На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз

 — Вы все отлично выполняете свою работу по охране,  — улыбнулся Лью, с легкостью проехав сквозь их толпу, как через отару овец,  — и я обязательно скажу об этом Баку Уэллсу, когда увижу его в следующий раз.

Имя директора рудника и по совместительству командира отряда кавалерии Теллурида возымело волшебное действие

  — Не забудьте мое имя назвать!  — заорал слюнтяй.  — Кловис Юттс!

   — Шшш! Кловис, баранья ты башка, ты не должен называть ему свое имя.

Лью не мог понять, что, черт возьми, тут происходит. У него было явственное пробуждающее впечатление, что он сейчас возьмет ноги в руки, уедет в Денвер и больше сюда не вернется, пока это всё тут не закончится. Что бы это ни было. Определенно, это выглядело, как чертова война. Он понял: здесь его удерживала возможность. Что-то вроде желания узнать, какую из сторон он примет без всех этих сомнений....

Вернувшись в Денвер, Лью поздно пришел в свой номер, пока он шел по коридору, отметил, что день еще далек от окончания, поскольку в форточку проникал запах дыма горящей листвы, вызывая у него, как всегда, смешанные чувства. Это, должно быть, Нейт Приветт с одной из своих фирменных сигар Ки-Уэст прямиком из Чикаго, совершал свою ежегодную инспекторскую поездку, но как мог пройти уже год, если последний его визит был незадолго до приезда Лью.

 Внизу в анархистском салуне начался разгул, начали они, как всегда, рано. Они пели в разных темпах и с разной высотой, словно группа Конгрегационалистов, даже нельзя было определить, что это за песня. Различимо высокие ноты девушек привносили компонент любительского веселья, словно они предпочли бы танцы практике будничного обмана. Ботинки топали в странном неамериканском ритме. Лью взял за привычку выпивать для социализации пива в конце дня, и мало-помалу начал замечать, что его соблазнили в политическом и, возможно, романтическом смысле, поскольку вокруг него увивалось достаточно анархистских синичек, которых хлебом не корми  — дай посмотреть, что с изнанки у этого мрачного слуги Пинкертона. Сегодня он должен был променять это на встречу с Нейтом, сомнительный обмен.

Лью устало принял подходящее выражение лица и открыл дверь:

 — Нейт, добрый вечер. Надеюсь, я не заставил вас ждать.

 — Всегда есть какой-нибудь отчет, который нужно прочитать. Время никогда не теряется, Лью, если не забыл взять с собой что-то почитать.

  — Вижу, вам понравился «Вэлли Тэн».

 —  После тщательных поисков нашел одну бутылку. Когда ты успел перейти на виски мормонов?

 — Когда ваши чеки начали возвращаться из банка. Кажется, бутылка опустела на шесть пальцев или даже больше, с тех пор, как я смотрел в последний раз.

  — Мужчина в отчаянии утешает себя, чем может, Лью.

   — Что послужило причиной вашего отчаяния, Нейт?

 —  Прочел ваш последний отчет по делу Кизельгура Кида. Перечитал его два раза, на самом деле, очень напомнил мне легендарного Буча Кэссиди и его банду «Дыра в стене». Хотя вы ни разу не назвали эти имена.

 У Лью действительно был длинный день. Нейт Приветт был одним из этих кабинетных детективов, живших с иррациональной верой в то, что где-то в бесконечных залежах гроссбухов со штрафами, планов маршрутов, оперативных журналов и т.п. вдруг засияют, как видение, открывшиеся ответы, но избави вас Господь на самом деле садиться на коня и ехать в сумеречный край.

  — Забавно,  — пытаясь скрыть раздражение в голосе,  — но ситуация Буча Кэссиди  — уже не редкость здесь в последнее время, передайте, пожалуйста, бутылку, спасибо, может быть, здесь даже не просто какой-нибудь один Кид, возможно, здесь множество заговоров бомбистов, не говоря уже о той маленькой армии выпускников психушки, которые всегда с нами  — они сгорают от нетерпения совершить теракт, или не совершить теракт, но их всё равно в нем обвинят  — теракт от имени Кида...

  — Лью??

  — В этом деле, честно говоря, без стакана не разобраться, и оно становится всё сложнее с каждым днем. Я работаю здесь совершенно один, и иногда даже не возражал бы, если бы Недреманное Око со всеми его корпоративными ресурсами забрало это чертово дело обратно...

