Видеоунтерменш - Александр Селин

– Да-да, спасибо. – Роман повертел папку в руках. – Хорошая папка, тяжелая, плотная, с солнышком в уголке. Вообще-то папка не моя. Она апоковская. Два года назад мне досталась, когда из «Видео Унтерменшн» уходил. Вот, елы-палы, что ни предмет, то напоминание о нашем «благодетеле». Скажи, у тебя в доме фотографии Александра Завеновича случайно не имеется?

– Не имеется. А тебе зачем?

– Да так. На газовой плитке сожгли бы. Какой-нибудь ритуал придумали бы с выносом мусора, оскверняющего дом. Твою квартиру надо беречь от посягательств нечисти, Сережа. Чувствую, что другого убежища у нас не будет.

В это время раздался продолжительный звонок в дверь. Друзья переглянулись.

– К тебе кто-то должен прийти? – с настороженностью в голосе спросил Роман.

– Нет вроде… Может быть, мать приехала? Хотя странно… Обычно заранее предупреждает, звонит по телефону… Да и ключи у нее есть… Соседка?

– Спроси, прежде чем открывать.

Садовников подошел к двери.

– Кто там?

Несколько секунд молчания. Послышался шепот и возня, прежде чем прозвучал вопрос:

– Тамбовской картошки не надо, хозяин?

Сергей побледнел, обернулся, посмотрел на Романа, который тут же тихонько открыл чемодан и полез за «Вальтером».

– Спасибо, не надо! – громко произнес Сергей.

– Хорошая картошка, хозяин, белая, рассыпчатая.

– Спасибо, не надо! Картошки у нас полно.

Опять послышался шепот, затем шаги. Кто-то удалялся. Именно сейчас Сергей пожалел, что до сих пор так и не вставил дверной глазок.

– Да что это за чума за такая?! – закричал Руденко, убирая «Вальтер» во внутренний карман. – Там, на моей квартире тебе тоже тамбовскую картошку предлагали?!

– Да… но… как бы дело известное, – пожал плечами Сергей. – В это время многим предлагают…

– Но почему именно тамбовскую?!

– Наверное, потому, что под Тамбовом растет хорошая картошка…

– Ты уверен?! Ой, что это я…

В это время затрещал телефон.

Сергей подошел к аппарату, но почему-то так и не решился взять трубку. Телефон на время затих. Но потом зазвонил снова, долго и настойчиво. Трубка не поднималась. Затих опять.

– Если опять позвонят, возьмешь трубку, – процедил сквозь зубы Роман. – Но если в трубке будет молчание, то я уеду отсюда. Нечего обманывать себя. Эти хвосты притащил за собой я. Поеду к себе домой и разберусь в открытую. Буду стрелять в любого, кто предложит тамбовскую картошку.

Телефон опять зазвонил.

– Ну! Бери!

– Алло! Сережа! Здравствуй! – В трубке послышался веселый голос профессора Полянского.

– Здравствуйте, Марк Соломонович.

– Хорошо, что я тебе дозвонился, – радовался Полянский. – Тут такая забавная новость, что нет сил держать в себе! Можешь себе представить, ко мне опять приходили за материалами про Владимира Красно Солнышко! И как ты думаешь, откуда?

– Кто-нибудь из «Видео Унтерменшн».

– Как ты догадался?

– Не знаю…

– Ну вот, так оно и есть. Приезжали господа Юрий Эзополь и Александр Буревич. Их всех что, жареный петух в одно место клюнул? Они там что, все с ума, что ли, посходили?

– Наверное, посходили…

– Так вот, – хохотал Полянский, – Я им сначала хотел сказать, что все материалы уворованы вашими коллегами, господами Гусиным и Афанасьеу. Но потом, узнав, что мне хотят предложить денег, сказал, что Гусин и Афанасьеу своровали только часть материалов. А самое ценное осталось у меня. Я им дал отксерокопировать переплет про Святополка Окаянного и убийство Бориса и Глеба. В общем, вручил им «гарнитур генеральши Поповой». Как ты думаешь, я правильно поступил?

– Правильно. Если платят, то правильно, – поддержал его Сергей.

– Это еще не все, – продолжал Полянский. – Буревич с Эзополем пригласили меня отдохнуть на Селигере. Вот на днях. И дали пригласительный билет. У них там состоится какое-то корпоративное торжество. Как ты думаешь, почему бы не отдохнуть?

– Не знаю. С этими людьми трудно отдохнуть, Марк Соломонович.

– Да черт с ними! Я там вообще ни с кем общаться не собираюсь. Использую возможность погулять на природе… Кормят-то в пансионате хорошо?

– Да. Кормят хорошо…

– Ну ладно. До свидания. Если произойдет что-нибудь интересное, позвоню, – завершил разговор Полянский.

Положив трубку, Сергей посмотрел на Романа.

– Что там такое? – одними губами спросил Роман.

