Группа поддержки для выживших девушек - Грейди Хендрикс

– Ты не должна никому верить, – говорю я. – Ни доктору Кэрол. Ни полиции. Никому.

– Меня предупреждали, что ты будешь это говорить, – отвечает она. – До свидания.

– Постой! – кричу я. – Кто тебя предупреждал?

Но она уже отключилась. Когда я перезваниваю, голос робота сообщает мне, что этот пользователь не имеет голосовой почты.

Я пытаюсь дозвониться до Джулии, но ее номер не отвечает. Я пытаюсь позвонить Хизер, но номер этого клиента больше не обслуживается. Мне вдруг становится тесно в моей коже. Мне нужно, чтобы они слушали меня, а они даже говорить мне не дают. Когда я возвращаюсь к Стефани, она снимает номера с «кэдди» и кидает их в мусорный бачок. Я рада видеть хоть какую-то инициативу с ее стороны.

Мы выезжаем из гаража. После танка Гарретта сидеть за рулем «Люмины» одно удовольствие. Мы выезжаем на фривей. Вести машину со скоростью под восемьдесят миль в час трудновато, машину колотит – дают о себе знать колеса с автомобильного кладбища. Я так сосредоточена на дороге, что искренне удивляюсь, когда, кинув взгляд на Стефани, вижу отблески света на ее мокрых щеках.

– Я вовсе не собираюсь тебя убивать, – говорю я.

– Я знаю, – вяло отвечает она.

– Тогда не плачь, – говорю я. – Разве я плачу?

– Я даже не понимаю, что происходит, – говорит она, и ее голос дрожит.

И я рассказываю ей. На рассказ уходит вся дорога, пока мы не переваливаем на другую сторону Долины Смерти. Я смотрю на часы – время приближается к двум часам ночи. Я перехожу к рассказу о том, как Гарретт П. Кэннон получил коленом в пах и лишился своей машины, но замолкаю, и молчание длится довольно долго.

Потом Стефани начинает кашлять, ее трясет, и я думаю, что она снова плачет и все мои рассказы ушли в трубу, и я чувствую, как в моей груди зреет злость, но тут понимаю, что она смеется. Она хохочет, и ее смех вскоре переходит в истерику. Она выдыхает высокие взрывы смеха, переходящие в икание, колотит по приборному щитку ступнями. Я ей никак не препятствую.

Она недавно видела смерть своих друзей. Теперь кто-то пытается убить и ее. Она обречена на одиночество. Я помню, когда это случилось со мной. Я смеялась, когда следовало плакать, плакала, когда следовало смеяться, и в какой-то момент мои эмоции так перемешались, что я не могла вспомнить, как я вообще должна реагировать на происходящее.

– Это все правда? – спросила она наконец, переведя дыхание, пытаясь преодолеть свой приступ смеха.

– Зачем мне лгать? – говорю я.

Прежде чем мы пойдем дальше, мне и самой нужно задать ей вопрос, который не давал мне покоя.

– Почему ты так быстро согласилась? – спрашиваю я. – Ты меня не знаешь.

Секунды молчания скользят одна за другой.

– Я знаю, кто вы, – говорит она, окончательно преодолев смех. – Я знаю, то, что случилось со мной, случилось и с вами. Я вам верю.

– Меня это ничуть не убеждает, – говорю я.

За пределами пространства, куда попадает свет наших фар, пустыня – царство тьмы. Справа от нас раскручивается сеточное ограждение.

– Вы напоминаете мне Алану, – говорит она в темноту. – Ну просто точь-в-точь. Она была моей лучшей подругой в лагере. Если бы она не умерла, то стала бы такой, как вы. Что бы она ни говорила, я знала – именно так она и думает. Я у себя в голове представляю, что вы – это она.

Я больше не задаю ей вопросов. Иногда нужно доверять своему чутью. Поэтому-то мы и выживаем.

– Ты можешь выйти в интернет со своего телефона? – спрашиваю я, давая ей понять, что вопрос закрыт.

– А что вам нужно? – спрашивает она.

– Мне нужно встретиться кое с кем, но этот человек не придет, если будет знать, что это я.

– И что я должна сделать? – спрашивает она.

– Зайди на ManCrafting.com, – говорю я. Свет фар встречной машины окатывает нас.

Я надеюсь, домашняя страница не произведет на нее слишком сильного впечатления.

– Ой. – Она издает звук, какой неизменно производит рот, если укалываешь иголкой большой палец, но после этого с ее стороны машины воцаряется молчание. – Что это?

– Это сайт, принадлежащий человеку, которого мне нужно увидеть, – говорю я. – Я не хочу, чтобы ты лазала по этому сайту, заходила на другие страницы. Я хочу, чтобы ты перешла на страницу контактов.

– Это какое-то страшноватое говно, – говорит она. – Что это?

– Убейлекция, – говорю я. – Но на контактной странице никакие убийства не коллекционируются. Перейди туда.

– Там бланк электронного письма.

– Я хочу, чтобы ты набрала то, что я тебе скажу.

Поначалу у нас плохо получается, мне приходится по буквам диктовать чуть не каждое слово («Нет, «П» как в Пол», – повторяю я в пятьсот пятый раз), но, когда мы добираемся до Тонопаха, мы имеем следующее:

СРОЧНЫЙ ПРИВЕТ. МНЕ НЕОБХОДИМО ПРОДАТЬ БОЛЬШОЕ КОЛИЧЕСТВО ВЕЩЕЙ, НАХОДЯЩИХСЯ В КУПЛЕННОЙ МНОЙ ЯЧЕЙКЕ КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ. МОЙ БОЙФРЕНД ГОВОРИТ, ЧТО ВАС ОНИ МОГУТ ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ. ТАМ ЕСТЬ НЕСКОЛЬКО ФОТОГРАФИЙ И КОЕ-ЧТО ИЗ ОДЕЖДЫ, КОТОРАЯ ПРИНАДЛЕЖИТ ТОЙ РАЗНОВИДНОСТИ ЛЮДЕЙ, КАКОЙ ВЫ ИНТЕРЕСУЕТЕСЬ. ПОКЕДОВА (это штрих от Стефани), МАРША

Стефани касается кнопки «отправить», а дальнейшее уже зависит от Крисси.

В зеркало заднего вида я вижу, как из-за фуры появляется коп и пристраивается за мной.

– До появления этого типа в лагере, – говорит вдруг Стефани, – меня волновало, что я надену, достаточно ли я тощая, что мне делать с волосами, что я ем, а еще я пыталась понять, в самом ли деле мне хочется заниматься программированием и не лучше ли вернуться в теннис.

Коп теперь висит у меня на хвосте.

– И вдруг у меня осталась всего одна мысль – как остаться живой, – говорит она. – Все стало таким ясным. Я ни о чем другом уже не думала.

Если я что и умею делать, так это слушать последних девушек.

– Каждый раз, когда он убивал кого-то, я понимала, что для него жертвы просто водяные бомбочки, – говорит она. – Он прокалывал их одну за другой. Но когда пришла моя очередь проколоть его, я не успела это сделать вовремя. Он стоял спиной ко мне на чердаке, Алана взывала о помощи, а я стояла – не могла двинуться с места. Я могла бы толкнуть его раньше, но боялась, что мне не хватит сил. И это случилось, только когда он пришел за мной. Я не могла спасти никого, кроме себя.

– Иногда это все, что ты можешь, – говорю я.

Приближается съезд, и я включаю поворотник.

– Я не хочу умереть, как