 — Попридержи коней, Лью, это не так работает, и, кстати, клиенты продолжают нам платить, видишь, каждый месяц, говорю тебе, они счастливы, нет смысла сдаваться, иначе скажут:

 — Он остановился, словно знал о своей опрометчивости.

 —  А! Вот оно что,  — делая вид, что всё понял.  — Ну вы и скряги.

   — Ну... не надо...

  — Всё это время здесь, вдали от огней Мичиган-Авеню, и никогда не подозревал...почему единственное, что я от вас получил  — это специальная трубка для курения опиума...

  — Давай без обид, Лью...

   — Я улыбаюсь, разве нет?

  — Послушай, в Чикаго мы настолько хороши, насколько заслуживает доверия наша информация, которую собирает для нас здесь Региональный Ответственный Детектив Лью Баснайт, со всем уважением, которым ты пользуешься в этой отрасли...

  — Ну вы и задница, Нейт. Без обид.

 —  Теперь, Лью...

  — Удачи, Нейт.

Следующую ночь он провел с «Уокером» в «Арапахо»  — выпивал один двадцатипятицентовый стакан бурбона за другим, наперегонки с пятью другими быстро пьющими людьми, пил столько, на сколько было монет в кармане жилета, его настигло едва ли не религиозное озарение  — допустим, это произошло год назад, он или кто-то другой жил своей жизнью, это было золотое время, он мог бы работать на правильную сторону уже за много лет до этого, а сейчас может оказаться слишком поздно, уже пройдена точка, когда можно было выстоять перед колесом Джаггернаута, катившимся по ухабам страны.

 Позже он вернулся в анархистский салун, и там, как он почти надеялся, был тот посетитель, пославший ему взгляд о неоконченном деле. Возможно, не Кизельгур Кид, но Лью сейчас был в экспериментаторском расположении духа и решил исходить из допущения, что это был он:

   — Купить вам пива?

   — Зависит от того, пришли ли вы уже в чувство.

   — Будем считать, да.

  — Очень скоро все узнают, будет анархистская работа для тебя, брат Баснайт.

  — Можно кое-что спросить? Не то чтобы я собирался вас осуждать, но, говорят, вы умышленно взорвали один или два патрона динамита. Испытываете какие-то сожаления?

 — Только если пострадали невиновные. Но такого никогда не случалось, не из-за меня.

  — Но ведь многие Анархисты уверены, что невиновной буржуазии не бывает...

  — Вы в теме, я вижу. Ладно. Я могу ничего не знать о буржуазии, которая подскакивает и кусает меня, не так уж много их было там, где я вырос, скорее вы назвали бы их крестьянами и пролетариатом. В основном, выполняя свою работу, мне нужно помнить о необходимости соблюдать осторожность.

  — Ваша работа,  — Лью сделал пространную заметку на манжете рубашки, а затем снова поднял простодушный взгляд:

 — Ну, а что насчет меня? Меня или кого-то вроде меня, кто пострадает?

 —  Думаете, вы невиновны? Черт, мужчина, вы работаете на них  — вы бы меня убили, если бы у вас появилась такая возможность.

 — Мне нужно было бы вас доставить.

 — Возможно, но это  — то же убийство.

  — Вы перепутали меня с Пэтом Гарретом и Вайеттом Эрпом, отморозки фронтира никогда не волновались и, возможно, даже не знали, на чьей они стороне. Мне такая роскошь недоступна, я не поступлю с вами так теперь, когда знаю вас лучше.

 — Это, конечно, облегчение. Ваш стакан пуст. Герман, налей эту пронзительную «Красную угрозу обществу», еще одну.

Мало-помалу заведение наполнилось людьми, началась сельская вечеринка, а Кид или кто-то, кем бы он ни был, с легкостью растворился, и Лью не видел его некоторое время.

Вернувшись в Чикаго, в свой родной заваленный бумагами офис, Нейт продолжил тратить деньги агентства, отбарабанивая одну телеграмму за другой. Сообщал, что ничего не изменилось, региональный офис бдит, всё в порядке. Но теперь нужно еще и нанять рабочих-буровиков с ножницами для резки проволоки на каждую опору ЛЭП, расстояние между ними  — тысячи миль, больше Нейт никогда ничего от Лью не узнал.