Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия - Митрофан Довнар-Запольский

71

См. у В. Шадыры: «Традиционое отнесение летописных групп кривичей, кстати как и дреговичей с радимичами к чисто славянским племенным объединениям в научном плане не совсем верно» //Шадыра В. Вялiке перасяленне народаў i крiвiчы // Гiстарычна-археалагiчны зборнiк. 1995, № 7, с. 210.

72

Это не ошибка — так в оригинале. Выпуская книгу на русском языке, издательство почему-то считает возможным коверкать этот язык по своему усмотрению. (прим. OCR)

73

Намного более полную картину могло бы дать дополнительное исследование гидронимии бассейна Двины. Предыдущие результаты (Катонова М. Данные гидронимии о балто-славянских контактах на севере Белоруссии // Балто-славянские исследования 1980. М., 1981, с. 177–184) имеют предварительный и фрагментарный характер, из чего проистекает и далеко неоднозначная их интерпретация. Повторный лингвистический анализ гидронимии региона с учетом новейших достижений науки вполне оправдан и перспективен.

74

Вот суждение В. Топорова: «Чрезвычайно интересно то, что понятие “славянский”, употребляемое в традиционном смысле, меняет (а отсюда и теряет) своё значение также и в свете ряда иных достижений последних лет в области реконструкции этнолингвистической карты Восточной Европы….Иначе говоря, для этой части Восточной Европы “славянский” элемент, как он понимался до сих пор, для определенной эпохи, когда балтский элемент был бесспорно актуальным, оказывается фикцией» (Топоров В. К вопросу о балтизмах в славянских языках (теоретический взгляд) // Latvijas PSR Zinātņu akademijas vēstis. 1973, № 2, с. 95).

75

Близкой к этому суждению мысли придерживался М. Артамонов: «Вследствие того, что славянские памятники, которые определенно относятся к VIII веку, в Верхнем Поднепровье до сих пор не обнаружены, славянский период на этой территории (…) надо начинать с IX века» (Артамонов М. Некоторые вопросы отношений восточных славян с болгарами и балтами в процессе заселения ими Среднего и Верхнего Поднепровья. // Советская археология. 1974, № 1, с. 254).

76

Кальмер Ю. Археологические древности Руси // Stratum. 1999, № 5. Неславянское в славянском мире. // Кальмер допускает, что проникновение «руси» в Среднее Поднепровье и ее знакомство там со славянскими группами могло произойти уже в конце VIII — начале IX века. Соответственно в то же время могла начаться и славянизация «руси», которая в конце концов и превратила ее в основной фактор распространения элементов славянской культуры и языка на пространстве Восточной Европы.

77

Э. Зайковский допускает, что «приток славян-переселенцев количественно был не так уж и велик, поэтому славянизация туземцев происходила прежде всего благодаря славянским городам, княжеской дружине, а с конца X века — христианской церкви, поскольку христианизация вела и к славянизации» (Зайкоўскi Э. Балты цэнтральнай i ўсходняй Беларусi у сярэднявякоўi // Гiсторыя, культуралогiя, мастацтвазнауства: Матэрыялы III Мiжнароднага кангрэса беларусiстаў «Беларуская культура ў дыялогу цывiлiзацый» (Мiнск, 21–25 мая, 4–7 снежня 2000 г.) (Беларусiка = Albaruthenica. Кн. 21). Мн., 2001, с. 37).

78

По мнению В. Зоценко, норманны проникли в Среднее Поднепровье после неудачных попыток закрепиться в Восточной Прибалтике. В результате длительного контакта этих норманнов с балтами варяжский корпус в Киеве поначалу имел специфический «балтизированный» характер (Зоценко В. Пути проникновения скандинавов в Среднее Поднепровье в IX–X вв. // Труды V Международного конгресса славянской археологии (…). Том III. Вып. 1а. Секция 5. Города, их культурные и торговые связи. М., 1985, с. 87–93).

79

Кроме псковского диалекта, который в свою очередь разделялся на северный, центральный и южный, племенной язык кривичей имел следующие диалекты: Староновгородский, сложившийся в процессе взаимодействия псковских и ильменско-словенских (некривичских); смоленские; верхневолжские; полоцкие; западные (беларуские диалекты северной Гродненщины). Показательно, что ареал этих диалектов почти точно соответствует северной части максимальной территории распространения беларуского языка. См.: Станкевiч Я. Этнографiчныя й гiсторычныя тэрыторыi й гранiцы Беларусi // Станкевiч Я. Гiстарычныя творы. Мн., 2003, с. 189–209, карта на с. 564.

