Дом образцового содержания - Григорий Ряжский

Так вот, о несправедливости. За ущерб полагалось ответить, и это был закон. Местные авторитеты, что у ворот колонии встретили и на местную хату проводили, сами ж с этого уважительно и начали, желая большому вору угодить. Ну а там уже была отвязная воля: девки на выбор, стол, какой плохо помнил, постель с шелковой заправкой, а поутру взятый хлопцами по справке об освобождении билет Магадан – Москва.

В Москву прилетел – снова в почете: люди от Джокера, иномарка черная из самых первых в Москве, с кондиционером внутри и музыкой на выбор, сами ребятки крепкие, руки буграми – не те, что раньше были, в допосадочные времена: вид спортивный, глаз серьезный, без спуску к окружающим, по самим видно, что с воспитанием, по рангу стоят, в курсе понятий. Одним словом – настоящие братки, не шушера фуфловая.

Джокеру в тот год полных семьдесят три набралось, но еще ничего, держался, за Москвой нормально глядел, строго, какой год уже. Встретились, обнялись, у старика даже глаз слегка намок от чувства – всегда неровно к таланту дышал, ценил, как мало кого.

– Ну что, брат, – предложил Джокер Стефану, – на Кунцево тебя ставлю, там добрая земля и братва крепкая, закаленная. Теперь мы все у них, – он кивнул головой в потолок, – официально зовемся ОПГ – организованные преступные группировки, слыхал? Клинта третьего дня завалили у кунцевских, он первым у них стоял. Кто – чего потом узнаешь, но Клинт был человек. И с нами хорошо работал, без обид, – и в глаза задумчиво так посмотрел, типа того, что благодарность в ответ сама собой подразумеваться должна вместо раздумья. – Ну так что, пойдешь?

– Спасибо, Джокер, – Стефан и впрямь был доволен тем, как встретила его Москва. Другое дело, что не слишком готов был к прямому бандитскому лидерству, рассчитывал все же осмотреться поначалу, что там и как с Америкой проверить, какие шансы на отъезд – помнил про скинутую валюту, не упускал из памяти. – Спасибо, что не забываешь, Михалыч.

– Про Америку до времени забудь, – словно угадав его мысли, окончательно выровнял ситуацию Джокер. – Тебе сейчас пути туда не будет, визу не дадут. Но это пока, на какое-то время, а потом поможем, включим нужную связь. Я ж все помню, Стефан, все, что полагается брату помнить и другу.

Эти слова и решили вопрос окончательно – отступать не имело смысла, да и некуда было, если с толком пораскинуть. В общем, принял Стефан кунцевских, а, приняв, не пожалел. Первым делом стало найти и разобраться с теми, кто предшественника его завалил. Не потому, что за Клинта обиделся, а исходя из прямого соображения – следующим станет сам. Выяснил быстро – киллера заслали соседи, можайские, конкуренты по смежной земле.

Войну Стефан затевать и не подумал, проще поступил. Нащупал у можайских слабое звено, там Кот был бригадиром, устроил тихую стрелку, потолковал уважительно и негромко, разложив перспективку, в которой предложил сладкий кусок и от себя самого, и от всего, что останется после тех можайских, других, лютых, несогласных жить по правилам и по уму. Убедил, другими словами, понятливого Кота. Сговорились. Кот с самыми верными людьми своих же пятком калашей в винегрет порубал, всю верхушку, а заодно и среднее звено для надежности, землю для Стефана расчистив. И щедрой благодарности стал ждать. А вместо благодарности получил тихую пулю: без стрелки, без базаров – в постели. А следом пятеро непродажных рядом легли, что пошли с Котом против своих, а дивиденд от чужого приняли.

На этом деле Стефан крепко поднялся и неплохо укрепил тыл. Джокер остался доволен чрезвычайно, не ошибся в крестнике. Вот тогда, сбросив самое неотменное, и вернулся Стефан мыслью обратно к прошедшим временам, разложив для себя важное и принципиальное, оделив, однако, одно от другого.

Первым в списке значилась месть. Но тут имелись сильные сомнения – старый хер, скорей всего, сдох давно и гнил где-нибудь на Новодевичьем или типа того. Было б обидно, если так, но на всякий случай поручил проверить такое дело. Второе из задуманного – достойное для жизни место, подходящее статусу жилье, респектабельная квартира в центре, так чтоб не чувствовать себя обделенным жизнью лишенцем. Ну и третье – Мирские: какая у редчайшей коллекции судьба и, вообще, что происходит в этом смысле в Алевтинином доме, у соседей ее снизу.

