Любовные чары - Гай Орловский

На меня посмотрели с испугом, что и понятно, я не выгляжу жалким и напуганным. Для них это признак, что приближается один из захватчиков, а я не могу же объяснять, что благородному глерду недостойно выказывать страхи, это роднит с животным или демократом, те и другие искренни, а глерд не имеет права на такое искреннее признание животной сути человека.

— Привет, — сказал я громко, — у вас тут уютно. И женщины… в смысле, особи красивые. Меня взяли только что, я новенький. Здесь вводят в курс дела или мне самому?

Никто не ответил, каждый страшится сделать лишнее движение, хотя в помещении никого, кроме заложников.

Я сам взял стул и сел возле одного, что показался меньше других раздавленным адреналинящим приключением.

— А чего на полу? — поинтересовался я. — Так романтичнее?

Он ответил, едва шевеля губами:

— Всем велели сесть на пол у стены.

— Это было давно, — ответил я, — хотя чего я буду менять ваши вкусы?.. Вам так нравится, острые ощущения… Здесь, как я вижу, вся верхушка… Вон тот генеральный, верно?

Он шепнул:

— Да. А рядом с ним его два заместителя.

— Хозяина здесь нет, — пробормотал я, — что и понятно… А вон та женщина?

— Ганселла?.. Она из отдела сбыта.

— Понятно… А вот та?.. А та?..

Он что-то ощутил в моих настойчивых расспросах, начал отвечать охотнее, с какой-то истерической надеждой в голосе, я для проформы спросил и о мужчинах, а когда он назвал имя Параски, я оглядел ее критически.

— А она вообще-то ничего… Кто бы подумал, женщины-ученые обязаны быть странными, чтобы… ну, понятно, да?..

Он ответил кисло:

— Да из нее такой ученый, что она может быть даже красивее.

Я хохотнул.

— Ого! Тогда пойду знакомиться.

Когда шел к этой самой Параске, чувствовал на спине его полный надежды взгляд, но не оглянулся, потом бесцеремонно сел рядом с этой Параской, отпихнув что-то серое типа менеджера средней руки.

— Параска, — сказал я, — я Юджин, рад познакомиться.

Она покосилась на меня с некоторой неприязнью.

— А чего тут радоваться?

— Я вообще человек радостный, — сообщил я. — И приношу радость. Вы как насчет того, чтобы отсюда как бы освободиться?

Она дернулась.

— Это что еще за шутки?

Я сказал тихонько:

— Да ладно вам, дамочка. А если меня нарочито за вами послали?.. У вас же есть что-то запрятанное в кофточке ценное?.. Я имею в виду, конечно, не сиськи, хотя они у вас весьма даже увесистые. Я еще не щупал, но уже представляю… Украинская природа, верно? Так есть у вас нечто?

Она воровато посмотрела по сторонам.

— Не знаю, о чем вы.

— Мне Юрий Лощиц сказал, — шепнул я. — Хоть вы и не в верхнем эшелоне, но доступ у вас некий имеется. Не буду спрашивать какой, мы же взрослые.

Она нервно дернулась.

— Лощиц? Это кто?

— Не прикидывайтесь, — сказал я. — Это я должен спрашивать, та вы или не та.

Она посмотрела настороженно.

— Да, я Параска Корбут, работаю в этой компании пятнадцать лет. Сперва в Тегеране, там было иранское отделение нашего института, в Иране очень хорошо с высококвалифицированными кадрами, но, когда власть захватили экстремисты, к нам ворвались эти бородатые радикалы…

Ее плечи зябко передернулись.

— Тяжело было? — спросил я сочувствующе.

— Еще как, — ответила она убитым голосом. — В целях безопасности меня часто перевозили с места на место. Везде насиловали по три-четыре человека, но это пустяки, это мне даже нравилось, а вот то, что нет туалетной бумаги, а только вода в кувшине, — это бесит и сейчас.

— Ислам, — сказал я. — Нужно выказывать уважение чужой культуре. Кстати, она не такая уж и чужая.

— Что?

— Почему-то вавилонскую чтим, — пояснил я, — ассирийскую, хеттскую, финикийскую, а вот ислам, что целиком основан на Библии, как и протестантство, кстати, вызывает некоторую неприязнь…

— Некоторую? — прошипела она. — Вы с ума сошли?.. Ладно, у меня все на чипе.

— А сам чип?

Она поколебалась, засунула руку глубоко под юбку, задержала дыхание, я ждал, наконец с великим облегчением выдохнула и протянула мне металлическую пластинку два на два миллиметра и не толще листа плотной бумаги.

— Вот.

— Прекрасно, — сказал я. — И надо убираться. Скоро начнут вас сортировать, тогда уже ничего не спрятать.

Она прошептала:

— Вы серьезно?

— Нет, конечно, — ответил я с достоинством. — Война — настолько глупое занятие, что серьезно к этой дурости ну никак нельзя относиться. К войне нужно относиться… к ней вообще лучше не относиться. Потому давайте сделаем так… вы должны держаться ко мне как можно ближе. Все время. Когда я побегу — вы бежите, если я остановлюсь…

— Поняла, — ответила она поспешно. — Но здесь только один выход, а охраняет его целый батальон!

— Верно, — одобрил я. — Замечаете. Чувствуется хватка. Разведшколу заканчивали или это природная привычка все замечать за мужчинами?

Она прошипела:

— Там не пройти!

— И не надо, — ответил я. — А выход на задний двор?

— Ничего подобного нет, — отрезала она. — На уровне двенадцатого и сорок второго этажей воздушные переходы в корпус В, а оттуда можно на лифте в нижний зал и выйти во внутренний двор, где сад, цветник и бассейн.

— Обойдемся, — ответил я. — Не то что я против бассейна, это же плавать, а не мыться, но это как-нибудь в другой раз. Вставайте, пойдем к двери. Учтите, будем пробиваться с боем. Вы, надеюсь, не гуманистка? Хотя что я за чушь несу, какие из женщин гуманистки?.. В общем, держитесь за моей спиной, под пули лезть не стоит, а мужчин не жалко, они и рождаются только для героизма и славной гибели…

Она не сдвинулась с места, лицо покрыла смертельная бледность.

— Вы с ума сошли?.. У вас нет оружия, а там в коридоре сотни вооруженных до зубов боевиков.

Я внимательно посмотрел на дверь.

— Всего двое.

— Что?

— Ваши сотрудники — такие трусы, — объяснил я, — что вообще охранять их не нужно. Сказали сидеть — сидят. Однако здесь с минуты на минуту появятся совсем другие люди. Вами займутся. Вами всеми и вами лично. Учтите, они умеют пользоваться современными технологиями. И кто вы на самом деле, ваша роль… станет известна.

Она вздрогнула.

— Ладно…

Я переспросил:

— Что ладно?

— Рискну, — прошипела она, — все равно здесь не выжить. Но вы уверены…

— Нет, — ответил я честно, — просто есть некий смутный план. Подробный план здания я посмотрел еще у Лощица, а пока меня сюда вели, запоминал, сколько где народу.