Мечи в тумане - Фриц Лейбер

Глаза мои слезились, я вся тряслась как в лихорадке, голос из громкого и хриплого превратился в едва различимый шепот. Несмотря на всю свою решимость, я потеряла бы сознание, но старик время от времени подносил к моему лицу курящиеся ароматические травы, и я, вздрогнув, вновь приходила в себя.

В конце концов я уже была не в силах говорить, но облегчения не последовало: я продолжала шевелить потрескавшимися губами, а мысли мои все неслись и неслись вперед лихорадочным потоком. Я словно выдергивала из глубин своего сознания обрывки мыслей, впитывая которые, Анра поддерживал свою угасающую жизнь.

Меня настойчиво преследовал один образ: умирающий Гермафродит, приближающийся к источнику Салмакиды, где ему суждено стать с нимфой одним целым.

Все дальше и дальше уходила я по словесному каналу, возникшему между нами, все ближе и ближе рисовалось передо мной смертельно бледное и нежное лицо Анры, и вот, когда в отчаянном напряжении я бросила ему свои последние силы, оно вдруг стало огромным и похожим на бежево-зеленый утес, грозящий вот-вот раздавить меня….

Речь Ахуры пресеклась от ужаса. Трое путников остановились, глядя вперед. В густеющей мгле прямо перед ними – да так близко, что у друзей создалось ощущение, что они попали в засаду, – выросло громадное беспорядочное строение из желтовато-белого камня, через узкие окна и распахнутые двери которого лился гибельный зеленоватый свет, заставлявший фосфоресцировать туман. Фафхрду и Мышелову пришли на мысль Карнак с его обелисками, Фаросский Маяк, Акрополь, Врата Иштар в Вавилоне, руины Хаттусы, Затерянный Город Аримана, грозные, призрачные башни, которые мореплаватели видят на месте Сциллы и Харибды. И в самом деле: создавалось впечатление, что архитектура необычного сооружения меняется стремительно и приобретает причудливые неземные формы, словно подчиняясь какому-то собственному фантастическому стилю. Казавшиеся сквозь туман еще более громадными, его перекрученные пандусы и шпили, словно зыбкое лицо в кошмарном сне, были устремлены вверх – туда, где должны находиться звезды.

13. Замок туманной мглы

– То, что произошло потом, было так необычно, что я была уверена, будто после лихорадочной действительности погрузилась в освежающий и причудливый сон, – продолжала Ахура, после того как путники, стреножив лошадей, начали подниматься по широкой лестнице к распахнутой двери, которая словно издевалась над ними, приглашая то ли вломиться в нее, то ли войти потихоньку и с оглядкой. Слова девушки звучали спокойно и несли в себе такую же покорность року, как и шаги по ступеням. – Я лежала на спине подле трех камней и наблюдала, как мое тело движется по темному подвалу. Я чувствовала страшную слабость, не могла пошевелить и пальцем и вместе с тем была восхитительно свежей – сухость во рту исчезла, горло не болело. Лениво, словно во сне, я принялась изучать собственное лицо. Оно было озарено победоносной и, как мне показалось, весьма глупой улыбкой. Но по мере того как я продолжала наблюдать за ним, в мой приятный сон начал прокрадываться страх. Лицо было моим, однако на нем мелькало какое-то не свойственное мне выражение. Почувствовав, что я смотрю на него, оно презрительно скривилось, повернулось и сказало что-то старику, который невозмутимо кивнул. Я захолонула от страха. Сделав чудовищное усилие, я скосила глаза вниз и посмотрела на мое настоящее тело, что распростерлось на полу.

Это было тело Анры….

Путники вошли в дверь и оказались в громадном зале со множеством укромных уголков и ниш, однако источника зеленого света так и не увидели, разве что мглистый воздух был тут еще более зелен. В зале беспорядочно стояли каменные столы, скамьи и стулья, но прежде всего в глаза бросалась высокая арка впереди, с невероятным количеством ребер крестового свода. Фафхрд и Мышелов моментально отыскали взглядом замковый камень арки, потому что он имел весьма внушительные размеры, а также благодаря странному вырезу в его верхней части.

Тишина стояла зловещая, друзей так и подмывало схватиться за мечи. И дело было не только в том, что умолкло прельстительное стрекотание – в замке Туманной Мглы буквально не раздавалось ни звука, если, конечно, не считать тех, что вырывались из учащенно бившихся сердец путников. Зато они ощущали здесь некую сосредоточенность, которая сковывала им все чувства, словно они оказались внутри мозга некоего титана-мыслителя или как будто тут были зачарованы сами камни.

Поскольку ждать в этой тишине было так же невозможно, как заблудившимся охотникам недвижно стоять на морозе, они прошли под арку и двинулись наугад по ведущему наверх пандусу.

Ахура продолжала:

– Я лежала и бессильно наблюдала, как они готовились к уходу. Анра собирал в небольшие свертки рукописи и одежду, старик связывал вместе три покрытых засохшей известкой камня.

Возможно, в этот миг триумфа он утратил обычную осторожность. Как бы там ни было, но старик еще стоял, склонившись над камнями, когда в комнату вошла мать. С криком: «Что вы с ним сделали?» – она бросилась подле меня на колени и стала с тревогой ощупывать мое тело. Но старику это пришлось не по вкусу. Он схватил мать за плечи и грубо отшвырнул в сторону. Она лежала, съежившись у стены, и, стуча зубами, широко раскрытыми глазами смотрела, как заключенный в моем теле Анра неуклюже поднимает связанные камни. Старик между тем взвалил меня, то есть мое новое никчемное тело на плечо, взял несколько свертков и поднялся по короткой лестнице.

Мы пересекли внутренний дворик, усеянный срезанными розами, в котором толпились надушенные, залитые вином друзья матери; они изумленно уставились на нас, и мы вышли из дома. Стояла ночь. Нас уже ждали пятеро рабов с паланкином, куда и положил меня старик. Последним, что я успела заметить, было нарумяненное лицо матери с потеками от слез, которая выглядывала из приоткрытой двери….

Пандус вывел путников на верхний этаж, где они принялись бесцельно бродить по лабиринту комнат. Нет нужды упоминать здесь о том, что, как им казалось, они видели в темных дверных проемах и слышали за металлическими дверьми с массивными и сложнейшими запорами, конструкцию которых они и не пытались постичь. Была там страшно запущенная библиотека с высокими стеллажами: некоторые свитки в ней, казалось, курились и дымились, словно папирусы и чернила, которыми они были написаны, содержали в себе семена всесожжения; в углах библиотеки стояли штабеля запечатанных ларей из зеленого камня и стопки позеленевших от времени медных табличек. Были там и инструменты – такие, что Фафхрд даже не дал себе труда предупредить Мышелова, чтобы тот к ним не притрагивался. В другой комнате стоял жуткий звериный запах, на ее скользком полу они заметили клочья короткой и невероятно толстой черной щетины. Но единственным живым существом, которое они узрели, был безволосый зверек, выглядевший так, словно он в свое время пытался стать медвежонком, и когда Фафхрд нагнулся, чтобы его погладить, тот скуля откатился в сторону. Была там дверь в три раза больше в ширину, чем в высоту, а в высоту она едва доходила человеку до колена. Было там окно, выходившее во мрак, но это не был мрак тумана или ночи, а между тем он казался бесконечным; выглянув наружу, Фафхрд разглядел идущие вверх проржавелые железные ступени. Мышелов размотал веревку на всю длину и выбросил ее конец из окна, но крюк ни за что не зацепился.