Змеесос - Егор Радов

— Спасибо, — сказал Миша, поклонившись.

Перед ним была комната с железными кроватями, и на них сидело пятеро мрачных мужчин. Они встали, окружили Мишу и протянули ему руки, представляясь.

— Коля!

— Вася!

— Саша!

— Петя!

— Ваня!

— Миша! — ответил Миша, пожимая руки.

— Меня зовут Дима, — пробурчал толстый человек, подходя к железной кровати и садясь на табурет. — Здесь будешь спать, столовую тебе покажут. Новый член нашей бригады!

— А что я должен делать? — спросил Миша счастливым голосом.

— Работать, дружище, я же тебе сказал. Раздвигать «пупочки».

— А зачем их раздвигать? — спросил Миша, посмотрев направо.

Дима поднял глаза, изобразив презрительный взгляд, который обращают на идиота, с целью сказать ему, чтобы он не испражнялся на стол, и отчетливо произнес:

— Чтобы они были раздвинутыми! Понятно?

— Понятно.

— До свиданья, — сказал Дима, немедленно встал и вышел вон из барака.

Миша Оно сел на его место, сложив на животе руки; члены бригады разбрелись по кроватям, и Саша сказал Мише:

— Ложись, отдыхай, все равно контейнера пока что нет. Ты откуда?

— Я не помню. Но я был в свободной зоне, и еще играл в боцелуй…

— Это прекрасно! — восхитился Саша. — И у нас хорошо. Знаешь — вот когда раздвинешь «пупочку», погрузишь ее в штабель, сядешь на лежащий рядом швеллер, закуришь, задумаешься, отдохнешь… Такой кайф! Ничего не надо больше. Руки отдыхают, спина тоже… Прислонишься к стенке… Размышляешь о боге, или о женщине, или об одежде, или о себе. И сигарета тлеет, и хочется, чтобы она не кончалась. И так хорошо…

— А тут тебе кричат: «Пришел контейнер»! — насмешливо вмешался Коля.

— Ну и что, — лирическим тоном продолжил Саша. — Всякое бывает. Но ради этого мига я готов раздвигать в два раза больше «пупочек.

— Ловим тебя на слове! — одновременно крикнули Вася и Коля.

— А я и не скрывал этого! — ответил Саша, ударяя кулаком по подушке.

— Вот и чудно! — вдруг крикнул вошедший Дима. — Подъем, козлики! Пришел контейнер.

— Тьфу, мы только легли… — недовольно буркнул Коля.

— Ничего! Только легли — только и встанете, раз-два, и вперед…

— Это гениально, — сказал Миша Оно и вскочил с табурета, встав «смирно».

— Вот видите, — проговорил Дима, показывая на Мишу толстым указательным пальцем. — Какой у нас новый член!

— Ты что, работник, что ли, охрененный? — провокационным тоном спросил Вася. — Ночью мы тебя научим, как должны вести себя новые члены!..

— Если с него упадет хоть один волос, — твердо сказал Дима, — я вас всех отправлю на месяц на тыквы! Понятно?

— Тоже испугал….

— Ты хочешь уже сейчас на тыквы? Встань, когда с тобой разговаривает заведующий бригадой!

Вася встал, пробормотав что-то ругательное. Дима посмотрел на него строгим выразительным взором, потом отошел. Проходя мимо Миши, он тихо сказал:

— Ночью ко мне приходи. Ну их, это быдло!.. Говоря это, он легко ущипнул Мишу за задницу и хитро улыбнулся, подмигивая.

В конце концов вся бригада вышла из барака и подошла к какому-то красному низкому зданию, около которого стоила грузовая машина с контейнером.

— Вот он, контейнер-то! — воскликнул Саша, хлопнув в ладоши.

Контейнер был коричневым и ржавым, и фонарь, висящий рядом, тускло высвечивал его потрескавшуюся, облупленную поверхность.

— Я открою! — крикнул Саша, забираясь на машину и раскручивая серую проволоку, закрывающую дверь контейнера. Эта дверь раскрылась, издав скрип, а внутри было что-то темное и большое.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Дима. — Ваши «пупочки» ждут вас. Вперед, друзья!

— Постойте, — взволнованно проговорил Оно, — Я никогда еще не раздвигал «пупочку», и я не представляю, что это такое…

— Это просто… — ответил ему Саша сверху. — Давай, иди сюда. Ты будешь со мной в паре, я все тебе покажу.

Миша залез на машину и встал рядом с контейнером.

— Бери! — вскричал Саша, хватаясь за что-то большое и непонятное и пытаясь тянуть его на себя. — Сюда ее, бросаем, уходи…

Миша отпрыгнул, и эта штука упала из контейнера на асфальт, звякнув.

— Ты, блянятина, поломаешь всю «пупочку»! — заорал Дима, отскакивая в сторону.

