Змеесос - Егор Радов

Они сели на лиловую скамейку рядом с человеком; напоминающим Степана Чая, и ветер дул на них, как ребенок на горячий борщ.

— Я слушаю тебя, — сказал Миша Оно, сложив ладони.

— Ты слушаешь меня, — монотонно повторила Антонина.

А между тем, попасть в Центр очень просто, хотя одновременно и очень трудно — почти невозможно. Он идеально охраняется, но если твое желание будет искренним, свободным от принуждения и от тяжести всей остальной реальности — ты попадешь туда. Есть апокрифическое произведение, где описывается техника попадания в Центр; говорят, что оно было написано сразу же после «Трактата о мандустре», и официально его авторство считается неизвестным. Из многих вариантов этого сочинения можно составить некий один путь, подходящий лично для тебя; но непременно нужно помнить главную заповедь, которая существует в многочисленных редакциях и гласит примерно следующее: «Все приемы и способы, описанные здесь, могут не привести вас в центр, точно так же как и все другие приемы и способы, изобретенные лично вами, могут привести вас туда. Однако необходимо помнить о том, что вообще вся совокупность приемов и способов, которые только возможны, и их любые сочетания могут не привести вас в Центр, тогда как отсутствие любых приемов и способов и вообще всего может привести вас туда».

— Тогда зачем нужно это произведение? — спросил Миша.

— Оно нужно точно так же, как и все остальное. Разве то, что я тебе сейчас сказала, не есть способ проникнуть в Центр?

— Да, но он может не привести меня в Центр! — воскликнул Оно. — И наоборот, если я не буду его читать, я смогу попасть в Центр.

— Или не сможешь, — сказала Антонина.

— Или не смогу.

— Вот видишь, — радостно проговорила Антонина. — Теперь ты знаешь, как попасть в Центр.

— Но ты не сказала мне ни одного приема!

— Они тебе действительно нужны?

— Я хочу услышать! — громко сказал Миша, хлопнув в ладоши.

— Хорошо. Я попробую вспомнить.

1. Рано утром вы должны облить левую половину своего тела специально приготовленным настоем аниса, лимонных корок и крови воробья. Правую половину рекомендуется закрыть целлофаном, чтобы ни одна капля настоя не попала на нее.

2. Поливать нужно из специальной чаши («кустепка»), имеющей диаметр 63 «зраза» (ок. 7 см), сужающейся к горлышку и раскрашенной в бежевый цвет с красными крапинками.

3. В момент поливания необходимо глубоко дышать, а на выдохе произносить слог «Щип». Вот так: «щщииии-ииип, шшииии-иичп…

4. Целлофан приклеивается по точному геометрическому центру симметрии тела резиновым клеем; после окончания поливания левая сторона тела вытирается оранжевой тряпочкой с дыркой посередине («сиамка»), целлофан сдирается и отбрасывается в сторону. Правой рукой необходимо стукнуть себя по животу и громко, отчетливо сказать: «С добрым утром, девочка Костя!»

5. Волосы расчесываются на прямой пробор, правая половина отстригается легким, небрежным движением ножниц. Потом берется бритва, и сзади ею отрезаются еще четыре волоса. Они должны быть сожжены на пламени зеленой свечи.

6. На шею надевается ошейник из собачьей кожи. На нем должно быть начертано следующее:

Надпись должна быть ярко-голубого цвета и идти строго по центру.

7. Ни в коем случае не надевать трусы!!!

8. Левая коленка посыпается порошком марганцовки, потом поливается уксусом. После этого она завязывается красной лентой любой толщины.

9. Надеваются белые брюки-клеш (без трусов!!!), к концу каждой штанины пришивается очень красивая черная бахрома.

10. Надевается просторный блузон с двумя прорезями на месте сосков («карган»). Сзади должно быть что-то нарисовано (все равно что).

11. Шьется предварительно мешок розового цвета, завязывающийся на четыре веревочки. Длина — 720 «зраз» (ок. 50 см), ширина — 270 «зраз» (ок. 30 см). Пришивается отдельно коричневая плотная полоска ткани, чтобы носить мешок через плечо.

12. Изготовляется «пупук»: килограмм картофеля вымочить 1 ночь в уксусе, варить без соли до готовности, сделать пюре. Пюре смешать с таким же количеством обезжиренного творога и 1/2 стакана кукурузного масла. Добавить соль, толченый фундук, марганцовку, цианистый калий. Еще раз размешать до полной однородности. Сделать небольшие кубики из полученной смеси, уложить в духовку. Запекать до готовности. Готовый «пупук» сбрызнуть яблочным уксусом.

