Белый шиповник - Наталия Орбенина

Вязкое однообразие жизни прервал резкий звонок в парадную дверь. Дворник, он же швейцар, оторопел, так давно никто сюда не заходил и не звонил. Вошли два господина благообразного вида, один в дорогом штатском платье, другой в полицейском мундире. Второго дворник признал – следователь Сердюков. Стало быть, опять о покойном хозяине говорить будут.

– Пожалуйте, господа!

На звонок вышла горничная приняла шляпы и отправилась доложить.

– Барыня ждут вас в библиотеке! – вернулась она через несколько минут.

Гости прошли в указанное помещение. Комната тонула во мраке, на полках громоздились пыльные фолианты, к которым уже давно не прикасались. Вскоре к ним вышла хозяйка. Невзрачное серенькое платьице, волосы, небрежно скрученные в пучок, на носу пенсне. Ну совершеннейшая старуха! Точно за год постарела на двадцать лет! Хотя, вероятно, она просто стала выглядеть на свои годы. Ведь ей уже было за пятьдесят!

– Чем обязана, господа? – проскрипела княжна. – Вероятно, ваш визит связан с делом о смерти моего незабвенного племянника, так, господин Сердюков ?

Она жестом пригласила их сесть.

– Так точно, сударыня. Продолжаем искать мотивы этого поступка.

– Вы полагаете, имел место злой умысел? – как-то безучастно спросила Татьяна Аркадьевна.

– Да-с, но только по отношению к другому лицу, с которым покойный был тесно связан. – Сердюков пытался поудобней устроить в кресле свое длинное нескладное тело.

– Однако прошу меня простить, я не представил вам моего товарища. Это Роев Владимир Иванович.

Второй молчаливый гость поклонился.

– Сдается мне, что мы знакомы с княжной, – проговорил он, – припомните, давно это было, встречались мы в загородном доме у Ковалевских. Ведь вы им соседи.

– Да, вероятно, но я плохо помню вас! – Княжна слегка пожала плечами.

– Может, жену мою помните, тогда она была Надей Ковалевской?

– А, так вы на ней женаты? – Татьяна Аркадьевна продолжала оставаться безучастной.

– Был женат. Супруга погибла, ее убили.

Кстати, недалеко от вашей дачи, в прошлом году, – с усилием произнес Роев.

– Так вот почему вы здесь! Я сочувствую вам, господин Роев! Это ужасная потеря!

Страшная смерть для молодой цветущей женщины!

Княжна зябко повела плечами, позвонила и приказала горничной принести шаль. Когда длинная вязаная шаль была принесена, она закуталась в нее почти целиком, хотя в комнате было достаточно тепло.

– Вас знобит, княжна, вы нездоровы? – осведомился Сердюков.

– Нет, все в порядке. Теперь я часто мерзну, годы, вероятно, берут свое.

Она странно усмехнулась какой-то внутренней мысли.

– Так что вы хотели узнать, господа?

– Накануне своей гибели ваш племянник находился на даче, это подтвердила прислуга. Мы выяснили, что это как раз те дни, когда пропала и была убита Надежда Роева.

– Вы хотите сказать, что Эжен ее убил?

Сердюков насторожился. «Эжен!» Подпись в записке он почти разобрал, и теперь слова Верховской подтвердили его догадки.

– Я пока ничего не утверждаю, я излагаю факты, – бесстрастно продолжил Сердюков. – Госпожа Роева была вызвана на дачу запиской, приехала на станцию и не стала брать извозчика, а пошла пешком по темной пустынной дорожке через лес. Там ее и настигла пуля убийцы. Падая в глубокий ров, она получила несколько переломов и скончалась от полученных ран на дне глубокой ямы. Поэтому ее тело долго не могли найти.

– И вы полагаете, что это Евгений вызвал ее туда запиской и застрелил? Но зачем? – Татьяна Аркадьевна против своей воли уже не могла оставаться равнодушной к рассказу следователя. Лицо ее и шея покрывались пятнами.

– А затем, что Евгений Верховский стрелял, как я полагаю, не в Роеву, а в другую женщину.

Именно ей и предназначалась записка. Но она странным образом попала к Роевой, и это обстоятельство ее и погубило.

– Для полицейского у вас слишком богатое воображение! – насмешливо произнесла княжна. – Как он мог ошибиться?

– Темно. Женщины приблизительно одного роста и, что важно, вероятно, похоже одеты.

– Занятно! – Голос княжны приобрел металлические оттенки. – Но что же Роева? Как она не могла понять, что записка предназначена не ей?

– А у вас цепкий развитый ум, такой же, как мое воображение! – заметил вполне доброжелательно Константин Митрофанович. – Я долго разбирался с запиской и понял, что, вероятно, в ее начале не стояло именного обращения, а само содержание носило обтекаемый характер. Тем не менее Надежда Васильевна, находясь в волнении, не могла мыслить критически и бросилась к своему возлюбленному. Вы ведь знали об их связи, не так ли, княжна?

Татьяна Аркадьевна окинула присутствующих долгим взором.

– Вероятно, для господина Роева этой тайны уже не существует, не так ли?

Владимир Иванович сдержанно кивнул в ответ.

– Что ж, значит, я могу говорить более откровенно! Да, у моего племянника была интрижка с вашей женой, сударь! Но это не мотив для убийства! Мало ли дамочек кружило около такого интересного мужчины!

У Роева желваки заходили ходуном, но он сдержался и постарался говорить как можно спокойней.

– Попрошу вас, сударыня, избегать обсуждения поступков и действий моей покойной жены! Тем более что вы умышленно искажаете суть этих отношений. Как ни дико прозвучит это из уст отвергнутого мужа, но я теперь понимаю, что двигало Надей. Не берусь говорить о князе, но Надежда Васильевна находилась под влиянием совершенно безумной страсти. Это чувство оказалось такой силы, что совершенно парализовало разум, уничтожило материнский и супружеский долг, разрушило не только ее собственную жизнь, но и жизнь всей нашей семьи! Впрочем, я не знаю, понимаете ли вы меня?

– О да! – с неожиданным жаром воскликнула Татьяна Аркадьевна. – Поверьте, я знаю, что такое разрушающая сила страстей!

– Вы подразумеваете собственные чувства, княжна? – осторожно, точно прощупывая путь в темноте, спросил Сердюков.

Вместо ответа Татьяна Аркадьевна встала с кресла, подошла к окну, но тотчас же остановилась.

– После того.., совершенно не могу смотреть в окно. Мне кажется, что он еще там, – произнесла она глухим голосом.

– Сударыня, мне придется коснуться чрезвычайно деликатных материй. – Следователь подошел к женщине и слегка наклонился. – , Ведь вас с покойным связывали гораздо более близкие отношения, нежели просто родственные?

Она метнула на него острый взгляд.

– Вы не смеете совать туда свой длинный нос! Наши отношения совершенно никого не касаются! Это сугубо личное дело! Я вырастила и воспитала его! Я была для него самым близким и верным другом! – В ее голосе снова зазвенели визжащие ноты.