Пламя Яхве. Сексуальность в Библии - Ричард Дэвидсон

Мы видим ḥesed («верность», «любовь») Руфи к Ноемини. Более того, ее (и Орфы) верность уподоблена ḥesed Господа (Руфь 1:8). Воистину она «достойная и сильная женщина» (3:11), под стать Рахили, Лии и Фамари; 4:11–12); она желаннее семерых сыновей (4:15). Удивительным образом Бог избрал ее («ГОСПОДЬ дал ей беременность», 4:13) быть среди прародителей царя Давида (4:18–22), а значит, и родоначальниц мессианской линии (ср. Мф 1:5). В кульминационный момент повествования именно Руфь делает предложение Воозу, а не он ей (Руфь 3:9). «Это предполагает, что женщина имеет равные права с мужчиной. В свете этой особенности чрезвычайно важен факт, что Книга Руфь – одно из немногих повествований, в котором мысли и поступки женщины формируют события, во многом определяющие рассказ».[1031]

Высокую оценку женщин отражают и другие особенности текста. Богодухновенный автор использует многочисленные словесные формулы, которые обычно применялись к мужчинам, но в этой книге – к женщинам.[1032] А вот яркий момент под конец: «мужские и женские голоса» возвещают «ветхозаветное примирение ролей мужчины и женщины, где Рахиль, Лия, Фамарь и Руфь обретают признание как матери царей».[1033] Более того, «Книга Руфь – яркое пятно в темные века Израиля. Подобно оазису в пустыне, Ноеминь и Руфь стоят за здоровую религиозность и этику в эпоху фанатизма и хаоса».[1034]

Есфирь. Рассказ об Есфири не меньше чем рассказ о Руфи показывает, сколь высоким достоинством наделил Бог женщину.[1035] Согласно Промыслу Божьему (хотя имя Бога не упоминается в этой книге), Есфирь «достигла достоинства царского» в урочный час (Есф 4:14) – чтобы спасти евреев от исполнения указа об истреблении, инициированного Аманом при царе Ксерксе. Хотя в глазах царя Есфирь была привлекательна своей внешностью, рассказчик подчеркивает, что ценнее всего в ней была красота внутренняя: верность, мужество и послушание Богу. Характер Есфири – образец поведения в тяжелой ситуации.

Автор уважает Есфирь как женщину мужественную и умную, которая не теряет достоинства даже перед лицом врага и старается повлиять на неустойчивые желания своего деспота-мужа. Более того, автор описывает успешное разделение власти между мужчиной и женщиной, где оба достигают престижа и влияния в общине. В ключевой сцене (глава 4) мужчина и женщина слушаются друг друга. Более того, книга избирает в герои женщину, значимость которой для еврейского народа состоит не в деторождении – такие случаи в Библии можно перечесть по пальцам.[1036]

Аналогичным образом, Сидни Энн Уайт заключает, что поведение Есфири «на протяжении всего рассказа – образец женской сноровки. От начала и до конца она не делает ни единой оплошности… Это образец успешного поведения в полном превратностей мире диаспоры».[1037]

Есфирь – не только образец. Она еще и женщина влиятельная и способная к лидерству. Вначале она ведет себя послушно, но «по мере развития рассказа ее характер раскрывается, и от послушания она переходит к инициативе. Именно она заповедует пост, разрабатывает и осуществляет план. И в конечном счете она устанавливает праздник Пурим. Есфирь берет на себя ответственность».[1038] Во второй половине книги она «решительна, активна в политической сфере и уверена в своих силах».[1039] Влияние Есфири видно также из акцента на ее мудрость: рассказчик создает сложные аллюзии на историю Иосифа, чтобы охарактеризовать Есфирь как мудрую героиню.[1040] И наконец, согласно эпилогу книги (9:16–32, особенно стих 32), Есфирь «наделена властью кодифицировать и устанавливать для последующих поколений празднования, начатые еврейским населением в целом».[1041]

Следует помнить и Вашти, «невоспетую героиню».[1042] Вашти – «редкая женщина, которой удалось настолько сохранить мораль и чувство собственного достоинства, что она была готова, рискуя головой, отказать своему господину и не показать свое тело собравшимся… Вашти показала, что надо прежде всего следовать собственной совести и даже в самых крайних обстоятельствах не отказываться от человеческой свободы». Вашти «выше всех царских подхалимов и преданных наложниц, единственный человек во всем окружении царя, который может дать ему мудрый и объективный совет, а не говорить вместе с остальными ему лишь то, что он хочет слышать».[1043]

