выдержки дождаться перевода княгини, и только потом ответить:
— Два, максимум, три дня. Потом едем в Стамбул. За нами придёт корабль.
Прапорщик вновь кивает, а я расшаркиваюсь перед леди:
— Благодарю вас за помощь, уважаемая княгиня. Могу ли я вас чем-нибудь отблагодарить? Скажем, пригласит с нами отобедать?
Дама колеблется, но улыбка Лиэй переламывает ситуацию, и она кивает в знак согласия. Благо, на берегу полно заведений. Идём к ближайшему, я выдвигаю дамам стулья, появляется официант, типичный для этого времени — безупречная сюртучная пара, белоснежная манишка, расчёсанные на прямой пробор, блестящие от бриолина волосы. Прошу даму сделать заказ и не стесняться в средствах. Княгиня не ломается, и спустя тридцать минут оживлённого разговора на английском о пустяках, надеюсь, я не прокололся, нам приносят заказ. Сразу достаю толстое портмоне, выкладываю стопку североамериканских долларов, английских фунтов, французских франков и юго-российских рублей. Показываю на них. Глаза официанта вспыхивают, он тянется к франкам, но под взглядом княгини его рука меняет направление и вытаскивает из пачки рублёвок несколько купюр. Затем официант удаляется, а я убираю деньги. И мы все втроём приступаем к трапезе. Еда… Сказать вкусна, значит, не сказать ничего. Короче, да здравствуют натуральные, не испорченные химией продукты и целая экология. Лиэй уплетает так, что слышно, как у неё трещит за ушами. Княгиня более сдержана, по чуть-чуть отклёвывает из стоящих перед ней тарелок. Изображая из себя воробушка. Ну, что сказать… Я изображаю из себя человека с манерами, но плюющего на все условности — ем до отвала. Потому что очень и очень вкусно, но при этом показываю, что умение пользоваться столовыми приборами мне не чуждо. Постепенно Екатерина Петровна оттаивает, начинает любопытствовать, удовлетворяю по мере возможности её вопросы. Как я понимаю, даму после нашего расставания расспросят соответствующие органы, так что не стоит давать им лишних подозрений.
…Итак, мы — новозеландцы. Отец и дочь. При этих словах явная неприязнь княгини уменьшается, кстати, а то подумала невесть что. Это хорошо. Дочка после смерти матушки, та умерла от лихорадки, настоящего бича наших мест, долго болела, и врачи порекомендовали поездить по миру, чтобы новые впечатления отвлекли девочку от переживаний, потому что Лиэй очень тонкая и нежная натура. Вот мы и путешествуем по всему миру уже второй год. Имею своё дело — нефть, которую покупают британцы и японцы, поэтому могу себе позволить отдохнуть, благо управляет компанией мой родственник, которому я могу доверять, как себе. И, похоже, врачи не обманули, потому что дочка начала вновь разговаривать, проявлять интерес к сверстникам, и даже улыбаться. Её своеобразная внешность — просто наследство мамы, и у нас на Островах она считается очень красивой дамой. Потому что у всех свои критерии красоты… Отвлекаясь, рассказываю княгине о некоторых обычаях африканских народов. О длинных шеях, о дисках, вставляемых в нижнюю губу, о том, что в старину японки красили зубы в чёрный цвет, словом, таких вот обрывков у меня полно. Княгиня ахает. Она и верит, и не верит. Но, похоже, склоняется к этому. Хорошо. Потом прощаемся, расходясь в разные стороны. Мы снова идём к морю.
— Папа, какая добрая женщина…
Вздыхаю.
— Может, ей повезёт.
— Ты о чём?
Мои руки сжимаются в кулаки:
— Через два месяца здесь будет ад… Люди побегут.
Лиэй смотрит на меня, вздыхает:
— Почему в таком красивом месте всегда так плохо?
