Хрупкое сердце - Янина Логвин

ты оказался в незнакомом месте и ничего не знаешь. И запахи незнакомые, морозные и колкие, хотя мне не холодно.

У меня такое чувство, словно я поднялась со дна на поверхность, проснулась, но еще не открыла глаза. Видела сон, но сон ли это был?

Я смутно помню какие-то фигуры и голоса. Звук сирены, парализовавшую тело боль, и яркий, бьющий в глаза, свет. Он сменил воронку, в которой я вращалась без возможности за что-нибудь ухватиться. Поднять руки и всё остановить. Дотянуться до протянутых пальцев.

Но сейчас всё стоит – и время и пространство.

– Я что… умерла?

Рядом слышится какой-то звук и что-то глухо громыхает, как будто кто-то вскочил на ноги и что-то уронил. И голос, который я знаю, спешит ответить:

– Нет, ты жива! Алиса?!

– Руслан?.. Где я? Почему вокруг темно?

– Ты в больнице. Сейчас ночь. Врач сказал, что тебе нужен отдых, и я не включал свет.

– А Аня? Где Анечка?!

– Наша дочь у твоих родителей. Они забрали ее у моих, и мои теперь сходят с ума. Мать всё время пишет мне в мессенджер и плачет. Спрашивает про тебя и просит разрешения увидеть внучку. Даже во Франкфурт не улетела, плюнула на самолет, представляешь?..

– Руслан… – я едва выдыхаю, – это правда ты?

Он включает свет в крошечной прихожей отдельной палаты, в которой я лежу, и возвращается ко мне. Опускается возле кровати и берет мою руку в свою.

– Алиска… я. Не плачь. Тебе нельзя, слышишь?

– Что со мной? Я могу дышать. У меня ничего не болит.

– И не будет. Тебя прооперировали – сам профессор Шибуев. Он сказал, что твое сердце теперь здорово. Вот поправишься, рубцы заживут, и все будет хорошо.

– Хорошо?

– Конечно.

Марджанов сидит в одной футболке и спортивных штанах. Волосы взлохмачены, челка упала на лоб, а темные глаза блестят. Сейчас они, как ночь, но я знаю, что с приходом дня в них появится черника. Та самая, что давно завоевала меня. И сколько бы себе ни лгала, я не хочу смотреть ни в какие другие.

Сколько же ошибок мы оба наделали. И да, я тоже. Тогда, когда не умела слышать.

Я высвобождаю руку из горячей ладони и касаюсь пальцами его лица. Убираю волосы со лба и провожу пальцами по небритой щеке.

– Ты раздет. Ты что, здесь спал?

– Да. А где же еще?

– А разве негде?

– Негде, Алиса. Я не хотел тебя оставлять одну.

– Сколько времени я в больнице?

– Две ночи. Профессор дал тебе выспаться и набраться сил. Мы думали, ты очнешься утром. Снег?

– Что? – я выдыхаю, а Руслан уже перехватывает мои пальцы и целует их, сжимая в своих.

– Я так скучал. А еще подбил глаз твоему брату, и всем здесь сказал, что ты – моя жена. Похоже, твои родители приняли меня всерьез. Не разочаровывай их. Нам пришлось вынести непростой разговор.

– Какая насыщенная у тебя выдалась неделя, Марджанов, а все из-за меня.

– Алиска, скажи «да».

– Прямо сейчас?

– А когда? – тихо удивляется Руслан. – Я стою на коленях, а мы и так опоздали с тобой на пять с лишним лет. Но главное, я обещал Анюте, что у нас теперь все будет по-настоящему. Не могу же я ее подвести?

Я не спрашиваю, просто смотрю на него, понимая, что между нами больше не осталось секретов.

– Ты знаешь…

– Прости, Алиса. Я должен был сразу догадаться про дочь. Мне нет оправдания.

– Ты говорил со мной. Я слышала, но думала, мне это приснилось.

– Говорил. Не хочу вспоминать первую ночь здесь. Мне казалось, что я сойду с ума, пока наступит утро.

– Да.

– Снег?

– Я согласна. Но у тебя будет жена в шрамах, Марджанов.

– Я их не увижу, ты же знаешь.

Он продолжает держать мою руку у своего лица, и я замечаю на безымянном пальце ободок с камнем.

– Руслан, мне кажется, или у меня на руке кольцо? – с сомнением спрашиваю.

– Тебе не кажется. Пока с тобой были родители, мы с Анютой нашли здесь рядом ювелирный магазин. Я выбрал платину и бриллиант. Оно твоё, Снег.

– О господи, ты точно сумасшедший! – тихо изумляюсь. – Теперь думаю, что проспала целую вечность.

– Ты не представляешь, Алиска, как я хочу тебя обнять! – вдруг признается Руслан и вздыхает с грустью: – Но нельзя. Профессор лично пообещал оторвать мне уши и пришить их к заднице. Как думаешь, это прибавит мне сексуальности?

– Дурачок…

– Стоп, смеяться тебе тоже нельзя! – всерьез спохватывается, когда замечает на моих губах улыбку. Спешит поправить у моего бока одеяло. – Тебе не холодно?

– Нет, – честно отвечаю. – Даже странно. Скажи, я могу встать? Мне нужно, в общем… очень нужно в одну комнату.

– Да, профессор сказал, что можем пробовать. Но, Алиска, подожди… У тебя катетер, я сейчас придержу!

– Что? О, нет… – я ужасаюсь, догадавшись, о чем он. – Ты же не хочешь сказать, что видел…

– Конечно. Тебе нечего меня стесняться!

– Какой ужас, Марджанов. Я еще не вышла за тебя замуж, а уже готова с тобой развестись!

Глава 19

Когда я выхожу из больницы, листья с деревьев уже опали, а пожухлую траву вдоль аллеек успел припорошить первый снег. Место шрама и грудь еще побаливают, но я уже чувствую, насколько смелее дышу и ровнее бьется сердце. И щеки непривычно горят румянцем после ежедневных прогулок, как будто бледность никогда их не касалась.

Анечка видит впереди Ромку, он стоит с женой возле своей машины, и бежит к маленькому Максимке, который сидит в коляске и машет ручками, заметив нас.

Мы тоже с Русланом подходим к паре и здороваемся. Я подставляю Ромке щеку для братского поцелуя, а Марджанов сухо кивает его жене. Бывшего друга он в упор не замечает, и брат платит ему тем же. Но хоть в драку не лезут и не шипят друг на друга, что уже неплохо для начала.

– Привет, Алис. Ну что, выписали? – спрашивает Ромка, приобнимая меня за плечи. – Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, намного лучше! Да, мы с Русланом наконец-то едем домой. Он уже спустил вещи в машину, так что мы ждали вас.

Ромка сегодня в куртке нараспашку и светло-русый ёжик волос упрямо топорщится надо лбом. Он бы рад меня обнять, но рядом раздается недовольный хмык, и брат нехотя опускает руки.

– Ну, слава Богу! – выдыхает радостно. – Я рад, что ты в порядке, сестричка. Терпеть не могу больницы. Больше никогда сюда не возвращайся, договорились?

– Постараюсь, Ром. Но, думаю, мне еще придется показаться профессору. Он