Дайвинг для крокодила - Дарья Калинина

– Это долгая история.

– Расскажите!

– Может быть, – уклончиво пообещал девушкам следователь, – в другой раз. Потом.

И с этими словами он устремился по дорожке за преступниками, которых уводил конвой. Но подруги кинулись за следователем.

– Когда в другой раз? Когда это потом? Мы хотим сейчас!

– Сейчас я вам ничего сказать еще не могу. Не имею права.

И следователь сел в машину и захлопнул дверцу перед самым носом у подруг. Те были разочарованы. Вот так всегда! Они рискуют жизнью, придумывают способы изобличить преступников. А милиция забирает себе все лавры. Да бог с ними, с лаврами. Могли бы просто удовлетворить их любопытство.

Большой дом за их спинами внезапно опустел. Стал мрачным, темным и одиноким. Оставаться в нем подругам не хотелось.

Но и уйти они не могли. У них было тут еще одно незавершенное дело. Маска! Проклятая маска никак не давала им покоя!

– Ну, что вы тут пригорюнились?! – раздался неподалеку от них голос бабы Клавы.

После удачно проведенной операции по задержанию Анастасии и ее сообщников старушка вернулась в дом своего брата, как и было условлено между ней и подругами.

– Чего такие печальные? Не получилось?

– Все вышло отлично. Преступники признались. Их арестовали. И увезли.

Баба Клава помолчала. Она думала о своем.

– И кто? – дрогнувшим голосом спросила она у подруг. – Кто убил Лаврентия? Все-таки Настька?

– Нет.

– Нет?! Слава богу! А кто же тогда?

– Сидорчуки.

– Ого! А им зачем это было нужно?

– Мы так поняли, что они тоже хотели добраться до клада Лаврентия Захаровича.

Баба Клава покачала головой:

– Чудные дела творятся в этом мире. Сколько живу, все время людям удивляюсь. Но если Настька деда не убивала, за что же ее тогда арестовали?

Подруги переглянулись. Ну, и как объяснить старушке, что Анастасия убила Федора. Да ладно там Федора! Кто он бабе Клаве? Седьмая вода на киселе! Главное, как объяснить бабе Клаве, что Анастасия с мужем покушались и на ее жизнь тоже? Что это именно они дали бабе Клаве по голове, а потом оставили старушку одну умирать в кустах?

Как можно деликатней подруги попытались внушить бабе Клаве, что вина Анастасии еще не полностью доказана. Может быть, она и не виновата ни в чем. А все затеял ее муж.

– Ну, как же! – фыркнула баба Клава. – Будто бы я Настьку не знаю. Ванька – просто тетеха. Настоящий двигатель в их парочке – это Анастасия.

Но ругаться дальше она не стала.

– Да не о Настене сейчас речь, – сказала она подругам. – Не для того я вас попросила встретиться, чтобы ее обсуждать.

– А зачем?

– Пока в больнице лежала, мысль у меня одна появилась.

– Насчет маски?!

– Верно.

И баба Клава поманила подруг в сторону сада.

– Не шло у меня из памяти письмо Лаврентия Захаровича, – сказала она им. – Раз в колодце только клад оказался, а маски не было, то куда же он ее мог спрятать? Ведь ясно написал, что маску я должна уничтожить. И про наши детские игры в прятки упоминал. И прочие игры тоже вспоминал.

– И что?

– И подумала, что не напрасно он в эти воспоминания ударился. Стала я вспоминать дальше, – продолжала старушка, – и вспомнила, что детьми мы не только в прятки играли и на чердак лазили. Была у нас с Лавром еще одна забава… В разведчиков мы с ним играли. Тогда в моде такие игры были.

Подруги кивнули. Игры в разведчиков и шпионов в моде всегда. И неважно, советские это разведчики вроде Штирлица, дети-шпионы или телевизионный сериал про будни агентов ЦРУ. Шпионские страсти всегда овеяны ореолом романтики. И все возрасты во всем мире покорны этой страсти.

– Да, мы играли. Письма шифровали. Азбуку Морзе выучили. Всякие хитроумные приспособления придумывали. Оружие из дерева Лаврентий себе строгал.

Подруги уже испугались, как бы баба Клава, подобно многим пожилым людям, не ударилась в неуместные воспоминания, но она вовремя остановилась.

– К чему я это все веду? А к тому, что чернил «невидимых» у нас не было, а вот молока хоть залейся. В то лето корова у нас отелилась. И молоком мы все опивались.

Подруги переглянулись. При чем тут молоко? Оказалось, что очень даже при чем.

Маленький Лаврентий был мальчонкой смышленым. И то ли вычитал в книжке, то ли сам придумал, но стал писать свои «донесения» парным молоком, макая в него гусиное перо. Неумело очиненное перо скрипело, рвало бумагу и брызгалось. Буквы получались кособокими и неровными. Но когда высыхали, были почти не видны. А при нагревании бумаги над огнем четко проступали коричневыми строчками.

