Трим. Сборник рассказов - Тима Феев

к нам занесло? – обратился он теперь уже к своему гостю. – Ведь это же надо умудриться еще, забрести ночью в такую глушь.

– Да я и не забредал, в общем, – ответил ему молодой трим, переключившись на картошку с грибами. – Просто я заблудился. Ну, то есть пошел не туда. В такую пургу, знаете, это ведь совсем немудрено. Поскольку там, – он указал на окно дома, – мало того, что темно уже, так еще и снег идет такой, что хоть глаз выколи. Я в поселок у реки сначала шел, да вот сам не заметил, как в лес забрел, а затем уж и в поле. А потом на ваш дом наткнулся. И то совершенно случайно. Потому что свет в окне увидал. А то даже не знаю, что бы со мной самим уже было.

– Да-а, в такую погоду выходить из дома опасно, – весомо подтвердил ему пожилой трим. – Тут уж никакие просьбы ни к ветру, ни к снегу не помогают. Силы природы в такое время абсолютно глухи и разговаривать с ними бессмысленно. Да здесь и вообще, – он пошерудил кочергой в камине, – почти всегда так. Оттого я и живу в этом доме. А Грета, – он глянул на жену, – всегда со мной, конечно. И все по доброй воле. Не оставлю тебя здесь одного, сказала она мне. Ну а мне-то вдвоем тоже значительно веселее.

– Но все-таки я не понимаю, – вновь задал свой прежний вопрос молодой трим, – что вы здесь делаете, как живете? И главное, зачем? Ведь в деревне-то с соседями намного спокойнее.

– Говорю, тебе не понять. Но если хочешь, то могу сейчас рассказать свою историю. Мне не жалко. Вот только все равно ты не поймешь ничего, сколько бы ни старался.

– А я попробую, – настоял на своем молодой трим.

– Ну так слушай же, – ответил ему хозяин дома.

После чего он наконец отошел от пышущего жаром камина и, усевшись в глубокое матерчатое кресло, приступил к рассказу.

– Было это довольно давно, много лет тому назад. Я тогда еще совсем молодым парнем был, хотя уже и семейным. Была у меня своя мельница, огород, хозяйство. В общем, обыкновенный, в меру зажиточный трим. И все у меня, вроде, как в порядке было, не на что жаловаться. Но случилась однажды беда. Ураган сильный. Так мало того, что ураган, так еще и прилив с моря речку нашу в обратную сторону повернул. И разлилась она очень широко. Поэтому не прошло и нескольких часов, как все мое хозяйство пропало. Мельницу ветром унесло, вот прямо так, словно лист опавший. Огород, живность и прочее утонуло. И даже от дома ничего не осталось. А я тогда даже и поделать ничего не мог. Пытался, правда, и к ветру обращаться, и к воде, и даже к земле, но все без толку. Когда стихия так бушует, то слова уже совсем не помогают. А все оттого, что силы природы в такие моменты свою истинную сущность показывают. А знаешь какая она, сущность ихняя?

– Какая? – спокойно спросил молодой трим.

– А такая, что им дела до нас нет. Понимаешь? Вот никакого. Я, признаться, и сам в это поверить сначала не мог. И все то ветер, то воду просил, чтобы они не слишком сильно у меня все ломали. Но потом вдруг понял. А как понял, так у меня сразу внутри будто что-то перевернулось и пелена спала с глаз. А тут еще и жена моя бывшая, как назло, в тот самый день тоже мне добавила: «Не нужен ты мне, – говорит, – бедный такой. Я себе другого мужа найду, побогаче». И ушла. И это меня уже совсем подкосило. «Да что же это, – сказал я себе, – где справедливость? Почему мне никто не помогает?» С отчаяния даже хотел было с жизнью покончить, но все-таки не решился. Побрел я тогда куда глаза глядят. И сам того не заметил, как в другую деревню пришел, на побережье. И уж что меня туда привело, сам не знаю. Прямо судьба какая-то. А в той деревне девушка одна жила, которую я с детства знал. И когда я об этом вспомнил, то меня так к ней потянуло, что просто сил нет. «Вот она, – сказал я себе, – моя Грета. Я ее только одну всегда и любил, а ту, с которой жил до сих пор, – так мне с ней просто удобно было». И зашел я тогда к Грете во двор. А она в ту пору одна жила. Муж ее несколько лет тому назад на охоте погиб. Так она зарок себе дала, никогда больше замуж без любви не выходить. А тут вдруг я. Говорю, что люблю, а она и не верит. «Докажи», – говорит, и смеется. Так я, прямо там на побережье на высокую скалу полез, в море чтоб спрыгнуть.

Грета все еще смеялась сперва. А когда увидала, что я со всех ног побежал к обрыву, кричать мне что-то стала. Но я уже совсем ничего не слышал. Во мне тогда словно бы огонь какой-то невидимый зажегся. И так он пек меня изнутри, что мне было уже все равно. Словно птица я взмыл с этого обрыва в воздух и, расставив руки, стал буквально планировать. Падал я долго, очень долго. Так то, наверное, секунд десять, не больше, но мне тогда показалось, что целую вечность. И пламя в моей груди разгоралось все сильнее. Словно встречный ветер, пока я летел вниз, его раздувал. И вот вода. Вытянувшись в струну, я вонзился в нее как гвоздь, ногами вперед. А руки прямо над головой вверх поднял. И это, конечно, спасло меня тогда. Потому что отклонись я в сторону хоть ненамного, то разбился бы, наверное. Но и внизу меня подстерегала опасность. На глубине, где я мгновенно очутился, было так тяжело и холодно, что я чуть было опять не погиб. Но тот огонь, что в груди у меня горел теперь ярким пламенем, дал мне силы. Хотя и потерпеть мне пришлось и дыхание надолго задержать. Но все же выгреб я, хотя дыхания едва-едва хватило. А как вынырнул на поверхность, так сразу и увидал свою Грету. И другая она была теперь уже совсем, по-другому смотрела. Она даже не говорила мне больше ничего, а только прижалась к груди, когда я вылез на берег и замерла. А потом подняла свою руку. Я заметил, что в руке у нее что-то было. Разжав пальцы, я увидел маленький серебряный браслет, который показался мне почему-то