Порок - Илья Райх

– Что дальше?

– Хочется выпить, я мерзну, – выговорил Вовчик.

Евгений завел машину, включил на полную мощность печку, дал по газам. Автомобиль тронулся с места, раздался хлопок, хруст – это была бутылка из-под виски. На этот раз Евгений не удержался:

– А если бы колесо проколол?!

– Ладно, не кипятись, не рассказывай сказки, что осколок может прошить шину, – невозмутимо ответил Вовчик.

Они доехали до ближайшего продуктового магазина, купили бутылку виски и пару стаканчиков, Евгений прихватил еще лимон и пару апельсинов. Без закуски пить он не мог.

Также разместившись в машине, открыли бутылку и разлили на двоих. Ностальгия пронзила обоих, пришли воспоминания, как они вдвоем и еще несколько коллег вот так же, после тяжелого рабочего дня, поздно ночью сидели в автомобиле и распивали купленную на только что выданную получку водку и занюхивали хлебом. И всем было весело, и работа опера казалось нескончаемой романтикой. Но грезы рассеялись, когда Вовчик продолжил свой рассказ:

– Мне пришлось по наставлению Степаныча арестовать старого рецидивиста по фамилии Шулыгин, он имеет десять судимостей, две из них за попытку изнасилования. Он освободился ровно за месяц до того, как нашли первую жертву, вел себя довольно тихо, тусил с корешами, но в потасовках замечен не был.

Они чокнулись пластмассовыми стаканами и выпили до дна. Понюхав ломтик лимона, Вовчик продолжил:

– Так вот, Степаныч сам лично два дня мурыжил этого Шульгу у нас в изоляторе в Кировском, чтобы тот взял убийства женщин на себя. Он ему даже руку сломал.

– Это как, поясни подробней?

– Когда нашли тело Баумистровой, на следующий день мои ребята арестовали Шульту. Поначалу я сам подумал, что и впрямь этот Шульта и есть насильник, а тут еще Степаныч, он редко когда ошибался, ведь опер опытный, сыщик от Бога, можно сказать.

Они выпили еще, и Вовчика понесло:

– Как потом мне рассказывал Шульга, Степаныч поначалу предложил ему миллион рублей, чтобы он взял на себя Баумистрову, затем генерал хотел пришить ему еще и первую жертву, понимая, что улики показывают на то, что за убийствами стоит одно и то же лицо. И сумма возросла до трех, а затем и до шести миллионов.

– Ладно. Но что, Степаныч не понимал, что под пожизненный срок никакой рецидивист не подпишется?

– Вот тут и вся загвоздка, Шульга откинулся из зоны на год раньше по УДО, у него неоперабельный рак легких четвертой степени, ему от силы жить полгода осталось.

– А зачем ему деньги? – удивился Евгений. – На лечение?

– Степаныч давил на предмет семьи, что, мол, поможешь дочери и внучке, что они будут обеспечены. Но Шульга отказал ему, – как сам потом мне рассказывал, начальник прокололся, играя на его чувствах – дочь его от него давно отказалась и носит фамилию отчима, которого и считает своим настоящим отцом.

– А ты можешь дать координаты этого…

– Шульги? Конечно, но будь осторожен, Степаныч всех пасет.

– Слушай, а откуда у него возможности для столь щедрых предложений?

– А как ты думаешь, чьи «бабки»? Конечно, не его личные, весь город знает о старых приятельских отношениях Степаныча с Баумистровым.

– Ты уверен?

– Баумистров специально из Москвы прилетал на свадьбу, когда Степаныч замуж отдавал свою дочь. Около двух лет назад.

– Понятно, но что-то не сходится, если даже за убийством своей бывшей жены стоит Баумистров.

Вовчик промолчал.

– Зачем тогда инсценировать серийность преступлений, убивать еще двух невинных женщин? – спросил Евгений.

– Согласен, такие люди как Баумистров и Степаныч обладают всеми легальными инструментами, чтобы заткнуть рот любому человеку в пределах нашего города, зачем они тогда пошли на убийство – это вопрос. Возможно, Воинов и есть серийный убийца. Но зачем они поначалу пытались повесить убийства на Шульгу – тут мы можем строить только догадки.

– Возможно, Воинов как-то связан с Баумистровым и выполнял его заказ ради больших денег. Может, поначалу они думали отмазать Воинова, пообещали ему полный иммунитет от преследования. Но зачем тогда он сдался? Хотя… – Евгений замялся и призадумался.

– Что, хотя? – спросил Вовчик.

– По большому счету, он тоже может избежать наказания, если его признают невменяемым, – Евгений разлил очередную порцию спиртного.

Они купили еще одну бутылку виски, опустошили ее, понимая, что она будет лишней, и утром последствий не избежать. Но по-другому не могли и не умели. Евгений не помнил, как доехал до дома, на каком этапе из поля его зрения исчез Вовчик. То ли он уехал на такси, то ли пошел пешком, а может, Евгений сам в пьяном угаре довез его до дома?

