Русский рай - Слободчиков Олег Васильевич

Уже темнело. Новая женка вымела пол и терпеливо ждала нового муженька. Вдвоем они устроили постель, двери Сысой завешал палаткой, окно – сюртуком, засветил жировик. Ночь прошла без страстей Агапы и умиления Феклы. Женка поднялась первой, пошла в поварню за чаем и хлебом, как это делала, живя с Банземаном на шхуне.

– Вдвоем веселей! – умываясь из бочки дождевой водой, встретил ее Сысой и в тот же день попросил Кускова пристроить женку в поварне, а Катерину научить ее печь хлеб.

В октябре, изрядно удивив служащих и партовщиков крепости, в бухту Росса умело вошел небольшой бриг «Рюрик» под военно-морским флагом и встал на якорь против верфи. Он управлялся людьми, хорошо знавшими подводные камни побережья, глубины и мели бухты. Население крепости высыпало на крутой берег, рассматривая необычный корабль. С него спустили шлюпку, которая вскоре была перегружена севшими людьми. Место кормщика занял морской офицер в мундире.

– Везут кадьяков! – удивленно переговаривались россовцы.

Кусков, не успев переодеться после работ, спустился по тропе в бухту и вышел в первый ряд встречавших. Шлюпка ткнулась в песок, на берег вышли трое русских служащих и двенадцать кадьяков. Офицер на корме поднялся в рост, шепеляво потребовал управляющего фортом. Кусков встал перед ним с настороженной и кривой усмешкой.

– Осфопотиль фаш люти ис плен! – Кормщик указал на высаженных служащих и партовщиков. – А ти плыть ко мне тля раскофор.

– Можно и плыть, только надо переодеться! – с напряженным лицом ответил Кусков.

– Не нато переотеться!

– Не надо, так не надо! – сквозь зубы выругался управляющий, столкнул на воду шлюпку и прыгнул на бак. Матросы налегли на весла, разворачивая лодку, и подошли к борту брига.

Вернулся Кусков рассерженным, похожим на того молодого удальца, которого Сысой помнил по Якутату и другим рискованным походам, заговорил, будто загремел жестью:

– Капитан «Рюрика» – Отто фон Коцебу. Говорит, отправлен царем в кругосветное плаванье, но, зачем-то, влез в Компанейские дела на Сандвичевых островах и здесь. В Монтерее заявил губернатору, что Росс построен незаконно, договорился об освобождении наших пленных, но взял не всех и теперь требует, чтобы я подписал его докладную записку, будто до пролива Хуан-де-Фука берег принадлежит Гишпании, а потом со всеми документами явился бы с ним к новому губернатору для объяснений.

Толпа служащих с недоумением притихла, не зная, как отнестись к сказанному управляющим. Освобожденные из плена уныло оглядывались по сторонам.

– Не пойти к губернатору – стыдно, пойти и объясняться – срамно!

– Да кто он такой, чтобы требовать? – возмущенно выкрикнул кто-то из сторовояжных.

– Не пойдешь, подумает – испугались! Вот ведь немчура шепелявая, вызвался доставить как арестованного для сыска…

– Пусть только задержат, разнесем пресидио!

– Было бы кого бояться? – усмехнулся Кусков. – Кабы наша воля – без пальбы взяли бы крепость в полчаса.

– Высадить под стены полсотни удальцов – и наша! – выкрикивали освобожденные из плена служащие.

– Петьку Чукаганака гишпанцы до смерти умучали! Мстить надо! – требовали освобожденные кадьяки, их земляки возмущенно галдели.

В тот же день Кусков, нарядился в мундир, оставил вместо себя в крепости приказчика Старковского и поднялся на палубу брига. Корабль развернули буксирной шлюпкой, он выбрал якорь, поднял паруса и с ночным бризом вышел из залива. Вернулся «Рюрик» через полторы недели, высадил Кускова с дюжиной овец и отправился на север с пшеницей, солониной, маслом для Ситхи. Управляющего обступили компанейские служащие, стали спрашивать, как прошли переговоры.

– Как? – усмехнулся Кусков и глаза его блеснули, как бывало перед боем. – Губернатор стал мне угрожать крайними мерами если мы не сроем крепость, я ответил, что без приказа правителя не оставлю её, а попробуют взять силой – буду защищаться! Он и поджал хвост, дескать, сам ничего против нас не имеет, но исполняет волю вице-короля и показывает ему свое рвение, стал ссылаться на Коцебу, будто немец заявил, что Росс построен незаконно. Тот заюлил: дескать, он не имеет полномочий, но только догадывается. Пусть перед правителем оправдывается. Андреич найдет, что ему сказать и написать в правление Компании.