— Не знаю, доча. Видимо, натура у нас, людей, такая…
Молча стоим, любуемся прекрасным спокойным морем. Действительно, очень красиво. Солёный густой воздух, лёгкий, почти незаметный ветерок. Длинное светлое платье Лиэй колышется под его порывами. Играет музыка, вальсы, мазурки, бегают дети. Двое малышей в матросских костюмчиках пытаются запустить змея. Неслыханная редкость, потому что игрушку они явно делали сами. Чуть поодаль стайка девушек в таких же белых платьях, как у княгини, правда, отличающихся незначительными деталями, о чём то щебечет, а рядом с ними вьются бравые кавалеры. Идиллия. Старый мир, который нам совсем незнаком. Лишь по фотографиям и кадрам кинохроники. Но там исцарапанная монохромная плёнка, а здесь — всё в цвете, и потому до жути реально. Впрочем, сейчас это и есть реальность. Их время, их жизнь, их судьба. Кричат разносчики лимонада, на прилавках фрукты, виноград, вино. Люди пока ещё веселятся, ждут перемен, надеются на лучшее… Вижу наш автомобиль. Скопировали с более позднего — Фармана-. Искать себе жильё — бесполезно, сейчас Крым переполнен до отказа беженцами и войсками. Так что мы демонстративно выедем за пределы Севастополя, поскольку сейчас город довольно мал, особенно, по сравнению с тем, каким стал в моё время, попылим по дороге на Симферополь, а там нас подберёт Остров. Одного дня для экскурсии хватит, думаю. Машина плавно тормозит, тут же вызывая ажиотаж, поскольку она очень красива, и мы с Лиэй с трудом пробираемся через толпу, чтобы сесть в неё. На нас опять косятся, но дочь уже справилась с волнением, и ведёт себя так, как положено знатной даме. Ну а мне не привыкать. Садимся на мягкие диваны, кибер трогает автомобиль, и вскоре, после долгого петляния по узким улочкам, выезжаем на простую, даже не мощёную, грунтовую дорогу. И, как я уже говорил, убываем к себе. Удивительно, но погода стоит замечательная, и мы отдыхаем. Экипаж Острова вновь привык к малолюдству, а поскольку восстановление закончено, то и много работать людям не приходится. Лиэй насытилась первым путешествием вниз и больше не просится. Ей куда интереснее следить за тем, что происходит, при помощи объёмных камер спутников-шпионов. Да и безопаснее. Я занимаюсь своими делами, тоже наблюдаю. И ищу известных по учебникам истории лиц. Интересно сравнить их в реальности и тем, как нам преподносили. Иногда видим трагические эпизоды — сражения, казни. Ожесточение боёв не сравнится с привычными мне, но и тут кровь льётся рекой. Полноводной, не иссякающей. Обе стороны стоят друг друга — виселицы, расстрелы, рубка шашками. Но красные всё же превосходят по жестокости белых. И оставаться нейтральным мне с каждым днём всё тяжелее. Нахожу себе даму. Как нахожу? Очень просто. Спутник выхватил из толпы очень красивое лицо, и я решил последить за ней. Хорошая фигура, даже на мой взгляд, светлые волосы, безукоризненные манеры. Есть на что взглянуть, и что ласкает взгляд. Естественно, что наблюдение ведётся тайно, при помощи вездесущих спутников в виде насекомых и жучков. Дама живёт одна, что удивительно. И, кстати, довольно скромно. Не шикует, видимо, стеснена в средствах, но и не бедствует. Занимается… Да ничем она не занимается. Гуляет по городу, общается со знакомыми, лёгкий флирт, и ничего больше. По ночам находится дома. Мужчин к себе не водит. Образец скромности. Впрочем, так ведут себя многие. В одну из ночей решаю навестить красавицу, тем более, что пролетел сентябрь, и резко похолодало. Пронзительные ветра, сырость, нет, крымская зима совсем не такая, как у меня на Родине. Короче, довольно противно. А у девушки, хотя, кто знает, может она и замужем, просто супруг воюет, а может — вдова, как я вижу, настали тяжёлые времена. Цены лезут вверх каждый день, и моя избранница питается уже не трижды в день, как раньше, а только обедает, обходясь на завтрак и ужин кусочком белого ситного хлеба с кипятком. Жалко её. Лиэй заметила мой интерес к ней и тоже частенько пристраивается позади меня, когда я рассматриваю Севастополь, выискивая знакомую фигуру. Живёт она, кстати, в старых матросских казармах, приспособленных для беженцев. Небольшая, если не сказать больше, комнатушка, величиной с хрущовскую кухню. Соседи у неё есть, естественно, но она с ними почти не общается. Зовут мою красавицу Анастасией Павловной. Фамилии так и не узнал. Да и не стремился особо. В бараках холодно, а белые кисейные платья сменили толстые тёмные ткани, жакеты, пальто. Катя ничем не выделяется среди остальных беженцев, но почему то другие меня не так интересуют, как остальные. Хотя и среди них очень много красивых, молодых, и, главное, одиноких девушек и женщин. И вот, после месяца рассматривания и тайного наблюдения я всё же решаюсь познакомиться. Как я успел заметить, все попытки молодых людей свести с ней знакомство дама довольно жёстко отсекает, что, честно говоря, странновато. Поэтому вначале решаю поставить у неё в доме пару постоянных камер, чтобы посмотреть на неё в домашней обстановке. И — сразу шок. Девушка частенько плачет вечерами. Беззвучно, пряча по утрам опухшие глаза, но плачет. Дальше — как я вижу, с деньгами у неё совсем туго. Она уже начинает продавать ненужные вещи, которых у неё и так не много, собственно говоря, лишнего у неё нет вовсе. Скромное, если не сказать больше, бельё, не раз штопанное и чиненое собственноручно. Единственное платье и простенькое бесформенное тоненькое пальто, даже без обязательного меха. А таких, как она — полно. Многие беженцы торгуют своим имуществом, но покупателей практически нет. Так что Настенька частенько ложится спать голодной. И чем я могу помочь? Деньгами? Они обесцениваются с каждым днём. Подкинуть ей валюты? Девушка до неприличия честная, и сразу же сдаст находку в комендатуру. С неё станет. Встречал я таких идеалистов… Идею подаёт Лиэй, с интересом наблюдающая за мной и виртуальным романом на расстоянии.