Гиблый Выходной - Алексей Владимирович Июнин

вновь заигнрал и чуть не выпал в контейнер. Лева выругался сквозь зубы, мысленно посылая Сферину куда подальше намереваясь не отвечать, но что-то заставило его бросить взгляд на экранчик. Звонила не Сферина, номер был не знаком и, не отпуская зацепленного на багор Дмитриева, ответил на звонок.

– Приветик, воробушек! – раздалось из трубки.

– Кто это? – прокряхтел Лева.

– Ты что, воробушек, не узнал меня? Ты же сам дал мне свой номер, просил позвонить.

– Я?

– Воробушек, ты чем занимаешься?

Лева узнал девушку. Ну разумеется, это она! Эта та милашка с которой он провел сегодняшнюю ночь – супруга местного чиновника, фамилии которого Лева не знал. Мало того, что он не знал фамилии обманываемого им чиновника, он напрочь забыл имя звонящей, а ведь кувыркался с ней всю ночь. Как же ее зовут? Хаотично вспоминая имя молодой милашки, чьи ласки не шли ни в какое сравнение с умелыми и знающими свое дело мягкими руками Зины Сфериной, Лева вернулся к прерванному занятию по извлечению трупа, так как тяжесть человеческого тела все больше тянула вниз, увлекая за собой белого от злобы юношу.

– Да я это… – кряхтел он, – немного занят.

– Чем это ты занят, воробушек? – щебетала безымянная девочка. – Неужели у тебя нет даже минутки что сказать мне несколько приятных слов? Например, что ты меня любишь.

«Господи, как ее зовут?» – тужился вспомнить Лева, не отпуская багор. Мертвец затягивал его вниз к себе – в бездонную засасывающую массу.

– Я тебя люблю, э-э-э… рыбка моя, – на автомате проговорил Нилепин.

– А как ты меня любишь, воробушек? – не унималась «рыбка».

– Сильно, – пропыхтел Лева. Подтянуть одной рукой отяжелевшего от налипшей стружки Дмитриева и ухватить его второй рукой, было для Нилепина почти непосильной задачей. – Сильнее всех, рыбка моя.

– И я тебя люблю, воробушек, – тараторила «рыбка», а Лева невольно задался вопросом, с какой стати она называет его «воробушком». Уж не оттого-ли, что она не помнила его имени. Точно так же как он ее. – А ты не хотел бы приехать ко мне сегодня? Я буду ждать. Часикам к семи?

– О-кей, – Побелевший от натуги Лева цеплял тонущего мертвеца ледяным багром и прикидывал, где до семи часов вечера ему найти пустую коробку из-под конфет. Где как ни в мусорных контейнерах? Надо будет идти в магазин, выбирать какие-то весовые конфеты с самой большой скидкой, развертывать каждую от фантика и класть в ячейки пустой конфетной коробки. Только коробка должна быть от приличных конфет. Он проделывал этот трюк всегда, когда стремился угостить своих очередных барышень – угощал якобы дорогими конфетами, все равно мало кто разбирался во всем кондитерском разнообразии этих сладких изделий. Он ставил уже раскрытую коробку и еще ни одна девчонка не догадалась, что берет дешовое лакомство из переходящей от трех предыдущих нилепинских подруг коробки. А на этот раз Лева, должен проявить ловкость рук и избавить коробку от несуществующего полиэтилена незаметно от «рыбки», преподнеся ей уже открытую тару.

«Рыбка» еще долго щебетала о всяких милых пустяках, а Лева, с трудом сдерживающий судороги руки, пытался не упустить зацепленного на багор Августа Дмитриева и самому не последовать за трупом. Спустя пять минут активного потения и напряжения всех существующих мышц молодой человек попрощался с ни о чем не подразумеващей «рыбкой», и, наконец-то ему удалось-таки вцепиться в мертвеца всеми десятью пальцами. Нилепин выдернул мертвеца на борт контейнера. Август Дмитриев полностью облепленный рыжеватой мелкодисперсной стружкой показал своему спасителю лицо и от внезапного испуга Лева едва не выронил того вниз и не свалился вместе с ним на землю. Хорошо, что Юра Пятипальцев и кочегар Аркадьич вовремя подхватили труп и приняли его в свои руки. Нилепин прыгнул вослед, его мутило, руки и ноги тряслись и он с трудом удерживался в вертикальном положении. Знала бы «рыбка» от какого дела она его отвлекала. Багор Лева отбросил. У него перед глазами стояло мертвое лицо Августа, сплошь покрытое стружкой, по структуре схожей с манной крупой. Порошок забился тому в ноздри, в уши, в волосы и в длинные усы, приоткрытый рот был забит стружкой, должно быть до самого горла. Глаза были закрыты иначе бы и их залепило стружкой. Одежду было не распознать – сплошная, похожая одновременно на корицу и манную крупу стружка.

– Понесли, – приказал кочегар.

Теперь за дело взялись Аркадьич и Пятипальцев. Взяв горемычного мертвеца за руки и за ноги, они сперва выволокли его из бокса на открытое пространство, где гуляла метель, а потом, убедившись, что охранника не видно, быстро отнесли его в кочегарку, дверь которой была буквально в десяти шагах. Вот тут молодой Лева смог перевести дух и согреться, его знобило. А в кочегарке было очень тепло, и не смотря на бардак и очевидное разгильдяйство – уютно. Пахло как в хорошей отапливаемой березовыми и сосновыми поленьями баней, в топке потрескивали горящие деревянные дверные детали. Через все кочегарские стены проходили различные трубопроводы с множеством вентилей, задвижек, заглушек и датчиков. На каждой трубе и вентиле висели самодельные картонки: «Вода хол. 1», «Вода гор. 7-4», «Гор.дав», «Выпуск втор», «Компрессор 2», «Пар», «Хол. из слесарки», «Обратка» и прочие. Лева не понимал, помогают ли эти таблички или наоборот путают. Впрочем, хозяйничали здесь истопники, а они знали назначение каждого трубопровода без всяких табличек и навешали их просто на всякий случай.

Из аудиоколонок под фортепьяно и скрипку пела шансоньетка.

Аркадьич закурил и некоторое время молча смотрел на лежащего на полу ученика электрика Августа Дмитриева, проработавшего на фабрике менее двух месяцев.

– Вот ведь как получилось… – тихо пробормотал кочегар. – Вообще-то это я его устроил на фабрику…

– Ты? – переспросил Нилепин.

– Я ему предложил работу, позвонил как старому приятелю. Данилыч его взял. А теперь вот оно как обернулось…

Повисла гнетущая тишина.

– Ну что так и будем смотреть? – наконец не выдержал наладчик Пятипальцев.

– Тело не полезет в топку, – озвучил Аркадьич очевидный факт.

– Естественно не полезет, – согласился здоровяк Пятипальцев вмиг сравнив объем топки с габаритами лежащего тела. – Собака полезла-бы…

– Козленок полез бы… – добавил Нилепин.

– А барашек? – спросил Пятипальцев.

– Если маленький, – продолжил размышлять кочегар, подкидывая в топку деревяшки. Он плюнул окурок сигареты в огонь и приказал поднять Дмитриева и положить его на стол с циркулярной пилой, которой кочегары распиливали двери и крупные детали, чтобы придать им размер, более подходящий для закидывания в топку. Приказ кочегара был выполнен. Два друга – Лева Нилепин и Юра Пятипальцев водрузили тело ученика электрика на разделочный стол и сразу же отпрянули назад.