Подумал и тут же вздрогнул – вот оно! Сошлось! Алевтина ж Чапайкина и Мирские эти в одном и том же доме жили, в том самом, в Трехпрудном, в шикарном, старой постройки, с двухэтажными квартирами, где самые сливки обустроились. Сливки – но не он, Стефан Томский. А тут как раз посыльный с задания вернулся, кунцевский пацан, список жэковский расстелил – вот они все, как на ладони, с именами, отчествами, местами трудовой деятельности, телефонами и детьми. А в самом конце, на букву «Ч» – кто бы вы думали, граждане? Сам Глеб Иванович Чапайкин, 1903 года рождения, пенсионер, живой и здравствующий. И в квартире с ним некая Бероева прописана, Варвара Владимировна, 1971 года рождения, незамужняя.

Это была новость сколь неожиданная, столь и приятная. Стефан даже засмеялся от такой удачи, но отложил покамест в сторонку. Далее тоже получалось довольно интересно. Мирская Роза Марковна, та самая, соседка покойной Алевтины-искусствоведши, тоже вчистую на бумаге значилась, как самая что ни на есть живая и прописанная по тому же адресу. Глянул дальше – ух ты! Тоже с 1903-го, как и сам чекист! Ну, живучая гвардия! Снова улыбнулся – сдержанней уже на этот раз. Отложил и это. А затем…

А затем перешел к самому тщательному анализу будущих действий. Точно знал уже – поселится в этот дом, чего бы ни стоило. Это дело принципа, слишком много дел надо было закрывать в Трехпрудном, если подумать не спеша.

Если бы Глеб Иваныч Чапайкин мог в тот момент знать, каким скрупулезным манером недавно освободившийся зэк Томский исследует личную жизнь каждого ответственного квартиросъемщика в доме № 22 по Трехпрудному переулку, он изрядно бы удивился. В тот момент это напомнило бы ему самого себя, в далеком тридцать пятом, когда он, тщательно перебирая одного за другим жильцов того же дома, пытался выискать врага, с тем чтобы незамедлительно изолировать его от прочих обитателей дома, от всех честных советских людей.

То, как внимательно изучал жильцов Стефан, обращая внимание на детали и детальки личной и трудовой биографии кандидатов, сличая и выясняя особые факты и источники существования, добавило б к изрядному удивлению генерала еще и нехорошую зависть. А все из-за того, что то, чему учили его в чекистской академии и не один год закрепляли многотрудной практикой, Стефан Томский от самого рождения чуял тонкой кожей и острыми от природы мозгами.

В результате системно проведенной работы клиента ему отобрать-таки удалось, вытянуть его на сухое место, отряхнуть, повертеть так и сяк и рассмотреть со всех сторон. Претендентом на отселение оказался Алексей Кириллович Затевахин, кандидат исторических наук, внук легендарного командарма Красной Армии Василия Затевахина, зав. отделом Института США и Канады, проживающий по адресу Трехпрудный пер., 22, кв. 16, с семьей в составе жены, дочери и сына, оба школьники. Жена, Затевахина (Блюменталь) Ася Ефимовна, старший научный сотрудник Института молекулярной биологии Академии наук СССР, доктор биологических наук, зав. лабораторией экспериментального мутагенеза.

Сам Алексей Кириллович, как и репрессированный, но после XX партсъезда реабилитированный дедушка, оказался кристально чист, как ни взгляни, и поначалу Стефану уцепиться было абсолютно не за что: наследственный дипломат, член КПСС, тут же послушно покинувший ее ряды, как только началось нужное поветрие, отличный семьянин, и это соответствовало тому, что ни одной бабы, ни около, ни рядом, кунцевским пацанам подметить не удалось. Ну и твердая зарплата, как и у всех зависимых от власти бюджетников.

Однако с супругой Затевахина, Асей Ефимовной, тоже, кстати говоря, бюджетницей, все было иначе, но именно ее роль в семье наследника командарма являлась в поддержании финансового статуса определяющей. А полюбоваться было на что: автомобиль «Мерседес» у мужа, шуба из спин песца и автомобиль «Вольво» – у самой завлабши. Это если снаружи. О том, что имелось внутри квартиры № 16, хватило и собственных впечатлений. Нашли предлог, заглянули внутрь, после этого разом все разлеглось по местам, потому что впечатление оказалось сильным. Тут же и взяли в разработку.

Разузнать удалось порядком. С этой целью Стефан отрядил на задание подходящего хлопца из числа своих, повторив методу, ту самую, что имела место при охмурении дочки уборщицы из УПДК. На этот раз была отсортирована лаборантка из затевахинской лаборатории экспериментального мутагенеза, снова по признаку некрасивости и невостребованности в личной жизни.

Стефанову пацану девчонка отдалась после первого же ресторана, а откровенничать начала ближе к третьему соитию, а точнее, между третьим и четвертым. Интересный открылся факт из трудовой деятельности Аси Ефимовны, замешанный, казалось-то, на ерунде, на мухах, на безобидных летающих беспозвоночнокрылых или как там их. Одним словом, на дрозофилах.