– Вот я ту забаву нашу детскую вспомнила и вчера вечером сунула письмо Лавра на огонь зажигалки.

Каково же было изумление бабы Клавы, когда на огне стали проступать меж строчек новые буквы. Они складывались в слова, а те в предложения.

– Уж не знаю, к чему Лаврентий так перестраховывался, – сказала баба Клава, – а только письмо свое написал так, чтобы я одна могла его прочесть. Да и то не сразу догадалась, как это сделать.

– И где? Где это письмо?

Баба Клава торжественно полезла в карман и вытащила оттуда порядком пожелтевший и местами опаленный лист.

– Вот оно! Читайте!

И пока подруги читали, старушка сокрушенно качала головой:

– Бедный мой Лаврушка. Всю жизнь от всех таился, скрывался, деньги огромные зарабатывал, а потратить ни на себя, ни на семью, ни на дочку не решался. Потом овдовел. Настька – внучка шалавистая его тоже не радовала. И что вы там ни говорите, а свою смерть Лаврентий тоже предчувствовал.

Подруги и не думали спорить. И баба Клава продолжала говорить:

– И это письмо он мне за два месяца до своего конца неспроста написал. Потом-то он в санаторий уехал, где свою Наденьку встретил. И снова ничего не вышло у них. Только Лаврушка встряхнулся, в счастье свое поверил, как судьба-то его и накрыла. Поневоле в злую силу маски поверишь. Не везло Лавру в этой жизни. Ох, не везло. Жизнь у него была долгая, да несчастливая.

Тем временем девушки закончили читать.

– Тут написано, что маска спрятана среди металлического хлама в сарае.

– Читала.

– Надо посмотреть.

И все три женщины двинулись к сараю. Подруги тут уже побывали. И видели, как много старых вещей и просто мусора здесь хранится. Тут же стоял огромный металлический шкаф вроде тех, которые в магазинах служат как камеры хранения вещей покупателей.

Металлический шкаф был забит под завязку разными металлическими болванками, болтами, гайками и даже гирями. Стояли тут старые весы, дырявые кастрюли и ржавые сковородки. А вот маски не было.

– Мы тут искали уже.

– Знаю. Но маска тут.

– Что-то я ее не вижу.

– Кабы все так просто было, то Анастасия бы ее давно уже первой нашла, – возразила баба Клава. – Давайте мозгами вместе шевелить, где бы Лаврентий ее спрятать мог.

Подруги послушно пошевелили извилинами. Потом им это надоело. И они начали просто сгребать все вещи в кучу, освобождая полки в металлических ячейках.

– Привет! – раздался позади них знакомый голос Димы. – Что это вы тут делаете? Уборку затеяли на ночь глядя?

Подруги обернулись.

– Разве ты не в городе? Ты же с детьми уехал туда.

– Вернулись уже, – уныло произнес он. – Начальник у жены совсем с ума сошел.

– А что такое?

– Жену в командировку отправили. В Тюмень. Обратно не раньше чем через две недели вернется.

– Так ты с детьми вернулся?

– Ну да, – вздохнул Дима. – Только зря вы уборку затеяли.

– Почему это?

– Перед смертью Лаврентий Захарович тут порядок уже навел. Вряд ли вы лучше сделаете.

– Да? А ты откуда знаешь, что он тут делал?

– А я ему помогал.

И Дима повернулся, чтобы идти дальше. И даже сделал несколько шагов. Но далеко уйти подруги ему не дали. Развернули и вернули в сарай.

– Говори, что он тебя делать заставлял!

– Ничего не заставлял. Вот эту скамейку попросил переставить.

Подруги кинулись к скамейке. Обычная садовая скамейка, от которой и остались только чугунные ножки. Деревянный остов давно сгнил и был выброшен.

– Еще что делал?

– Умывальник выбросил.

– Сам дед Лаврентий тебя попросил?

– Да.

– Не то! Вспоминай дальше.

– Больше ничего.

– Вспоминай!

Дима покорно напряг мозговые извилины.

– Нет, ничего больше не просил. Сам все делал. Я не вмешивался.

Разочарованные подруги отпустили мужчину. Но Дима не торопился уходить.

– Странный все-таки человек был покойник, – сказал он.

– Почему?

– Котелок у него старый просил, не отдал.

– Какой котелок?

– Да вон тот!

И Дима указал на старый помятый котел, стоящий в самом центре сарая на столе. Котел отлично вписывался в общую обстановку. Грязный, пыльный и с помятым боком. Он был не очень большой, но и не маленький. В нем было бы удобно варить варенье на костре или делать плов.

– Не для пищи он у деда Лаврентия использовался, – покачал головой Дима. – Краска там на дне какая-то засохшая. Я ее отодрать хотел. Да и использовать подо что-нибудь.