Лицо и Гений. Зарубежная Россия и Грибоедов - Петр Мосеевич Пильский

т- е. не критиковать всё и вся в присутствии Скалозуба. Но герой комедии с места в карьер налетает на москвичей, на их любовь к военным, на их предрассудки, на сужденья старших, не замечающих-де «об себе: что старее, то хуже». И все это и еще горшее Чацкий говорит при Фамусове и о Фамусове, с которым, однако, при встрече дружески обнимается! Малознакомому Молчалину на вопрос о незнакомой Чацкому даме он отрезает: «С ней век мы не встречались. Слыхал, что вздорная». Или о начальнике отделения Фоме Фомиче Чацкий насмешливо восклицает: «Хорош! Пустейший человек, из самых бестолковых». Зачем все это говорить Молчалину? Чего хочет добиться Чацкий? Сплетен? Пересудов? Думает переубедить Молчалина, которого презирает? А как невежлив вопрос о дяде Софьи: «Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век?»

2. Александр Андреевич Чацкий совершенно не владеет собою. На совет Фамусова: «С дороги нужен сон. Дай пульс. Ты нездоров», — разражается несдержанной, полубезумной для слушателей, речью. Чацкий признает:

Да, мочи нет: мильон терзаний

Груди от дружеских тисков,

Ногам от шарканья, ушам от восклицаний,

А пуще голове от всяких пустяков...

Душа здесь у меня каким-то горем сжата,

И в многолюдстве я потерян, сам не свой.

Нет! недоволен я Москвой...

Весь кипя гневом, он с жаром ораторствует долгонько против увлечения французоманией и внезапно замечает:

Я, рассердись и жизнь кляня.

Готовил им ответ громовый.

Но все оставили меня...

Его не хотят слушать, отходят от говоруна. Чацкий, не владея собой, и после первого фиаско опять начинает ораторствовать: «... Глядь...» («Оглядывается, все в вальсе кружатся, с величайшим усердием. Старики разбрелись к карточным столам»). В четырнадцатом явлении Чацкий вопит:

Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету.

Где оскорбленному есть чувству уголок!

Карету мне, карету!

Но не сказал ли он Софье, сразу по приезде, на ее вопрос и замечание: «Гоненье на Москву. Что значит видеть свет! Где ж лучше?» — «Где нас нет».

Пустейший болтун, бесструнная балалайка — Репетилов, спешно уезжая, приказывает своему слуге: «Поди, сажай меня в карету, вези куда-нибудь». Не уезжает ли сходно Репетилову и Чацкий «куда-нибудь», искать по свету некий уголок своей обиде на Софью и москвичей? Он в сути дела убегает без цели, без дела, без самообладания.

3. Действительно ли Чацкий столь сильно и искренно любит Софью? И тут возникают у меня серьезные сомнения. Возможно ли любящему верно и страстно и беспокойно: «Ах! тот скажи любви конец, кто на три года вдаль уедет», возможно ли не писать любимой письма три года, не дать знать о себе, не поделиться с подругой детства и отрочества своими впечатлениями и переживаниями? Такая психология искренно любящего и хорошо знакомого любимой совершенно непонятна. По приезде в дом Фамусова, видя явную холодность Софьи, Чацкий упорно добивается, кого она любит, и произносит исключительно характерные слова:

Чтоб равнодушнее мне понести утрату,

Как человеку вы, который с вами взрос.

Как другу вашему, как брату.

Мне дайте убедиться в том;

Потом,

От сумасшествия могу я остеречься;

Пущусь подалее — простыть, охолодеть.

Не думать о любви, но буду я уметь

Теряться по свету, забыться и развлечься.

Чацкий, увы, совсем не думает, что он три года уже развлекался, что пора бы подумать о работе, о службе, о занятиях, о литературе. Он вновь желает «развлекаться» и не на тех ли «кислых водах» (курорте), о которых вспоминает Лиза?

Сам же герой замечает о себе и своих путешествиях: «Хотел объехать целый свет, и не объехал сотой доли». Любя столь сильно, а не общаясь письменно за все три года, он непонятнее, чем Софья. Она говорит:

Кто промелькнет, отворит дверь,

Проездом, случаем, изчужа, издалека —

С вопросом я, хоть будь моряк:

Не повстречал ли где в почтовой вас карете?

Софья не влюблена в Чацкого, она увлечена бесцветным Молчалиным, но она все же вспоминала прежнюю дружбу с Чацким, справлялась о нем, и это понятно. Любопытно, что, мучась сомнением, кого любит Софья, хотя она очень ясно выразила свою любовь и словами, и обмороком при падении с лошади Молчалина, Чацкий и не думает бороться за свою любовь, попытаться вернуть к себе расположение и дружбу Софьи. Грубо и глупо он нападает, он насмехается перед Софьей над тем, кого может считать своим соперником.

   4. О неблагодарности по отношению к Фамусову и говорить нечего. Он забыл и хлеб-соль, и ученье, и добродушие Фамусова, в доме которого был явно принят как родной.

   5. В начале комедии Чацкий радуется приезду на родину: «Когда постранствуешь, воротишься домой, и дым отечества нам сладок и приятен!» Так он повторил известный стих Г. Державина. Но вскоре «дым отечества» уже ест ему глаза. «Душа здесь у меня каким-то горем сжата... Нет! недоволен я Москвой».

   6. Чацкий свободолюбив, жаждет независимости. Бранит помещиков, у которых за долги распродают поодиночке крестьян, не думая о их семьях. Упреки справедливы, однако он сам забывает о своих крепостных. Фамусов подчеркивает: «Имением не управляй оплошно». Четыреста душ крепостных крестьян свободолюбца дали ему средства на поездки по Европе; да мог ли Чацкий «оплошно» управлять именьем, отсутствуя три года! Герой наш нигде не выражает желания освободить своих крестьян или перевести их хотя бы на положение вольных хлебопашцев. Можно бы легко ему заметить по басне И. Крылова: «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться». Хорошо о таких, как Чацкий, написал Некрасов в поэме «Саша»: «...Книги читает да по свету рыщет — дела себе исполинского ищет, благо наследье богатых отцов освободило от малых трудов».

   7. Ни единым словом герой комедии не упоминает о работе, о своих трудах за время поездок и пребывания в Европе.

   8. Чацкий возмущается отсталостью старшего поколения, их презрением к науке и философии, их суждениям «из забытых газет времен очаковских и покоренья Крыма». Возможно, негодование его справедливо. На поверку же в речах героя-критика мы не находим ни новых идей, ни дельных