– И чего лез в наши дела?

– А ты его спроси!.. Говорит, пытался вернуть выкрестов Волкова с другими беглецами. Но они возвращаться не желают, а гишпанцы их не выдают.

– Этот Коцебу пришел в Монтерей с Гавайи, потом повернул на Росс, – заговорили освобожденные русские служащие. – От его матросов слышали, что компанейский доктор Шеффер захватил там два острова и подвел под нашего царя, а Коцебу говорил королю, что это незаконно и виновные будут наказаны.

Недружественный разговор Кускова с губернатором Северной Калифорнии не остался без последствий, испанцы стали торопливо строить ещё две миссии в северном рукаве залива Сан-Франциско. Делалось это явно для того, чтобы потеснить колонистов на севере. Новые миссионеры и колонисты явились в Росс с подарками, уверяя в необходимости добрососедства, договаривались о больших закупках досок, железного инструмента и одежды в обмен на необходимые форту продукты и скот. Устоять против соблазна взаимовыгодного торга Кусков не мог, да и не было в том смысла. Миссии строились быстро, до ближайшей из них был день пути. Обе стороны были веротерпимы и одинаково заинтересованы как в добрососедстве, так и в товарообмене.

Но вскоре с Малой Бодеги прибежали жители деревни тойона Валенилы: испанцы ловили их для работ в миссиях. Мивоки столпились под стенами Росса, стали требовать у Кускова защиты. Женка Сысоя вышла к ним, стала с жаром о чем-то лопотать и вместе с сородичами требовать защиты мивоков. Управляющий обругал испанцев, но открыто противостоять им не посмел, стал уговаривать перепуганных индейцев засесть в лесу, в ущельях гор, а потом напасть на преследователей. Мивоки его послушали, засели в лесу, который был виден со стороны Бодеги, испанцы, узнав об этом, оставили их. Кусков напился до пьяна, что с ним редко случалось, стал жаловаться приказчикам и Василию:

– Противно, будто провалился в нужник! А иначе не мог. Нельзя открыто воевать: Александр Андреевич не велел, а ему директора Компании. – И церковь не разрешают строить, и училище, и винокурню до тех пор, пока не укоренимся, а гишпанцы не сделаются нашими надежными соседями.

– Однако, как хорошо было, когда воевали с кадьяками, чугачами, якутатами, ситхинцами, – с пониманием вздохнул Сысой, раздосадованный противоречивыми приказами начальствующих. – Тогда не было помощи от Компании, но и дурь делать не заставляли… А нынче, будто в насмешку, вяжут руки и понуждают драться! Что ни указ, то вред!

– Так ведь сидим на шее Компании, – со стоном вскрикнул Кусков. – В этом году дали прибыли на двадцать тысяч, а проели и взяли жалованья на сорок, даже больше. Устал я! – пожаловался, опуская хмельную голову. – Пора проситься в отставку, на покой.

– Бырыма как-то терпит! – неуверенно просипел Василий, с кряхтением переживая нутряную боль, которую носил в себе уже не первый год. Густые усы, скрывавшие рот, шевельнулись и безвольно обвисли, смешавшись с бородой.

– Он давно просит замены, Бог не дает, наказывает за что-то, не отпускает из рая, – Кусков поднял голову с красными глазами, желчно усмехнулся и, пропел срывавшимся голосом: – «Как расплакался Адам, перед запертыми воротами рая стоячи: «Ой раю мой, Прекрасный мой раю!» Не велел Господь нам жить во прекрасном раю. Ой, раю мой, раю, прекрасный мой раю!»

На другой день он написал обо всем Баранову, подкрепил письмо просьбой прислать замену и стал ждать оказии, целыми днями работая в саду. А женка Сысоя неприязненно поглядывала на муженька и ходила разобиженная на всех «талакани». Компанейских и государевых судов долго не было, отправить почту на Ситху было не с кем пока в Росс не пришла байдара из Малого Бодего с капитаном-лейтенантом Гагемейстером и новым комиссионером Хлебниковым. Там стоял на якоре компанейский бриг «Кутузов», его командир решил не рисковать кораблем: при северо-западном ветре стоянка на рейде против форта была не безопасна.