Взгляд тигра - Уилбур Смит

Гигантский лангуст почуял чужое присутствие во встревоженной воде и высунулся из незаметной расщелины, медленно шевеля жёлтыми усами. Сонмы разноцветных коралловых рыбёшек плавали вокруг, переливаясь драгоценностями в умирающем голубом свете, проникавшем сквозь толщу воды.

Шерри похлопала меня по плечу, и мы остановились заглянуть в глубокую чёрную пещеру. Чудовищный морской окунь с крапчатой, как яйцо ржанки, головой – коричневые и чёрные пятна на бежево-сером фоне, широченный рот, толстые, словно резиновые, губы – уставился на нас совиными глазами. Рыбина приготовилась к обороне: раздулась, сделавшись ещё больше в объёме, оттопырила жаберные крышки, отчего увеличилась голова, и распахнула утыканную острейшими зубами пасть так, что могла целиком проглотить взрослого человека. Шерри стиснула мою руку. Мы отплыли в сторону, и чудище, захлопнув рот, успокоилось. Если когда-нибудь мне захочется установить мировой рекорд по ловле морских окуней, я знаю, где искать чемпиона. Даже со скидкой на увеличительный эффект водной среды он весил порядка тысячи фунтов.

Мы опускались всё ниже. Нас окружал изумительный подводный мир, где жизнь и красота, смерть и опасность всегда рядом. Юркие рыбки нашли приют в ядовитых объятиях гигантского морского анемона, невосприимчивые к его смертоносным иглам; мимо, извиваясь, проскользнула длинная чёрная мурена – сверкнули блестящие змеиные глаза. У своего логова она обернулась, угрожая жуткими зубами.

Наконец показалось дно – сумрачные джунгли водорослей, непролазные заросли морского бамбука и, куда ни посмотришь, – коралл: насыпи и холмы, окаменелые деревья, что-то ещё, самых разных, немыслимых очертаний, дразнящих воображение и бог весть что скрывающих.

Зависнув в воде, я посмотрел на таймер и глубиномер: сто двадцать восемь футов за пять минут сорок секунд использованного времени.

Подав Шерри знак оставаться на месте, я подплыл к подводным джунглям, осторожно раздвинул холодную скользкую растительность, пробрался сквозь неё ещё ниже и очутился на относительно открытой площадке. Здесь, под крышей из водорослей и бамбука, стояли сумерки и сновали стайки незнакомых мне рыб.

Вести поиски на дне заводи было сложно – предстояло обшарить пространство площадью два-три акра при видимости не более десяти футов. Для начала мы решили держаться на одной линии, чтобы, не теряя друг друга из вида, пройти вдоль основания клифа.

Я набрал в лёгкие побольше воздуха и, используя дополнительную плавучесть, сквозь водоросли над головой поднялся со дна – к месту, где оставил Шерри.

Та, разумеется, нарушила мои указания и ушла с позиции. Я сначала встревожился, но, заметив пузырьки воздуха на фоне чёрной коралловой стены, разозлился и подплыл ближе. Раздражение сменилось ужасом.

Началась бесконечная цепь несчастий и неудач, преследовавших нас в Пушечном проломе.

К отвесной стене кораллового клифа прилепилось изысканно-красивое и ветвистое образование, напоминавшее папоротник в алых тонах. Голыми руками Шерри отламывала от него большую ветку, а бедром касалась красных щупалец страшного «огненного коралла».

Я рванулся к ней, схватил за запястья, оттащил от прекрасного, но жестокого растения и безжалостно тряс ей руки, заставляя бросить «добычу». В клетках коралла гнездились мельчайшие полипы, которые обстреливали Шерри зазубренными ядовитыми шипами. Она этого пока не чувствовала и недоумённо смотрела на меня круглыми испуганными глазами. Мы немедленно начали подниматься на поверхность, даже в панике не забывая элементарного правила – не опережать пузырьки выдыхаемого воздуха, а всплывать вместе с ними.

Всего по часам прошло восемь минут тридцать секунд – значит, мы провели три минуты на глубине сто тридцать футов. Я быстро рассчитал остановки для декомпрессии, понимая, что угодил между двух огней: кессонной болезнью и близящейся агонией Шерри.

В середине подъёма лицо её исказилось, дыхание нарушилось, сделалось неглубоким и прерывистым. Это могло сказаться на механической эффективности дыхательного клапана вплоть до прекращения подачи воздуха. Шерри выгибалась и корчилась, ладони покраснели, синевато-багровые рубцы, как от ударов плетью, проступили на бёдрах – я благодарил Бога за гидрокостюм, защитивший торс.

Во время декомпрессионной остановки, когда до поверхности оставалось пятнадцать футов, она стала вырываться и бить ногами – пришлось сократить положенное время и продолжить подъём.

Как только наши головы вынырнули из воды, я выплюнул загубник и крикнул:

– Чабби! Скорее!

Вельбот стоял в пятидесяти ярдах с включёнными двигателями. Чабби развернул лодку, и она понеслась вперёд. Чабби передал управление Анджело, перебрался на нос и навис над нами коричневой громадой.

– Огненный коралл! Ей сильно досталось. Тащи! – приказал я.

Перегнувшись через борт, Чабби ухватился за тканые ремни на спине Шерри и, словно тонущего котёнка, выдернул её из воды. Стряхнув с плеч акваланг – Анджело выловит! – я забрался в вельбот. Чабби уложил Шерри на дно лодки и склонился над ней, обхватив руками, а она билась, стонала и всхлипывала от мучительной боли.

Отыскав аптечку под кучей снаряжения на носу, я негнущимися пальцами поспешно отломил кончик ампулы с морфием и набрал прозрачную жидкость в одноразовый шприц. Теперь, кроме озабоченности, во мне кипела злость.

– Дурёха! Зачем полезла? Совсем ополоумела?

Отвечать Шерри не могла – посиневшие губы тряслись, воздуха не хватало. Оттянув кожу на бедре, я вонзил иглу и ввёл лекарство.

– Огненный коралл! Какой ты, к чёрту, конхиолог? Да любой ребёнок на острове лучше соображает.

– Я не подумала…

– Не подумала она… – От её страданий я ещё больше завёлся. – Чем ты вообще думаешь? Мозги куриные!

Я порылся в аптечке, ища антигистаминовый спрей.

– Всыпать бы тебе…

Чабби поднял голову и посмотрел на меня.

– Гарри, ещё одно плохое слово – башку оторву, не обижайся.

Не слишком удивляясь, я понял, что так и будет. Как это делается, я видел – лучше не напрашиваться.

– Чем выступать, возвращался бы на остров, – огрызнулся я.

– Ты с мисс Шерри поласковей, а то надеру задницу так, что лучше б тебе самому на огненный коралл сесть.

Проигнорировав «бунт на корабле», я обработал спреем уродливые багровые рубцы, покрыв их защитной и облегчающей боль плёнкой, взял Шерри на руки и держал, пока морфий не начал действовать.

Чабби доставил нас на остров. Я внёс Шерри в пещеру – под воздействием лекарства девушка задремала. Всю ночь её лихорадило. Один раз, в полубреду, она прошептала со стоном: