Хольмгард - Владимир Романовский

Годрик что-то проворчал по-бриттски, нахлобучил шапку Дира, и потопал к двери.

— Э! Шапку мою не тронь! — сказал Дир.

— Придержатель пустого кошелька моего да не изволит серчать, что иду я на дело бранное в его шапке. Ибо как память о любимом придержателе головной сей убор есть в понимании моем.

Хелье повел Годрика прямо к небольшой ладье, кою даровал ему давеча Ярослав — по просьбе и для личных нужд. На этой ладье Хелье, пока плыл к Новгороду, два раза чуть не перевернулся и один раз чуть не налетел на прибрежные камни, несмотря на то, что так и не решился развернуть парус — шел на веслах, ближе к берегу. За последние полгода Хелье сильно возмужал и окреп, хотя на внешнем его виде это пока сказывалось мало. Памятуя об уроках Старой Рощи, ежедневный часовой комплекс упражнений изменился — больше времени занимала собственно разминка, во избежание растяжений. И все же он не рассчитал недавно обретенные дополнительные силы и четырежды, злясь на течение, ветер и собственную неумелость, приставал к берегу, чтобы передохнуть.

Годрик презрительно осмотрел ладью и сказал так:

— Ужасное корыто. Плоскодонку сколько не подталкивай, толку никакого.

Тем не менее, после того как Хелье под руководством сидящего у руля Годрика развернул и укрепил парус, а Годрик, передоверив ему руль, что-то подправил и передвинул, ему одному ведомое, ладья лихо пошла на север, чуть кренясь на стьйор-борд и хлопая плоским дном о покатые волны Волхова. Начало смеркаться.

По прохождении более половины пути ветер стих, ход ладьи замедлился. Взошла луна. Годрик, время от времени посматривающий по сторонам, разглядел в лунном свете нечто, далеко позади.

— Парус, — сказал он.

Хелье, сколько ни всматривался, ничего разглядеть не смог, но он очень верил в годриковы способности.

— Большой?

— Драккар, — ответил Годрик.

Ну, драккар и драккар. Идут себе вояки — может, очередная партия варангов покидает Новгород, обидевшись на неуплату. Глупо, правда — если выехать утром, то можно заночевать в Старой Ладоге, а так, ночью? Ночью ходят на ближние цели.

Ближние цели. Драккар, идущий на ближние цели. Вскоре Хелье и сам разглядел парус — очень далеко. Но поскольку раньше он его разглядеть не мог, то и значило это, что драккар движется быстрее ладьи. Ближняя цель, к которой спешат.

— А много их там, в драккаре? — спросил он.

— Не знаю. Не видно.

— Совсем не видно?

— Совсем.

— Не может быть. Годрик, ты вглядись. На них же шлемы, они отсвечивают.

— Стало быть, нет на них шлемов.

Драккар, быстро идущий к ближней цели с командой без шлемов. Стало быть, не варанги. Или не воины. А может и варанги, и даже воины, но война у них иная. Такая война, когда нападают внезапно, желательно сзади, бьют в спину так, чтобы было поменьше крику, забирают только нужное, и исчезают. Знаем мы эту войну.

— Годрик, — сказал Хелье. — Нельзя ли сотворить какое-нибудь специальное бриттское чудо, чтобы нам идти быстрее драккара?

Сообразительный Годрик понял, что дело неладно.

— Можно попробовать, — предположил он.

— Ты попробуй.

— Возьми руль.

Некоторое время Годрик возился с парусом и мачтой. Затем он полез под палубу и с трудом выволок оттуда какой-то сундук.

— Что это? — спросил Хелье.

— Лишний вес, — объяснил Годрик. — Помоги.

Хелье подумал — не открыть ли сундук? В сундуках, бывает, лежат весьма нужные, или интересные, грунки. Но решил — леший с ним. Вдвоем они с большим трудом приподняли его и перевалили через борт. Сундук закачался на волнах и остался позади.

— Сядь-ка к корме, — сказал Годрик. — Раньше в тебе весу меньше было. А во мне, наверное, больше. Посмотрим. Так. Идет хорошо. Лучше нельзя — мы и так можем перевернуться, если волна подпрыгнет повыше. Не люблю я плоскодонки. И реки не люблю.

Ладья пошла быстрее. Остальной путь занял около часа. Под конец луна зашла за облако и Хелье едва не пропустил момент, когда нужно было повернуть к берегу. Ладью следовало загнать в камыши севернее тропы, ведущей к дому болярина Викулы. Потеря времени компенсировалась тем, что высаживающиеся в нужном месте не обнаружат сразу по высадке, что их опередили.

Пока они шли через спокойные заросли а затем заступили на тропу, Хелье раздумывал — не слишком ли он стал подозрителен последнее время. Мало ли драккаров торчит у новгородской пристани! В городе полно ратников — не только варанги и дружина, но телохранители, сопровождающие, да и просто ищущие заработка и профессионального удовлетворения, и вернувшиеся из походов — Новгород стоит на перепутье, через Новгород ходят из всех стран во все страны. Парус на Волхове? Подумаешь. Странно, что один, а не три дюжины. В общем, ежели так дальше пойдет, ты скоро сам себя начнешь подозревать в заговоре каком-нибудь.

Рассуждая таким образом, он понемногу успокоился. Вскоре они с Годриком вышли к дому Викулы. К неудовольствию Хелье три окна гридницы ярко светились. На три аржи видать. И не лень же было зажечь — свечей сто, небось. Да и вообще в такое время спать надо, а девушки сидят да сплетничают. Дуры.

Цепной пес рявкнул настороженно, и Хелье на него прикрикнул. На стук вышла заспанная служанка и сообщила, что болярыня с подругой в гриднице, как будто это и так не было понятно.

— Хелье!

Любава поднялась, подбежала, и порывисто обняла его. Он погладил ее по волосам, огляделся, кивнул улыбающейся нахально Белянке, и спросил:

— Всё спокойно?

— Кто это с тобою? — спросила Белянка, разглядывая Годрика.

— Я спрашиваю, все спокойно?

— Да, да, — успокоила его Любава. — Все хорошо, тихо.

— Это свир у вас?

— Да.

Хелье шагнул к столу и налил в кружку Любавы свир. Выпил залпом.

— Кончается, — заметила Белянка. — У меня нет ключей от погреба. Жаль. Надо бы послать Кира, но он куда-то пропал.

— Это холоп твой? — спросил Хелье. — Тот самый?

— Да. С утра куда-то пошел, и до сих пор его нет, — озабоченно сообщила Белянка.

— И часто он так отлучается?

— Да вроде в первый раз нынче.

Хелье поставил кружку на стол. Конечно же, Кир, парень молодой и увлекающийся, мог застрять в Верхних Соснах, четыре аржи отсюда, там нынче весело.

— Ты с ним спишь? — спросил он напрямик.

На какой-то момент Белянка потеряла дар речи. Все бы ничего — но в помещении наличествовал посторонний, явно холоп — как же можно при нем!

— Как ты смеешь! — возмутилась она.

— Она с ним спит? — спросил Хелье, обращаясь к Любаве. — С Киром, холопом?

По выражению лица Хелье Любава, более привычная к нему, чем Белянка, поняла, что это серьезный вопрос. Она кивнула.

Хозяйкин любовник в отсутствие мужа отлучился на гуляние вместо того, чтобы ласкать хозяйку — что ж, и такое бывает. И драккары, бывает, ходят по ночам туда-сюда исключительно для того, чтобы сидящие в них полюбовались ночным видом и подышали речным воздухом.

— Уходим, — сказал он. — Собирайся. Быстро. — Он повернулся к Белянке. — Ты тоже. Повозка и конь на месте, или отлучились вместе с Киром? Отвечай быстрее, мне некогда.

Белянка вовсе не была дурой, вопреки мнению Хелье, и поняла, что дело неладно, особенно в свете того, что Любава ей рассказывала давеча.

— Вроде бы на месте.

— Прихвати денег сколько сможешь. Не переодевайтесь, идите в чем есть, обе.

— Но я-то… эта… а… — сказала Белянка.

— Оставайся, если желаешь. Но предупреждаю, сейчас сюда придут и будут допытываться, где Любава. И допытаются. А потом тебя убьют, а дом подожгут. Ах ты, еще и служанка здесь… Годрик, беги за ней, волочи ее сюда.

Годрик выскочил из гридницы.

— Деньги! Быстрее! — прикрикнул Хелье на Белянку, а сам подошел к ставне и стал слушать.

Бесполезно. В лесу опасность слышна хорошо. Но в местах, где наличествуют строения, да и вообще любые творения рук человеческих, сигналы и эхо сигналов путаются, не разберешь, что каждый из них означает.

— Хелье, — тихо позвала Любава.

— Шшш. Не мешай. Кстати, вовсе не обязательно было говорить Белянке, как меня на самом деле зовут.

— Но я…

— Тише.

Нет, бесполезно. Ничего не разобрать. Но он продолжал стоять у ставни и делать вид, что слушает — иначе Любава начала бы задавать вопросы, а разговаривать в данный момент было некогда.

Годрик приволок упирающуюся служанку.

— Никуда я не пойду! — кричала служанка. — Что это еще за вести такие, идти! Ай, пусти, аспид! Пусти, сволочь! Сейчас буду кусаться!

— Годрик, успокой ее, — попросил Хелье.

Годрик, не выпуская служанку, вытащил из сапога нож, взял кричащую женщину за горло, а лезвие приставил ей к щеке.

— Молчи, корова тупая, — успокоил он ее. — Для твоего же… чего?… не помню…

— Благоденствия, — подсказал Хелье.