Змеиный крест (СИ) - Энни Вилкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она пыталась убедить себя, что тоже относится к нему как к старшему брату, но чем дальше — тем охотнее отзывалась на его аккуратные полуобъятия, и в жаре щек, в замиравшем дыхании было мало чувств, которые девушкам положено испытывать к братьям.
45. Алана
— Конечно, бывшая слуга — не альтернатива черному герцогу, — озвучил ее мысли директор. — И если в ближайшее время станет известно, что белая семья не вся погибла в тот день, это лишь поставит тебя под удар. Поэтому мы будем молчать, пока ты не обучишься. Никто, кроме меня и Келлана не знает о твоем происхождении, мои мысли вряд ли кто-то прочтет, а Келлан даст фору любому, кто попытается овладеть его разумом. А твои будут защищены новым амулетом, который я предлагаю тебе всегда иметь при себе вместо твоего змеиного креста. Кстати, я рад, что ты его больше не носишь. Это очень сильный амулет, но он тебе не на пользу теперь.
— Я всегда считала, что мамин амулет успокаивает меня, — задумчиво протянула Алана, стараясь прогнать ощущение фантомного креста у своего сердца. — Но вы говорите, что он был мне вреден?
— Вреден? — Алана впервые видела, как обычно отстраненный директор усмехнулся — тонко, чуть изогнув губы. — Он не был вреден. Это был мощнейший защитный амулет из виденных мной. И в такие амулеты обычно никто не встраивает блокировку способностей. Подумай, что это значит.
— Мои родители знали, что им угрожает смерть, — тихо озвучила свою догадку Алана. — Что нападение не было внезапным.
— Ты сможешь разобраться в этом после обучения.
— Вы предлагаете мне учиться пятьдесят лет?
— Как будешь осваивать навыки, — туманно ответил Син, непринужденно присаживаясь на край стола, что мало вязалось с его образом.
— А в этом вы уверены?
Сказала и прикусила язык, так вызывающе это прозвучало. Взгляд Сина был тяжелым, и Алана в который раз поразилась темно-небесному цвету его слегка вытянутых глаз.
— А ты разве нет? С тех пор, как ты сняла амулет, тебе не случалось делать что-то, что ты не могла объяснить.
— Я не знаю, — ответила Алана честно. Сейчас признаться, что ничего такого не было, было лучше, чем обнаружить несостоятельность на занятиях, но если это какая-то ошибка, и она самозванка, что тогда будет? Захочет ли наставник Келлан и дальше быть таким заботливым?
— Ты могла не заметить, — легко согласился Син. — Давай проверим. Протяни руку.
Ничего не понимающая Алана протянула руку к директору ладонью вверх, и, повинуясь тихому шепоту, над пересечением линий жизни и сердца возник маленький, но очень горячий уголек. Он продолжал разрастаться и нагревать кожу, Алана даже вскрикнула, убирая руку, когда жар стал слишком сильным. Тут же уголек потух.
— Что произошло? Это магия? Но я же ничего… — она посмотрела на Сина, на лице которого снова ничего нельзя было прочитать, и проследила за его взглядом. Келлан опирался на спинку ее кресла, локтями. Вид у него был мрачный. Ей захотелось откинуться назад и коснуться его локтей затылком.
— Это вы? — спросила Алана.
— Проверять не будем? — осведомился Син деловито. — Это обычный метод. Ничего такого, через что не прошел каждый послушник.
— Не так, — твердо сказал Келлан, кладя руку на плечо вздрогнувшей Алане. — Хватит ей боли.
Брови Сина изогнулись, и он повел рукой в сторону единственного открытого окна. В окно влетел зимородок и послушно сел на указательный палец директора, доверчиво склоняя голову. Алана не смогла удержаться и хихикнула, представив, как директор кормит маленьких ярких синиц и снегирей — вот бы Хелки удивилась такому его увлечению! Син не обратил на нее внимания, пересадив птицу на подлокотник ее кресла, снова что-то шепча. Губы его при этом почти не шевелились, и Алана не могла различить отдельных звуков, директор будто шипел на одной ноте. Синие крылья зимородка раскрылись, и сколько бы он не дергал всем своим желтым тельцем вверх, оставались прижатыми к атласу. Его писк был отчаянным.
— Вы что… — начала Алана, и тут же поняла. Над спинкой распятого зимородка возник уже знакомый растущий в размерах уголек. Птичка истошно заверещала, пытаясь вырваться из невидимых тисков, ее перья начали опаляться, запахло сгоревшим белком.
— Сейчас между огнем и птицей — полоса воздуха. Я буду держать ее еще три секунды, — оповестил ее директор Син, не формулируя и так очевидное задание. — Три, два, один.
Алана смотрела, как уголек падает на синюю спинку. Она попыталась дернуть рукой, но та оказалась прижата к атласу не менее твердо, чем крыло несчастной птицы. Зимородок захрипел и пригнулся к ткани, уголек уже лежал на перьях, но птичка почему-то все еще была жива. Алана тяжело дышала, чувствуя, что ее жизнь как-то связана с жизнью несчастного зимородка. Уголек в ее сознании был страшной и неотвратимой угрозой, и навис над ними обоими оранжевым маревом. Вода застлала глаза девушке, так, что она больше не видела огня, а потом разжалась какая-то внутренняя пружина, и Алана обмякла в кресле, истощенная. Птичка вспорхнула на книжный стеллаж и оглушительно закурлыкала, празднуя жизнь.
— Молодец, — тихо прошептал Келлан сзади, почти ей в макушку. — Ты в порядке?
— Да, я просто… устала немного, — отозвалась Алана, все еще не веря. Ей казалось, что это какой-то обман, и на самом деле кто-то прошел испытание за нее.
— Начать послушничество ты сможешь со следующего месяца, — сказал директор Син, отходя. — Остались формальности.
Алана постаралась собраться сквозь усталость. То, что директор называл формальностями, могло быть очень важным. Хелки как-то рассказывала, что послушники платят за обучение, и платят много. Она не останавливалась на подробностях, да и Алане они тогда были не нужны. Теперь же она гадала, можно ли