Имаджика - Клайв Баркер

– Мне надо сделать одно признание, – сказал Тэйлор. – Но сначала ты должен обещать, что не будешь на меня сердиться.

– Что ты сделал?

– Я рассказал Джуди о той ночи, что мы провели вместе, – сказал Тэйлор. Он уставился на Милягу, словно ожидая какой-то бурной реакции. Когда ее не последовало, он продолжил: – Я знаю, что для тебя это был пустяк, – сказал он. – Но я часто об этом вспоминал. Ты ведь не против, а?

Миляга пожал плечами.

– Уверен, что она не особенно-то и удивилась.

Тэйлор положил руку на простыню ладонью вверх, и Миляга взял ее. Пальцы Тэйлора были вялыми, на они вцепились в руку Миляги со всей той силой, которая в них осталась. Пожатие его было холодным.

– Ты дрожишь, – сказал Тэйлор.

– Я некоторое время ничего не ел, – сказал Миляга.

– Тебе надо быть в форме. У тебя много дел.

– Иногда мне надо немного поплавать по течению, – ответил Миляга.

Тэйлор улыбнулся, и в его изможденных чертах промелькнул на мгновение призрак красоты, которой он когда-то обладал.

– Ну да, – сказал он. – Я все время плаваю по течению. По всей комнате. Даже из окна выплывал и смотрел на себя со стороны. То же самое произойдет и когда я умру, Миляга. Я уплыву по течению, только на этот раз мне не удастся вернуться. Я знаю, Клем будет очень тосковать по мне – мы прожили вместе целых полжизни, – но ведь вы с Джуди поможете ему, правда? Если сможете, постарайтесь ему все объяснить. Расскажите ему, как я уплывал по течению. Он не желает меня слушать, когда я об этом говорю, но ведь ты меня понимаешь.

– Я не вполне в этом уверен.

– Но ты художник, – сказал он.

– Я мастер подделок.

– В моих снах это не так. В моих снах ты хочешь исцелить меня, и знаешь, что я тебе говорю? Я говорю тебе, что не хочу поправиться. Я говорю, что хочу уйти из этого мира в мир света.

– Неплохо там, наверное, оказаться, – сказал Миляга. – Может быть, и я к тебе присоединюсь.

– Неужели твои дела так плохи? Скажи мне. Я хочу знать.

– Вся моя жизнь прошла зря, Тэй.

– Не надо так сурово к себе относиться. Ты очень хороший человек.

– Ты же сказал, что мы не будем лгать друг другу.

– А я и не лгу. Ты действительно хороший. Просто тебе нужен кто-то, кто напоминал бы тебе об этом время от времени. Это каждому необходимо. А иначе мы снова сползаем в грязь, понимаешь?

Миляга крепче сжал руку Тэйлора. Его переполняли чувства, которым он не мог найти ни имени, ни выражения. Вот перед ним лежит Тэйлор и изливает свое сердце насчет любви, снов и того, что будет, когда он умрет, а чем он, Миляга, может ему помочь? В лучшем случае он сможет предложить ему только свое смятение и забывчивость. Миляга поймал себя на мысли о том, кто же из них страдает более тяжкой болезнью? Тэйлор, который обессилел, но сохранил способность изливать то, что у него на сердце? Или он сам, молчащий, как бревно? Решив во что бы то ни стало не покидать Тэйлора до тех пор, пока хотя бы отчасти не сумеет поделиться тем, что с ним произошло, Миляга стал подыскивать слова для объяснения.

– Мне кажется, что я нашел такого человека, – сказал он. – Человека, который сможет помочь мне... вспомнить самого себя.

– Это здорово.

– Я не уверен, – сказал он едва слышно. – За последние несколько недель, Тэй, я видел такое... такое, во что я просто не хотел верить, пока обстоятельства не заставили. Иногда мне казалось, что я схожу с ума.

– Расскажи мне...

– Один человек в Нью-Йорке пытался убить Юдит.

– Я знаю. Она рассказала мне. Так что с ним такое? – Глаза его расширились. – Это и есть он?

– Это вообще не он.

– По-моему, Джуди говорила, что это мужчина.

– Это не мужчина, – сказал Миляга. – Но и не женщина. Это даже и не человек, Тэй.

– Что же это тогда такое?

– Это чудо, – сказал Миляга. Он не осмеливался употреблять это слово раньше, даже наедине с самим собой. Но любое другое оказалось бы ложью, а лжи здесь не было места. – Я говорю тебе, что чуть с ума не сошел. Но если бы ты видел, как оно менялось... это было что-то абсолютно неземное.

– А где это существо сейчас?

– По-моему, он умер, – ответил Миляга. – Я потерял слишком много времени, прежде чем отправиться на его поиски. Я попытался забыть о том, что когда-то видел его. Я боялся того, что он возбуждал во мне. А когда это мне не удалось, я попытался изгнать его из моей головы на холст. Но и это не помогло. Да и не могло помочь. К тому моменту он уже сделался частью меня. А когда я наконец отправился на его поиски... было уже слишком поздно.

– Ты уверен? – спросил Тэйлор. Пока Миляга говорил, на лбу его появились складки боли, с каждой секундой становившиеся все глубже и глубже.

– С тобой все в порядке?

– Да, да, – сказал Тэйлор. – Я хочу дослушать до конца.

– Больше нечего рассказывать. Может быть, Пай и бродит где-нибудь по свету, но я не знаю, где.

– И ты поэтому собрался плыть по течению? Ты надеешься... – Он запнулся и неожиданно стал задыхаться. – Знаешь, ты все-таки позови Клема.

– Конечно.

Миляга направился к двери, но прежде чем он успел выйти, Тэйлор сказал:

– Ты должен во всем разобраться, Миляга. В чем бы ни заключалась эта тайна, ты должен разгадать ее для нас обоих.

Рука его уже взялась за ручку двери, да и здравый смысл велел ему удариться в поспешное отступление, и Миляга знал, что у него еще есть возможность промолчать, уйти от этого древнего римлянина, оставив без ответа его призыв. Но знал он и то, что, если он ответит, он будет связан.

– Я во всем разберусь, – сказал он, встретив исполненный отчаяния взгляд Тэйлора. – Мы оба во всем разберемся. Клянусь.

Тэйлор сумел выжать из себя улыбку, но она быстро сползла с его лица. Миляга открыл дверь и вышел на площадку. Клем ждал его.

– Ты ему нужен, – сказал Миляга.

Клем шагнул в спальню и закрыл за собой дверь. Внезапно почувствовав себя отверженным, Миляга пошел вниз по лестнице. Юдит сидела за кухонным столом, вертя в руках какой-то кусок камня.

– Как он? – спросила она.

– Не очень хорошо, – сказал Миляга. – Клем пошел за ним присмотреть.

– Хочешь чаю?

– Нет, спасибо. Чего мне по-настоящему хочется, так это глотнуть свежего воздуха. Пожалуй, я пройдусь здесь, неподалеку.

На улице шел мелкий дождик, показавшийся ему манной небесной после удушающего жара, царившего в комнате больного. Он почти не знал окрестностей и решил не отходить далеко от дома, но смятенное состояние духа помешало осуществлению этого намерения, и он бесцельно побрел вдаль, путаясь в лабиринте улиц и в своих собственных мыслях. И лишь когда ветер пробрал его до костей, он стал подумывать о возвращении. В таком месте трудно рассчитывать на то, что сможешь разгадать тайну. С началом нового года все на свете вступают в новый круг конфликтов и честолюбивых замыслов, расписывая свое будущее, словно интригу в банальном фарсе. Лучше уж он будет держаться подальше от всего этого.