Книга Иова. Среди главных героев Книги Иова нет женщин, но интересны образы жены и дочерей Иова.[1044] Создается впечатление, что когда на Иова и его семью обрушились бедствия, жена предложила ему сдаться и погибнуть: мол, уж лучше остаться честным, хотя бы даже и пришлось похулить Бога.[1045] Иов отвечает: «Ты говоришь как одна из безумных» (Иов 2:10). Однако это несогласие с ее словами не унижает ее как личность. Можно даже усмотреть здесь определенную иронию.[1046]

Удивительным образом утверждается статус женщин в эпилоге. Описывая события после исцеления Иова, рассказчик перечисляет лишь имена его новых дочерей (Емима, Кассия и Керен-гаппух), а не сыновей (42:13–14). «Описать акт наречения, среди прочего, значило подчеркнуть важность данного рождения, данного ребенка»[1047] – следовательно, здесь делается акцент на ценность дочерей, а не сыновей. Более глубоко понять высокую оценку женщин позволяют имена этих дочерей. Иов «дает дочерям пленительные имена, соответствующие их славной красоте: Яркий День (или, возможно, Голубка), Кассия (разновидность благовоний) и Рожок для сурьмы (порошок, которым подводили глаза). Эти экзотические имена не имеют отношения к благочестию. Они говорят о новом мире, обретенном Иовом, – мире красоты, аромата, косметики – женского изящества».[1048] Дочери Иова также получают наследство среди своих братьев (42:15) – процедура, «не имеющая параллелей в литературе древнего Израиля».[1049] «В этой значимости женского начала под конец Книги Иова есть нечто замечательное… За дочерями остается едва ли не последнее слово. Они появляются как светоносные образы во сне: мы не можем понять, почему они столь значимы, но знаем, что они значимы».[1050]

Псалмы.[1051] Местоимения первого лица («я», «мы») и глагольные формы первого лица в Псалтири не имеют указания на род. Соответственно, эти псалмы подходят для пения как мужчинами, так и женщинами. Не исключена возможность, что женщины (в традиции Мариам, Деворы и Анны) сочинили какие-то из псалмов без надписаний. Мы находим несколько упоминаний об участии женщин в богослужении древнего Израиля. В Пс 148:12–13 девицы (bĕtûlôt) «хвалят имя ГОСПОДА». Псалом 68:26 (СП 67:26) описывает певцов, шествующих в святилище; певцов сопровождали музыканты, и среди них «девы (ălāmôt) с тимпанами». Надписание Псалма 46 (СП 45) содержит указание «согласно Аламот (ălāmôt, «молодым женщинам»). Песнь».[1052] Возможно, имелось в виду, что псалом должны петь женщины. Если так, то «женщины в общине, которые сохранили данный псалом, призваны возвещать, что «Бог – нам (женщинам. – Р. Д.) прибежище и сила» [Пс 46:2 (Пс 45:2)]… Когда эти псалмы исполняются женскими голосами и когда женщины утверждают эти предания как свои, тогда Бог, названный предками «Богом Иакова», становится прибежищем и силой женщин».[1053] Связь женских голосов с псалмом, наполненным такой силой, утверждает достоинство женщин-певиц, на которых возложена данная богослужебная роль.

В Псалмах много и других женских образов. Отметим уважение к материнству [35:14 (СП 34:14); 48:7 (СП 47:7); 127:3], тему Бога как защитника вдов [68:6 (СП 67:6); 78:64 (СП 77:64); 94:6–7 (СП 93:6–7, 20–23);146:9 (СП 145:9)] и неплодных [113:9 (СП 112:9)]. Мы читаем о женах, почтенных женщинах и царицах [45:10–16 (СП 44:10–16)], дочерях [106:37–38 (СП 105:37–38); 144:12 (СП 143:12)], девах [78:63 (СП 77:63)] и рабынях/госпожах [123:2 (СП 122:2)].

В богословском плане заслуживают внимания два утверждения о статусе женщин в общине.

Псалом 128 (СП 127) – один из псалмов восхождения, воспевавшийся паломниками на пути в Иерусалим – возвещает благословения боящимся Господа (стих 1). Одно из благословений касается жены: «Жена твоя, как плодовитая лоза, в (буквально «во внутренней части (дома)»: yĕrēkâ)[1054] доме твоем» (стих 3). Женщина пребывает в самом центре, самом средоточии дома.[1055]

Псалом 68:12 (СП 67:12) – стих, который почему-то обошли вниманием в основных феминистских толкованиях Псалмов – включает в высшей степени позитивную оценку женщин как вестниц слова Господня: «Господь дает слово: провозвестниц великое множество». Почему же на это место не обращают внимание? Возможно, причина состоит в том, что в большинстве современных переводов на английский язык теряется женский род «множества» (впрочем, он отражен в «Новой американской стандартной Библии»). А между тем речь идет о целом сонме проповедниц/благовестниц!