Так далеко, так близко… - Барбара Брэдфорд

— Да. А что? Это важно?

— Нет, конечно, нет. Я поняла по словам Мэдж, что Вивьен хочет… вроде бы взять интервью у меня для очерка о Себастьяне.

— Да, хочет.

— Тогда я позвоню ей попозже и приглашу сюда, ладно? Скажем, на вечер? Устроит?

— Вполне. Зови ее к обеду. Если хочешь.

— Хорошо, — сказала я.

26

Весь остальной день брат был со мной очень мил.

Приятно проведя время за ленчем, мы пошли на винодельню, где поговорили с Оливье Машаном, а потом они с братом устроили для меня долгую экскурсию по старинным подвалам.

Оттуда мы с Джеком прошли к «Домашней ферме», навестить мадам Клотильду, которая во что бы то ни стало захотела угостить ас кофе и кексом, пока мы вспоминали прошлое.

Потом Джек повел меня по виноградникам, с гордостью рассказывая о винах, которые он произведет в этом году. Мы спустились к озеру, долго гуляли в лесу и, наконец, вернулись в шато.

Здесь мы выпили по чашке чая в маленькой гостиной; этот обычай завела Антуанетта Дилэни, и он сохранялся с тех пор.

После этого Джек пошел с часок поработать, а я ушла к себе отдохнуть перед тем, как начать одеваться к обеду.

Днем я звонила Вивьен. Она согласилась приехать поговорить со мной, приняла приглашение Джека пообедать; она разговаривала так дружески, так сердечно, что я решила быть с ней как можно любезней. Я уже привыкла в разговоре с ней отпускать колкие замечания по ее адресу, но теперь решила последить за собой.

Всякий раз, когда я приезжаю к Джеку, он отводит мне ту комнату, которая была моей в детстве. Комната просторная, полная света, из окон открывается столь любимый мной вид на луга и «Домашнюю ферму».

И теперь я подошла к окну и постояла, глядя на этот пейзаж, такой знакомый и ничуть не изменившийся с тех пор, как я была девочкой.

По этим лугам, полным цветов, мы бегали с братом, влезали на высокие деревья в лесу, плавали в озере, собирали фрукты в саду и устраивали пикники в увитой виноградом лоджии а «Домашней ферме». В те беспечные дни детства здесь заправляла мадам Полетта, матушка Клотильды. Она вкусно кормила нас, суетилась, журила, если мы капризничали, и всегда кудахтала, как наседка. Мы с Джеком искренне горевали, когда она умерла. Она была для нас чем‑то вроде любимой ласковой тетушки.

В детстве Джек всегда опекал меня, и я ходила за ним по пятам, чем бы он ни занимался. К счастью, он ничего не имел против, он всегда был старшим братом и защитником, неизменно добрым и приветливым, даже когда я озорничала.

Я думала об утреннем споре с братом из‑за «Лок Индастриз». Он не взорвался, как предсказывал Джеральд, когда я утром улетала из Лондона. Тем не менее, муж оказался прав в оном: Джек не собирается отдавать то, что принадлежит ему по праву рождения. Нечасто мои суждения о брате оказывались неверными, но сейчас именно это и произошло. Хорошо еще, что Джек отнесся к тому спокойно, и наши отношения не пострадали. Он знает, что я люблю руководить, опекать. Но теперь, когда он бросил пить, прошла и его склонность к неадекватным реакциям.

Сняв костюм и накинув халат, я взяла в кровать свою деловую книжку и следующий час провела за работой.

Вивьен приехала без опоздания — за несколько минут до шести, и Флориан провел ее в маленькую гостиную, где я ее поджидала.

Между нами всегда была некоторая враждебность, и поскольку ни она, ни я не страдали лицемерием, мы и не изображали из себя любящих подруг с поцелуями и объятиями. Мы довольно формально поздоровались и пожали друг другу руки.

Я села на свое обычное место у камина. Вивьен — напротив.

— Ты очень хорошо выглядишь, Люциана.

— Спасибо, ты тоже, — ответила я, желая сказать ей приятное.

Потом, взяв бразды правления в свои руки, как это мне свойственно, я прямо приступила к делу, прежде чем она успеет что‑либо сказать.

— Чем могу быть полезна? Что ты хочешь узнать о Себастьяне такого, чего не знала бы раньше?

Вид у нее стал какой‑то неуверенный, потом она откашлялась и сказала:

— Я думала, ты расскажешь, каким он был в последний год своей жизни. Ты ведь виделась с ним чаще, чем я или Джек, правда?

— Это так. Примерно в это же время он был в Лондоне в прошлом году. В начале апреля, точнее говоря; мы провели несколько дней в офисе. Еще раз он приехал в мае. Это были выходные, и он приехал к нам в Кент к ленчу. Оба раза он был совершенно самим собой, я имею в виду — тихий, слегка отчужденный, даже меланхоличный. Это ведь вполне в его стиле, да? Как тебе известно, Вивьен, он был человек настроения. В детстве мы были свидетелями этих перемен в его настроении.

— Он бывал мрачным, — согласилась Вивьен, — часто раздраженным. Казалось, что он несет на своих плечах всю тяжесть мира. — Она холодно посмотрела на меня: — А он не говорил тебе, были ли у него какие‑нибудь необычные планы? На будущее?

— Нет, не говорил.

— Можно? — спросил, входя, Джек. — Я не помешаю?

— Привет, Джек! — воскликнула Вивьен. — Конечно, не помешаешь. Входи, садись.

Дек подошел к ней, чмокнул в щеку, потом открыл бутылку «Вдовы Клико», стоящую на консольном столике в серебряном ведерке.

— Как насчет стаканчика шипучки, а? Или вы обе предпочитаете что‑нибудь другое?

— Шампанское — это прекрасно, — сказала я.

— Спасибо, Джек, я тоже выпью, — Вивьен опять повернулась ко мне: — Значит, Себастьян оставался Себастьяном до самого конца?

— Ты ведь не собираешься подробно останавливаться на его самоубийстве в своем очерке, Вивьен? — спросила я неожиданно резким голосом.

— Я уделю этому одну строчку, и все. Мне нужно описать его в очерке таким, каким он был. Значит, ничего нового у него на горизонте не появилось? Ни в «Лок Индастриз», ни в «Фонде Лока»?

— Насколько я знаю, нет, — и я посмотрела на брата. — А тебе Себастьян ничего не говорил о своем будущем?

— Нет. Только о делах, как всегда. И в его записной книжке не было ничего нового. Я уже говорил Вивьен.

Я поспешно сказала:

— Перед тем, как вошел Джек, я собиралась упомянуть, что Себастьян был в хорошем настроении, когда мы с Джеральдом жили у него в октябре. Это я запомнила, потому что я не часто за всю мою жизнь видела его счастливым.

— Я тоже это заметила, — тихо сказала Вивьен.

— А я никакого счастья не обнаружил, — проворчал Джек, подавая нам бокалы с шампанским. — Раз вы обе согласны, что это так, с кем же мне спорить? В этом есть, значит, какая‑то истина.

Подняв бокалы, мы пожелали друг другу здоровья.

— Дело не только в очерке, — сказала я, — не правда ли? Ты можешь легко написать его, и не беседуя ни с нами, ни с кем бы то ни было.