Подземелья Лубянки - Александр Хинштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И еще об одном обстоятельстве забыли пропагандисты – вряд ли намеренно, скорее не до этого им было в горячке войны. Что сталось с третьим бойцом, отправившимся поджигать Петрищево? Командир Зоиной группы, Борис Крайнов, как мы помним, вернулся обратно в лес. Зою поймали и казнили немцы.
Но был ведь и третий – 18-летний Василий Клубков. Может быть, он тоже герой, только об этом пока никто не знает…
Все вскрылось даже раньше, чем кто-то мог предположить.
Из протокола допроса командира группы в/ч 9903 Бориса Крайнова:
«Вопрос: Какие были отношения между Клубковым и Космодемьянской?
Ответ: Взаимоотношения Космодемьянской с Клубковым были обостренные; почему-то она все время с ним ругалась, даже за всякую мелочь.
Вопрос: Какое настроение Клубкова было в момент направления его на задание?
Ответ: На задание Клубков шел неохотно, один идти не хотел, и пошел только лишь под моим нажимом, и после того, как я его убедил в необходимости выполнения заданий и приказа».
Вопреки всем ожиданиям красноармеец Клубков не пропал… Звание Героя было присвоено Зое 16-го февраля. А уже через четыре дня, 20-го февраля, Клубков неожиданно объявляется в Москве, в штабе разведотдела Западного фронта.
Он рассказывает свою историю, лихую, полную авантюрных поворотов и виражей. Оказывается, после того, как поджег он избу в Петрищево и побежал обратно в лес, его схватили немцы. А потом…
Процитируем объяснительную, написанную Клубковым на другой день по возвращении в Москву:
«Утром 27-го (ноября – Примеч. авт.) меня повезли в штаб в Можайск. Допрос не проводили, а посадили в амбар. Ночью 28.11.1941 мы проломали пол и бежали. Двадцать девятого, заночевав в стогу соломы, пошел на Москву. В пути меня задержали немцы и повезли в лагерь в гор. Можайск, где находились около 2000 человек.
В лагере я пробыл до 12 декабря 1941 г., откуда поездом повезли в Смоленск. 16 числа прибыли в Смоленск и разместились в лагере военнопленных. В начале января перевели на работу на ж-д, где грузили уголь. Проработал 6 суток и сбежал. Снова начал пробираться к Москве.
В г. Облогино на 9-10 сутки (16-20 января) нас задержали полицейские и привели к старосте села. В этих же числах (число не помню) через 2-3 часа на машине отправили в Смоленск. Я спрыгнул из кузова и пошел по направлению к Москве. (…) 20 февраля я прибыл в Москву».
Нехитрая арифметика: если верить словам Клубкова, за четыре месяца он трижды бежал из плена. Это в лютые-то морозы! Избитый и полуголый!
Подобным везением может похвастаться только какой-нибудь герой Жюля Верна. Целые дивизии – да что дивизии! армии! – оказываются в плену. Не возвращается практически никто. И только Клубков, словно птица Феникс, неизменно возрождается из пепла.
Особисты подробно расспрашивают его о судьбе Космодемьянской. Но Клубков утверждает, что он ничего про нее не знает «с тех пор, как разошлись для поджога деревни, занятой немцами». Странно. По логике вещей, между двумя задержанными поджигателями должны обязательно были провести очную ставку. Вновь и вновь задают Клубкову каверзные вопросы. Вновь и вновь, как пономарь, он повторяет одно и то же.
«Я поджег один дом, где ночевали немцы. После того, как я поджег дом, я побежал на сборный пункт, в лес. В лесу были немцы, которые набросились на меня и взяли в плен».
Стоп! Вот вы и попались, гражданин Клубков. кто-то из вас врет – либо вы, либо ваш командир, Борис Крайнов, ведь Крайнов утверждает прямо противоположное: «Клубков своего задания не выполнил, его участок деревни подожжен не был».
«Известно ли вам, почему Клубков не выполнил задания?», – спрашивают у Крайнова.
«Мне Клубков об этом рассказывал после того, как он возвратился из плена в Москву, – отвечает командир. – Клубков мне говорил, что он, подойдя к цели, заметил немцев и возвратился к другой цели, но так как уже часть деревни горела, он ушел на сборный пункт, где я его ожидал, но был по пути в 100-150 метрах от сборного пункта задержан немцами».
Эти показания как-то не вяжутся со словами Клубкова. Вначале ведь он говорил, что был схвачен после того, как поджег дом. Теперь выясняется, что он ничего не поджигал.
«Возвратившись из плена, Клубков рассказывал вам что-либо о Космодемьянской?» – продолжают интересоваться у его командира.
