Середина земли - Артур Кинк

первую очередь. Бабка в обкоме состояла. Дед председатель. Боялись, чёрт знает чего. Мол подумают на них. Исключат. Посадят. А я, сестрёнка, приятель её, и наш участковый, парниша молодой, только со школы милиции, в лес то их и сводили. Останки растений и людей! Написали! Там они такое увидели, что в штаны наложили! Мужик то нормальный был. Всё записывал. А баба та всё за беглеца переживала. Уезжать хотела. Они нам разобраться пообещали. А потом им телеграмма пришла и свалили они. Да только разбираться не стал никто. Бумажка эта – всё что осталось. Участкового через три дня перевели, а участок сгорел. Мой отец с охотниками ещё спустя неделю вернулся. Из семи человек – четверо. И все седые. Прямо как ты сегодня, губами шлёпают как рыбы, глаза на выкат, бешенные, а сказать ничего не могут. Только мычат да кричат. Один спустя два дня помер. Сердечко остановилось. Второй, отец Денискин. Андреев дед с ума сошёл. Дом поджёг. Жена с детями в чём мать родила на мороз успели выскочить. Сам сгорел. Третий в себя пришёл. Разговаривать начал. Да только тоже странный стал. Всю жизнь водку жрал да бабу свою колотил. А тут весь правильный стал. Капли в рот не берёт. Жену пальцем не трогает. И на работу не опаздывает. А как оттаяло, никому не слова не сказав, взял ружьё и в лес ушёл. На совсем. Батька мой в себя так и не пришёл. Сначала всё как прежде было, а через полгода на работу ходить перестал. В комнате закрылся и никого не пускал. Я в Романковку уехал, документы в техникум подал, вернулся, а он повесился на дворе прямо. Бабка с дедом вещи собрали и в Жировку, вместе с матушкой. Я с ними, а сестра отказалась. Любовь у ней мол. Ну мать ей и сказала: либо в Жировку, либо знаться больше не будем. – Семёнович громко бросил ложку в пустую тарелку. Перешагнул через валяющегося среди бумаг Андрея и принёс из сеней запотевший пузырь браги. Молча налил две рюмки и мне пришлось выпить. Он мне всё же душу излил.

– Власти так и не помогли, выходит? – спросил я очевидное.

– А сам как думаешь? Сами власти всё это и допустили. Давно ещё. До советов. Да Царей. Центр земли тут. А в центре всегда всякая шваль трётся. Будь то чего угодно центр.

– Оно верно! – кивнул я. – Андрей ваш племянник, как я понял?

– Да. Альбинкин сын. Видишь, он прибуряченый слегка?

Я отрицательно помотал головой.

– По женской линии у нас предки Эвенки были. Шаманы. Они знали как врата закрывать. Как с архангелами общаться. Понимаешь?

– Андрей рассказывал.

– Трепло. Ты, сынок, главное амулет не снимай. Отец с дедом их никогда не носили. А мать с бабкой не снимали никогда. Потому и до старости дожили, и естественной смертью померли. Мать ещё и на родину вернулась. Дочку простила.

– У вас большая семья. – как бы невзначай бросил я.

– Да. Три сына, две дочери. Четыре внука. Трое со мной живут. Одна дочка в Читу уехала. Давно уже. Ей за сорок. Внук взрослый. Она у нас первая была. Я её единственную во всё это посвящать не стал. После девятого в техникум в город послал. Чтобы выучилась, семью завела.

– А остальные?

– А остальных мы после тридцати уже завели. И им я решил всю правду рассказать. Признаюсь. Отец я хреновый.

– Мне сравнивать не с чем. Но не думаю, что вы плохой отец.

И я понял, что меня в нём напрягало. Не упорство. Умение залезть в голову. Достать оттуда мозг и словно мозаику собрать так, как угодно ему. Не упрямая правота. А упрямое желание пойти по головам. И он не просто рассказал правду своим детям. Он создал армию. Сампопополняющуюся и бесконечно преданную ему, в чём я убедился в следующую минуту. Собака на дворе вновь залилась лаем, когда заехала машина и в дом не разуваясь вошло шестеро мужчин и трое женщин. Некоторые мои одногодки, некоторые чуть младше. Они обняли отца или кем он ещё им там приходился, почти не обращая внимания на меня и Андрея или же бросая пренебрежительные взгляды. Налили себе щей, расставили рюмки и молча принялись есть, гремя ложками, ожидая приказа.

– Нашли что-нибудь? – спросил Пётр и наперебой ему стали отвечать. Сошедший оползень смёл все следы, не дав им ни шанса, но они поубивали нескольких подъямышей. Подъямышей. Едва ли обременённых сознанием пожирателей отходов, которые хоть и напугали меня до усрачки, ни причинили мне не капли вреда.

– Подъямыши не опасны для человека. – сказал я и они услышали. Все, как один уставились на меня, словно я тоже принадлежал роду тех инопланетных монстров.

– Кто это, бать? – спросил один из мужчин.

– Это Женя. Друг Андрея. – ответил Пётр. Я видел, как они закатили глаза.

Пётр сменил добрую отеческую улыбку на поджатые губы и сведённые злобой брови. От ударил кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда.

– Женя в моём отряде. Он новенький, так что помогайте и объясняйте. Женя. Это мои дети. Никита, Лёша, Володя и Наташа. Это мои невестки: Олеся и Валя. Это мой зять: Толя и мой внук: Кирилл. Все наелись, ребята?

– Где Катя и Аня? – спросила Наташа, молодая девушка с огрубевшим обветренным лицом и криво остриженными соломенными волосами. – Мы не нашли их.

– Мы тоже.

– Ты сказал, что они будут целы и невредимы. И ты сказал. – крикнула она Андрею, что зарылся в бумажках.

– Я не говорил такого. Я попросил их поехать с Андреем и разузнать обстановку. Они согласились. Я не ручался за их безопасность. Они сами за неё отвечали.

– Они живые люди, а не приманки.

– Не повышать голос на отца! – ещё удар. Тарелки снова подпрыгнули, и Наташа проглотила все слова в сторону отца. – Я повторю вопрос: все наелись?

– Да, папа. – зазвенели голоса. Все на одно обветренное деревенское лицо. Что парни, что девушки. И все беспрекословно послушны.

– В бане есть горячая вода, если кому-то нужно. К девяти отряд должен быть собран. Кто поедет со мной, Женей и Андреем, пусть выгонит машину.

Андрей повернулся и выпучил глаза на Петра, будто тот сказал или сделал что-то невообразимое.

– Какой отряд? Ещё рано! – он вскочил с пола, принялся толкать в лицо Петра свой телефон – единственное, что ему удалось спасти из пожара.

– Солнечные ветра не достигли максимальной скорости. Посмотри на погоду, посмотри на колебания.

Пётр не просто не желал смотреть. Он выхватил телефон из рук