80

Алексеева Т. Этногенез восточных славян по данным антропологии, с. 170.

81

Седов, говоря о находках браслетоподобных височных колец IV–V вв. в Восточной Литве, обратил внимание на неоднородный антропологический состав тогдашнего населения этого региона и выделил мужской узколицый грациальный тип, характерный для раннесредневековых ятвягов, и умеренно массивный широколицый тип женщин. Украшениями женщин как раз и были браслетоподобные височные кольца, что позволило исследователю судить об их принадлежности к славянскому этносу.

Но, используя при этом материалы Р. Денисовой, Седов игнорировал ее свидетельство, что умеренно массивный широколицый тип аналогичен типу балтских племен культуры штрихованной керамики, который был представлен уже у поздненеолитических племен нарвской культуры. А это, естественно, исключает всякую связь его со славянами и подтверждает, что браслетоподобные височные кольца как в Литве, так и на территории тушемлинской культуры скорее всего принадлежали местным балтским племенам.

82

Некоторые исследователи сомневаются, изображают ли они коней. Но, как бы ни разрешился вопрос о семантике таких украшений, их связь с культом близнецов весьма правдоподобна.

83

Сергеева З. Народные названия курганов на северо-востоке Белоруссии //Древности славян и Руси. М., 1988, с. 67–72. Сергеева ошибочно полагала, что только «общебелорусское» название для длинных курганов капцы (ср. лит. kapas «могила») балтского происхождения. Наличие в фольклоре соседних народов персонажей, типологически и лингвистически схожих с беларускими «волатами» (ср. литовские, украинские, русские и другие предания о волатах-силачах) свидетельствует скорее об их происхождении из общего балтско-славянского фольклорного наследия (см. также: Смирнов Ю. Первожители с единственным топором // Балто-славянские исследования. 1997. М., 1998, с. 350–373).

84

На сходство кривских и литовских верований обратил внимание и В. Пашуто (Пашуто В. Образование Литовского государства. М., 1959, с. 109).

85

Так в оригинале (OCR)

86

Вот аналогия. В «Саге о Хальвдане Черном» рассказывается о конунге, при власти которого были самые урожайные годы, а после смерти его тело было разделено на части и похоронено в разных уголках края, чтобы всем жителям было обеспечено благополучие, магически связанное с его персоной. Все курганы, где якобы похоронены останки Хальвдана Черного, назывались его именем. Исследователи утверждают, что в действительности он был погребен в одном месте, а в других в честь конунга насыпаны курганы, что связывается с сакрализацией королевской власти (см.: Стурлусон С. Круг земной. М., 1980, с. 42; Гуревич А. «Круг земной» и история Норвегии // Стурлусон С. Круг земной, с. 615).

Так и после смерти колдуна Грима Эгира в ладожских землях его хотели рассечь на части, но в конце концов насыпали три кургана. Такой же обычай некогда существовал у кельтов — их эпический герой, воин-маг Кухулин, был похоронен по частям (Щавелёв А. Особенности княжеских погребений языческой Руси (летописные известия и археологические данные) // Святилища: археология, ритуалы и вопросы семантики: Материалы тематической научной конференции (Санкт-Петербург, 14–17 ноября 2000 г.). СПб., 2000, с. 107).

Весьма любопытно то, что некоторые курганы носят имя литовского князя и короля Миндовга, которого небезосновательно связывают с языческим культом («могила Миндовга, или Войшелка» до 1955 года, когда ее снесли, существовала в пинском пригороде Лещ, в конце Фанерной улицы (см.: Кухаренко Ю. Пинские курганы // Славяне и Русь, с. 87–90).

87

По мнению В. Лобача, построенный при жизни Всеслава Софийский собор вряд ли можно рассматривать как однозначное свидетельство перехода князя в христианство, так как храм св. Софии в то время был прежде всего символом мощи и величия государства.

88

Существует связь летописных сообщений о появлении в 1028 году над Восточной Европой видимого повсюду змееподобного полярного сияния с датой рождения Всеслава Чародея (зима 1028/1029 гг.).

89