Перстень альвов, кн. 1: Кубок в источнике - Елизавета Дворецкая

– Самое умное, конунг, тебе будет подстеречь эти корабли на побережье и сделать так, чтобы они никогда не добрались до цели! – снова подал голос фьялль со шрамом. – А потом, когда Вигмар Лисица уже не сможет ждать помощи от слэттов, ты разберешься с ним и покажешь ему, кто конунг квиттов!

– Да! Я покажу ему, кто конунг квиттов! – подхватил Бергвид. Лицо его помрачнело, от прежнего спокойствия не осталось и следа. – Я всех заставлю повиноваться мне! Я – единственный законный конунг квиттов, и кто противится мне – предатель! – выкрикивал он. – Я не дам Вигмару объединиться с моими врагами! Он только и думает, как бы уничтожить меня! Но я не дам ему… Я сам уничтожу его! И его, и слэттов, и всех моих врагов! Клянусь Эгиром!

Дружина заревела в знак согласия с этими великими замыслами, Бьёрн помалкивал. Он не думал, что Бергвид примет обручение Альдоны и Хельги так близко к сердцу и сделает такие большие выводы, но спорить не мог и не мог даже защитить своего отца, которого тут называли предателем. Бергвид, к несчастью, прав: Вигмар был бы очень не прочь его уничтожить и не зря надеялся на поддержку слэттов в этом деле.

На другой день Бьёрн впервые увидел «Черного быка», стоявшего в корабельном сарае. Даже ему, при всем его легкомыслии, невозможно было без трепета смотреть на этот знаменитый на Морском Пути корабль. Бычья морда на высоком штевне, выкрашенная в черный цвет, угрожающе клонила белые рога из настоящей кости и казалась чудовищем, живым, затаившимся на время, но в любой миг готовым броситься на первого, кто попадется его бессмысленным и жадным глазам. От корабля веяло безжалостной угрозой; Бьёрн знал по рассказам, что Бергвид почти не берет пленных, а отдает всех, кого сумеет захватить, в жертву морским великаншам. И «Черный бык» показался ему живым злобным чудовищем, которое пожрало уже сотни людей, продолжает пожирать их и теперь и в их крови черпает огромную силу для новых убийств. Во всем облике корабля дышала жуткая, слепая, бессмысленно-злобная сила разрушения: «Черный бык» был каким-то новым, другим обликом самого Бергвида и самим своим видом твердил: «Я уничтожу!» Бьёрн содрогнулся: плавать на этом корабле то же самое, что раскатывать на спине дракона Нидхёгга. Но эта честь ему предстояла, и он даже сумел сделать вид, что очень ею гордится.

Через несколько дней «Черный бык» и еще два корабля поменьше вышли в море. Плавая вдоль побережья, они искали добычу, подстерегая торговые корабли. В порядке мести фьяллям и слэттам Бергвид конунг не пропускал ни один корабль из этих племен, но если враги слишком долго ему не встречались, то годился и вообще любой торговый корабль. Пока же никакой добычи не попадалось вовсе, и съестные припасы пополнялись в мелких прибрежных усадьбах и дворах. Нельзя сказать, чтобы хозяева дворов радовались оказанной им чести: заплатить за все взятое Бергвид конунг обещал обыкновенно потом, после похода. Когда же добыча появлялась, Бергвид забывал о такой мелочи, как бонды, – расплачиваться надо в первую очередь с верной дружиной и не подвергать ее верность долгим испытаниям.

Через несколько дней Бергвид конунг получил долгожданную весть: верный человек прислал сказать, что с севера идет богатый корабль слэттов.

– Слэтты! – Бергвид даже вскочил, когда услышал об этом. – Проклятые слэтты! Боги посылают их нам навстречу, чтобы я мог отомстить! Должно быть, это и есть Хельги сын Хеймира с подарками! А если и кто-то другой, все равно – я поклялся, что ни один слэтт не уйдет от меня живым!

Бергвид так боялся упустить противника, что «Черный бык» вышел в море еще до рассвета. Ветер дул с севера, гребцы налегали на весла. Волнение моря все усиливалось, и Бьёрн беспокоился: за его плечами было не так уж много морских схваток, и приобретать опыт битвы с врагом и бурей одновременно его не очень тянуло. Но Бергвид не беспокоился.

– Буря утихнет, когда мне это будет нужно! – утешал он гребцов, прохаживаясь по днищу корабля между рядами скамей.

Он выглядел сосредоточенным, настраиваясь на бешеную и беспощадную схватку. Кровь в нем бурлила, лицо то темнело, то бледнело, сильные руки безотчетно сжимали то рукоять меча, то нож, то любую случайно попавшую вещь.

– Волны и ветер, сами морские великанши повинуются мне! Силы Медного леса, древняя кровь великанов помогает мне! Я непобедим! Я одолею всех моих врагов! – бормотал он, бессмысленно глядя перед собой, словно заклиная, и в эти мгновения удивительно напоминал своего отца, никогда им не виденного Стюрмира Метельного великана.