«Клубков, возвратившись из плена, в разговоре со мной ничего о Космодемьянской не рассказывал и ее судьбой не интересовался, даже не спросив у меня, где она и что с ней».
Поразительное равнодушие! Подвигом Зои восхищается вся страна, и только ее боевому товарищу судьба героини оказывается безразличной. Нет, так советские люди не поступают!
Подозрений накопилось более чем достаточно. 2 марта 1942 года начальник Особого отдела НКВД Западного фронта Л. Цанава[144] санкционирует арест Клубкова. В бумаге написано четко – статья 58 УК РСФСР, пункт 1; измена Родине…
…У него было достаточно времени, чтобы вспомнить все. С какой-то фотографической, что ли, ясностью всплывали в памяти события той страшной недавней ночи.
Снова и снова видел он, как входит в Петрищево. Видел лица немцев – четко, как в кино. Слышал лай деревенских собак, смешанный с германской речью…
Он потерял уже счет времени, день смешался с ночью, сон с явью, допросы сменяли один другой, и кошмару этому, казалось, не будет ни конца, ни края.
Когда приводили его от следователя обратно, в маленькую, ставшую теперь для него домом камеру в Новинской тюрьме, он, как подкошенный, падал на жесткую шконку, засыпал в забытьи, и всякий раз надеялся, что увидит во сне родную деревню… Или на худой конец не будет никакого сна, а только черная, всасывающая пустота. Но кошмар ноябрьской ночи не отпускал его, с каждым разом терзал все сильнее.
Уже на первом же допросе он начал признаваться в содеянном – «колоться», как именовал процесс этого самоистязания его следователь.
Он рассказал, как поймали его немцы. Как начали избивать. Как привели на рассвете Зою.
«Стали спрашивать, знаем ли друг друга. Я сначала отрицал, а потом, после того как меня избили, я сказал, что знаю ее. Ее также избили, и она сказала, что знает меня. Сказал я также, что вместе с Зоей шли поджигать деревню. Далее офицер стал спрашивать, откуда и кем послан. Я сказал, что воинской частью, ни названия, ни места расположения части не сказал. (…) Затем Зою увели».
В кабинете у следователя смрадно. Пахнет махоркой, сыростью и чем-то удушливо тяжелым, давящим.
– Дали ли вы немцам подписку о своем согласии работать в немецкой разведке? – устало спрашивает его следователь. Такой вопрос задают любому, кто попадает в этот кабинет, только откуда это может знать 18-летний крестьянский паренек.
Клубков наклоняет голову в пол. Мир окончательно теряет свое равновесие.
Да, – коротко и мрачно бросает он.
Из протокола допроса В. Клубкова:
«Меня увезли в Смоленск и направили в школу разведчиков. По прибытии я дал подписку, написанную по-русски, в которой было указано, что я обязуюсь не убегать и работать на благо германской области (так в документе – Примеч. авт.)».
Второй допрос, в тот же день. Следователи пытаются взять предателя измором. «Говорите правду, – требуют чекисты, – Какое задание вы получили от немецкой разведки?».
«Я ранее показал неправду, – сознается Клубков. – Из школы я не убежал, а меня вызвал один из начальствующих лиц школы разведчиков вместе с одним б. (Бывшим. – Примеч. авт.) красноармейцем военнопленным, по имени Музыченко Николай Егорович, из кулаков. Нам вдвоем было дано задание узнать численность советских войск и вооружения в Барятино. Музыченко ушел в Каменку и сказал мне, чтобы я туда пришел также 28 января в 12 ч. дня. Я не пришел и пошел в Кунцево, где находился штаб разведотдела».
И вновь все очень похоже на правду – в те дни немцы засылают перевербованных красноармейцев сотнями: недостатка в «материале» у них нет. Вполне возможно, что Клубкову действительно не давали никакого серьезного задания – инструкции он должен был получить у своего напарника, уже имеющего опыт шпионских рейдов за линию фронта. Вроде все так. Но, с другой стороны, как можно верить человеку, раз за разом меняющему показания? «Прессовка» продолжается.
5 марта Клубков вынужден был признать, что в момент задержания он сообщил немцам «месторасположение своей части, количество личного состава.» Рассказал о том, что «эта часть готовит бойцов и перебрасывает их в тыл немецких войск для выполнения специальных заданий командования Красной Армии, для проведения диверсионной и разведывательной работы. (…) Кроме этого, рассказал о полученных заданиях, назвал фамилию своего командира группы Шикрова и выполняющих с ним задание бойцов – Зою и Бориса, фамилии их не назвал, т.к. не знал».