— Ничего, «пупочка» грубость любит.

Остальные рабочие уныло стояли невдалеке, светя сигаретными огнями; сквозь сумерки были видны мрачные облака, которые словно заключали в себе символ отчуждения и грусти, и луна, как великое чудо, обнаруживалась на этом небосводе, становясь желанной, как женщина, или жизнь.

— Не швыряй ее! — крикнул Дима.

— Фигня. Миша, бери…

— Не швыряй ее!!!

— Миша! — задорно воскликнул Саша, беря еще одну темную штуку из контейнера и начиная ее выволакивать на лунный свет. Миша Оно взялся за железный край этой вещи, напрягая свои мускулы на руках, и она загрохотала, словно сопротивляясь тому, что с ней делали два уверенных существа; потом Миша рванул на себя свою часть груза, желая расправиться с этой задачей быстрее, и еле успел отскочить, поскольку темная штука, моментально потеряв равновесие, рухнула на асфальт, распростершись там и едва не попав на ногу разъяренному Диме, который зачем-то собирался лезть на машину.

— Ты, гнида, кончай это!.. — закричал Дима, слезая обратно. — Эй, вы там, подходите, берите же «пупочки»… Хватит курить!

— Что ты орешь? — спросил Вася, и они выбросили свои окурки и подошли к машине.

— Надо делать! — жестко сказал Дима и посмотрел направо.

— Надо не орать! — сказал Вася и подпрыгнул два раза. И четыре рабочих существа, в надвигающейся вечерней тьме, встали около машины с коричневым контейнером, Сашей и Мишей, образовав цепочку для разгрузки темных штук. именуемых «пупочки», чтобы их не ронять на асфальт и чтобы они не звенели; и работа слаженно началась, как будто заведенному ранее механизму дали возможность деятельности, нажав на кнопку или на рычаг, освобождающий тормоза и пружины; и мышцы рук были напряжены, так же как и шеи или спины; и «пупочка» легко перемещалась по своему пути в лунном свете, и была похожа на непомерно разросшуюся эстафетную палочку, которую передает запыхавшийся мальчик-бегун своему полному устремлений соседу. Становилось все темнее и темнее, и было почти ничего не видно, лишь слышался какой-то лязг и напряженное дыхание работающих; Миша начинал превращаться в своеобразное приспособление для определенных движений руками и другими частями тела, в результате которых «пупочки» выгружались из контейнера; и он уже видел свою истинную миссию в этой разгрузке и почти забыл все предыдущее и прошлое, и даже закрыл глаза, словно видел прекрасный сон; к нему каждый раз приближался его край «пупочки», и он брал его, и пододвигал вперед, и осторожно передавал нетерпеливой Васиной (или Колиной) руке; и снова-назад — за следующей «пупочкой» такого же веса и размера, и опять такое же гениальное движение рукой, и ничего не меняется, все то же самое, «пупочки», «пупочки», «пупочки». И ничего нет.

— Мир есть моя «пупочка»! — гордо сказал Миша, берясь за очередной край.

Они не кончались, не надо было, чтобы, они кончались. Они были смыслом, они были машиной с коньяком, с тобой, с прелестью всех секунд. Стало совсем темно, и только лунный свет освещал блистательный пейзаж, а выгруженные «пупочки» были аккуратно сложены рядом со зданием, словно коробки с мебелью и магнитофоном. Но контейнер, будто рог изобилия, никак не становился пустым, как выеденная раковина или скорлупа, и продолжал таить в себе все новые единицы своего наполнения, являющиеся опять же «пупочками»; и Миша с Сашей уже выволакивали их из гулкой темной глубины полуразгруженного ржавого ящика для перевозок, стоящего на машине рядом с каким-то красным низким зданием, катили их по железному неровному полу, отдавая, как всегда, в другие ждущие руки; и грохот сотрясал этот пол и стены и потолок, и лунного света не было внутри. И в конце концов Саша протянул руку, дотронувшись до темного объекта в углу, и гордо сказал:

— Это последняя! Уа!

Они тут же схватили ее и под грохот передали Пете с Васей (или с Колей).

Потом, выйдя из недр контейнера, они спрыгнули на асфальт, и Миша хлопнул в ладоши.

— Гениально! — воскликнул он. — Мне это очень понравилось. Лучшее занятие! Это как бутылка, тринк, кольцо номер семь; денежный шорох, соленый шок, холостая слизь на кончике любви; девичий вкус политического спора в дреме снежных недель у камина грез; кофейная мудрость лиловых секунд абсолютной мглы, царящей здесь; и прочие прелести. Все так хорошо!

— Ты думаешь, это все? — спросил Петя. — Нужно же их еще раздвигать!

— Раздвигать? — спросил Миша Оно.

— Ну конечно!

— А зачем?