С длинными черными волосами, раздуваемыми ветром, с огрубевшим суровым лицом, с густыми черными бровями, сросшимися на переносице, Бергвид и сам походил на кого-то из недобрых и грозных духов, не то морских, не то подземных. В его темных глазах мелькало что-то дикое и отрешенное, иногда по лицу пробегала судорожная дрожь. Гребцы опасливо косились на своего вожака, которым овладевал стихийный губительный дух, вытесняя человека.

– Корабль! – закричали с носа, и Бергвид обернулся туда.

Из-за скальных выступов показался корабль, идущий навстречу; он находился еще слишком далеко, чтобы рассмотреть его во всех подробностях, но заметно было, что это большой, богато снаряженный корабль. Красный парус с широкими синими полосами вверху и внизу парил над морем; гордо выгнутый и наполненный ветром, он издалека бросал вызов морскому конунгу.

Бергвид вцепился в борт; его лицо напряглось и застыло, глаза сузились, взгляд невероятно заострился: про него говорили, что он умеет видеть на половину дневного перехода. И он действительно увидел на переднем штевне встречного корабля посеребренную голову ворона.

– Это он! – воскликнул Бергвид. – Благодарю вас, о боги Асгарда! Судьба посылает нам того, кто нам нужен! «Ворон», слэттинский «Ворон»! Это или сам проклятый Хельги сын Хеймира, или кто-то из его родни! Благодарю вас, дочери Эгира! – Он бросил взгляд вниз, в серые волны, отражавшие серое, пасмурное небо. – Вы не останетесь без жертвы!

Бросив ключи от оружейного сундука кому-то из хирдманов, Бергвид приказал готовиться к битве, а сам встал на носу и поднял руки вперед, будто хотел удержать ветер. Его черные волосы развевались, плащ из черной бычьей шкуры тяжело хлопал, как крылья дракона.

Заклятье сплеталиветры и влага,пламя и каменьчары плели!В жертвенный кубоккровь я вливаю,ветер и волны,служите «Быку»! —

громко запел он, и его голос, сильный и грубый, был так же дик и страшен, как голос самого ветра.

Рябь и Волна,Бурун и Прибой,все девять сестер,послушны мне будьте!Несите врагасмерти навстречу,пусть сила удачиизменит ему!

Бергвид творил свое дикое, нескладное заклинание, и Бьёрн старался его не слушать: в голосе морского конунга звучала такая сила, что Бьёрн сам чуть не терял опору под ногами. Волны качались медленнее, как будто кто-то снизу удерживал их, и Бьёрн старался не смотреть за борт, чтобы не встретиться глазами с холодным взглядом морской великанши. Корабль впереди спустил парус, на нем поднялась суета: там тоже передавали из рук в руки мечи и блестящие шлемы.

С «Черного быка» затрубил боевой рог; с «Серебряного ворона» ему тут же ответили. Кто бы ни был предводитель слэттов, он не собирался уклоняться от боя. Два корабля уже настолько сблизились, что вожака стало видно – на носу стоял высокий, широкоплечий, мощный на вид мужчина с полуседой бородой, заплетенной в косу, как это делают знатные слэтты. На нем красовался шлем с золотыми накладками, кожаный доспех, усаженный серебряными бляшками, в руках он сжимал меч и длинное копье. Рядом хирдман держал огромный щит, обтянутый красной кожей и тоже украшенный множеством узорных бронзовых бляшек.

– Уж не Бергвида ли Черного Хвоста я вижу перед собой! – громко закричал слэтт, как только его стало возможно услышать.

– Ты видишь конунга Морского Пути, Бергвида сына Стюрмира, разряженный болван! – крикнул в ответ Бергвид. – Назови свое имя, чтобы я знал, кого отправлю к Ран!

– Я – Рагневальд сын Гутхорма, по прозвищу Наковальня! – рявкнул тот. – Запомни хорошенько, чтобы знать, кто тебя убьет сегодня, раб и сын рабыни! Я когда-то проучил твоего отца, жалкого труса и хвастуна, и он убежал от меня, поджав хвост, а сегодня проучу тебя, да еще получше! Ты-то от меня не сумеешь уйти!

– Я поклялся, что ни один из предательского племени слэттов не будет плавать мимо квиттингских берегов! – яростно прокричал в ответ Бергвид. – И уж тем более такой глупый крикун, как ты! Я перебил тысячи таких, как ты, сегодня их станет еще больше! Ты сам обрек себя на смерть, когда посмел противоречить моему отцу! И если он не успел отомстить за обиду, то я это сделаю!

Корабли сблизились, два копья полетели друг другу навстречу, столкнулись в воздухе и разом рухнули в море. Над обоими кораблями взмыл изумленный вскрик – такого никому еще не доводилось видеть, но не всем впоследствии пришлось рассказывать об этом. С обеих сторон одновременно полетели железные крючья и впились в борта; почти тут же две человеческие волны с боевыми кличами устремились навстречу друг другу. Имена Одина и Тора столкнулись, как будто два грозных бога невидимо схватились в воздухе над кораблями. По переброшенным с борта на борт веслам люди перебегали с одного корабля на другой, и вскоре «Бык» и «Ворон» оба стали полем битвы.