– А ты не слышал? Полянский звонил. Эзополь с Буревичем приходили за «Красным Солнышком»…

Сергей с ужасом заметил, что лицо у его друга прямо на глазах стало покрываться багровыми пятнами, губы задрожали, а ладони собрались в кулаки. Такое случается с людьми в преддверии беспощадной драки без правил. Помести его в таком состоянии на Шаболовку, Роман наверняка разметал бы по углам весь этот скотный двор, и не спасла бы ни Эзополя, ни Буревича никакая охрана. Говорят, в японских заводских цехах во избежание неприятных инцидентов устанавливают чучело начальника, а рядом кладут палку, чтобы по окончании рабочего дня любой сотрудник мог это чучело поколотить. Сергей сожалел, что у него в квартире не было ничего подобного. Разве что в кладовке хранился старый, запыленный плюшевый медведь… Впрочем, при чем тут медведь? У Романа хватило бы благородства, чтобы удержать себя от расправы с безобидным, ни в чем не повинным плюшевым мишкой…

– Это все… Это амбец… – Руденко заходил по комнате взад-вперед. – Это чума! Это зараза! Это чума! Они все…

Он схватил апоковскую папку с изображением солнышка в уголке, еще раз посмотрел на нее, затем изо всех сил ударил об угол стола. Что-то хрустнуло. Черная облицовка, отклеившись, отлетела. Словно кленовые листочки в осеннюю безветренную погоду, кружась и покачиваясь, опустились на паркетный пол три пожелтевших от времени бумажных листа. Друзья переглянулись. Это были чертежи владимировской скуфети.

Глава 21 Искушение

– Рома, что ты делаешь?! Рома, не вздумай! Остановись! Пропадешь!!

До лавочки, на которой сидел Роман, Сергей не успел добежать метров сорок. Чудовищный взрыв поднял высоко в воздух куски крыши и еще тысячу предметов, которые закрутились и разлетелись, с грохотом падая на мостовую, оставляя над бывшим зданием расплывающееся грибообразное облако. Две боковые стены Доронинского МХАТа выстояли, но весь фасад с кусками бетона, арматуры и человеческими телами вынесло на Тверской бульвар, завалив машины, застрявшие в пробке. Стекла у соседних домов повылетали вчистую, в том числе у здания театра Пушкина, расположенного почти напротив. Люди, сбитые взрывной волной, поднимались с тротуара и с криками ужаса бежали прочь. Сам же Руденко, уронив голову, по-прежнему сидел на лавке. Получивший легкий тепловой ожог, Сергей наконец подбежал к нему. Колено у Романа было разбито долетевшим обломком мраморной плитки. Из одного уха стекала тонкая струйка крови. Застывшая кисть правой руки сжимала дистанционный пульт.

Сергей надавил ему пальцем за ухом. Роман очнулся.

– Черт, в ушах звенит, – спокойно произнес он. – Я не хотел так близко подходить, но первый радиопульт не сработал… Плохой из меня радиолюбитель… Устроился поближе, как видишь, для верности… Все равно не сработал… А вот дублирующий не подвел. Ура.

Он оглядел всю панораму из кусков бетона, почерневшего стекла и частей обгоревших тел, валявшихся вокруг, а также застрявших в ветвях деревьев. Одобрительно кивнул, словно принял лабораторную работу по химической физике у самого себя.

– Не очень-то сдержал я обещания, Сережа. Неправильно рассчитал конфигурацию взрывчатки. Машины пострадали. Да и с количеством шашек переборщил. Заложил в два раза больше, чем изначально планировал. Видишь, как из фасада все повыносило… Ну да ладно.

– Это бесчеловечно.

– Нет. Это человечно, – улыбнулся Роман. – Вон, посмотри на них.

Взглядом указал на валявшиеся неподалеку трупы и куски трупов. Одежда на погибших почти полностью обгорела, обувь поотлетала. И Сергей с ужасом увидел, что каждая нога, лежащая на асфальте или в траве, заканчивалась не пяткой, а маленьким копытцем. Над каждой задницей, если таковая попадалась в поле зрения, свисал хвостик.

– Я же тебе говорил, что все телевизионщики – ведьмы, нечисть… Это у них только рожи якобы человеческие и одеваются хорошо. Одевались…

– Может, атавизмы?

– Так не бывает, чтоб у всех…

Роман попробовал встать. Получилось только с помощью Сергея. Прихрамывая, он приблизился к валяющимся телам.

– Так… Это, кажется, господин Гусин… А это, если не ошибаюсь, Болгарин… Прекрасно, прекрасно… О-о, какой трофей! – Он поднял округлый потемневший предмет. – Голова Евгения Вагановича! Не узнаешь?

Голова была сильно изуродована, но распознать можно…

– Бедный Йорик! – Роман погладил обожженные волосы любимца публики. – Я знал его, Горацио! Человек бесконечно остроумный, чудеснейший выдумщик… Здесь были его губы… Где теперь твои шутки? Твои дурачества? Твои песни? Твои вспышки веселья, от которых всякий раз хохотал весь стол?