Как только Евгений оказался в собственной квартире, он хаотично прозвонил телефоны всех своих подружек. Но кто-то не ответил, а те, кто ответили, тактично намекнули, что приехать не могут, так как уже давно нежатся в своих кроватях. Тогда Евгений решил покопаться в старой записной книжке – по профессиональной привычке все номера он дублировал в ней, на случай потери телефона. Его душа требовала общения и, перелистывая страницы записной книжки, он неумышленно попадал на одну и ту же страницу, где корявым почерком был написан телефон Татьяны. Со вздохом перелистывал страницу, но на следующей, как и на предыдущей странице перед глазами маячил телефонный номер возлюбленной. Он набрал его. Звонок остался без ответа, но через полминуты Татьяна осчастливила Евгения ответным звонком. Не сказать, что у нее был сонный голос:

– Привет, звонил? Я была в ванне. Не успела добежать.

– Привет.

– Как у тебя дела? – дежурно спросила Татьяна.

– Да, нормально, сегодня с коллегами выпили…

– Я уж поняла, в последнее время ты звонишь, только когда примешь на грудь, – в ответ тишина. – Алло, ты где?

– Хочу к тебе приехать, я соскучился по тебе, не нахожу места, мне тяжело без тебя! – Евгений выговорился, он ждал ответа. Теперь молчала Татьяна.

– Что молчишь? – не выдержал Евгений. – Алло!

– Да, я слушаю. Я уже ложусь спать, давай завтра поговорим, – попыталась уйти от ответа Татьяна.

– Сколько можно – завтра, послезавтра! – с отвращением начал рассуждать Евгений, но, вспомнив, что разговаривает с источником своих страданий и вожделений, немного изменил тон. – Ответь мне на вопрос: я тебе нужен или нет? Надо поставить точку, – неожиданно для себя произнес Евгений.

– Я не хочу говорить об этом по телефону.

Но Евгений был непреклонен:

– Слушай, мы с тобой практически не видимся, по телефону и то редко общение происходит.

Образовалась пауза.

– Разбуди меня хоть ночью, я точно скажу, без колебания, что ты мне нужна. Я хочу быть с тобой. Человек всегда знает ответы на простые вопросы.

– Я не знаю, – растерянно начала Татьяна. – Я пока не знаю. И не слишком он простой…

– С тобой все понятно! – отреагировал Евгений.

– Зачем ты так?! Я говорю тебе правду, женщина никогда не знает, чего хочет…

– У тебя есть другой мужчина, скажи честно? – с каждой минутой разговора Евгений трезвел и говорил все жестче.

– Нет, – тихо произнесла Татьяна.

– Ну а что тогда? Я хочу поставить все точки, или-или… Если нет, то начну новую жизнь, будем просто друзьями.

– Не дави на меня! Это сложный вопрос, – Татьяна говорила, в отличие от Евгения, спокойно. – Не все в этой жизни черное или белое, как видится тебе.

– Давай так, хоть ты и в раздумьях, я все равно приеду к тебе ночевать, от одной ночи ничего не изменится.

– Мне завтра рано вставать! – категоричным голосом ответила Татьяна.

Евгений ожидал такого ответа, но он использовал еще один шанс, последний, чтобы достучаться до сердца Татьяны.

– Ладно, я все понял, спокойной ночи, – тяжело вздыхая, проговорил он. Беспомощность и следом идущая ненависть завладела им, он сбросил звонок, не дождавшись встречного пожелания на ночь.

– Сука, да пошла ты! Подальше от меня! Б…дь поганая, шлюха недоношенная! – пронзительно закричал он.

Евгений соскочил с кровати, ворвался на кухню, открыл холодильник, в нем из горячительных напитков обнаружилась только бутылка красного вина. Он взял паузу на раздумья – если глотнуть, то завтра будет невыносимо тяжело. Ну и пусть будет!

«Ну и пусть мне будет плохо, пусть я умру, но зато все забуду, все, все, все! Этот долбанный мир, эту долбанную Татьяну, всех уродов, которые достали меня… Эту неблагодарную работу… и зачем я стал следователем, зачем? Сидел бы конструктором в бюро, без всяких заморочек, а там… там вообще-то работают одни женщины! Много женщин, много. Я был бы серым человечком, неприметным, утром на работу, вечером домой, ждал бы выходных, как нормальный обыватель. Жил бы своей жизнью, общался бы с людьми через чертежи. Как я любил чертить эскизы деталей, что может быть еще романтичнее? Сидишь ночью, одна только настольная лампа преданно освещает путь в ночную тишину и никого более. Карандаш твое оружие, именно оружие, интеллектуальное, в отличие от других остроконечных предметов, символов насилия… да, насилия, а не силы! Одни понты… у всех понты, у коллег, носящих кобуру за поясом… Нет, я не такой, я не люблю оружие, оно неудобно…».