13. «Пупук, укладывается в мешок, сверху кладется 11 сырых говяжьих антрекотов.

14. Укомплектованный мешок надевается через плечо поверх «каргана». В правую руку берется окрашенное в коричневый цвет сырое куриное яйцо, левая рука засовывается в карман штанов. Индивид готов к выходу.

15. Индивид идет по улицам, гнусаво говоря нараспев: «А-би-би… а-би-би… а-би-би… а-би-би…»

16. Подойдя к Центру, индивид обнаруживает стражников с автоматами Калашникова. Коричневое куриное яйцо немедленно бросается в рожу самого неприятного из них.

17. Удивленные стражники не стреляют; тот, у которого рожа в яйце, молча подходит к индивиду. Индивид дает стражнику сырой антрекот, предлагая съесть его. «Ах ты, гнида!..» — восклицает разозленный стражник, и в ту же самую секунду ему в рот вбрасывается кубик пупука Вбрасывание должно производиться левой рукой, немедленно вынутой из кармана. Стражник тут же умирает; туловище его начинает мгновенно слабеть, словно потеряв каркас, а потом падает на асфальт.

18. Другие стражники подходят, и с ними производится такая же процедура. Для того чтобы они не стреляли, необходимо повторять: «Хей, мама, бры-бры-бры,» чтобы они дико смеялись и не могли нажать на спусковой крючок. Как правило, 11 — это максимальное количество стражников, желающих подойти. Очень быстро они расступаются перед индивидом, как укрощенные ледоколом льдины, и освобождают путь в Центр, что и требовалось.

— Замечательно! — сказал Миша. — Я тоже так хочу.

— Хорошо. Только помни основное правило.

— Я все знаю, — сказал Миша Оно.

— Тогда пойдем на Высший Банкет!

И через какой-то отрезок времени они открыли огромную синюю дверь и переступили порог; и веселый ефрейтор, стоявший тут, открыто улыбался, глядя на них, и сжимал красный арбалет. Оно держал руку Антонины и видел ее красную звездочку на левом виске. Потом, наконец, они вошли в ослепительно светлую залу, где стоял длинный стол, ходили официантки, пахнущие духами, и все мужчины были в пиджаках, отличающихся только расцветкой. Опять были гости, и этот вечный мятежный мир, имевший различные цели и причины, обернулся сфокусированной вокруг стола чинной компанией, пьющей алкогольные напитки и беседующей об упоении этим временем, которое произошло здесь сейчас и предоставило все, что можно взять и использовать. Женщины были одеты по-разному, и их драгоценности разноцветно сверкали под люстрой, словно своеобразные опознавательные огни; и они держали в руках рюмки с алкогольным напитком, выставив вперед мизинец, и чокались с мужчинами, застенчиво улыбаясь при звуке звона.

— Хей! Вот и дочь моя, сотворенная мной! — сказала шикарная женщина в пестром костюме, сидящая рядом с большой прямоугольной бутылкой. — Она, как всегда, прекрасна, словно фея. Иди сюда и возьми рюмку.

— Это — мой знакомый, — сказала Антонина, подводя Мишу к женщине.

— Чудно! Кто вы? — спросила женщина, хитро улыбнувшись.

— Меня зовут Миша Оно. Я — вообще.

— Меня зовут Ольга Викторовна. Я — мать.

— Очень приятно, — радостно проговорил Миша и сел за стол вместе с Антониной. — Где же твой отец? — спросил он у нее, наливая себе алкогольный напиток.

— Его здесь нет… Он занят политической жизнью. Я не знаю. Я не помню.

— Отлично, — сказал Миша, съедая какой-то рыжий кусок еды с блюда. — Мне нравится.

Они чокнулись, посмотрев друг другу в глаза, и тут же выпили. Вокруг происходило застолье, производящее гул разговоров, звяканье ножей с тарелками и шум жевания разной еды; лысые люди ехидно смеялись, грызя куриную кость со звуком питающегося пса, а другие сидящие здесь мрачно думали о вещах, принадлежащих будущему, или прошлому, и не участвовали в мгновении пира; женщины желали бесед и веселых глаз рядом; их бокалы ждали минуты своего наполнения, как и они сами, ожидающие ощущений и чувств, и атмосфера суматохи и удовольствий была над всем этим столом и людьми, как дым, витающий от только что выкуренных сигарет или сигар. Под столом весь этот праздник превращался в сплошные ноги, и некоторые из ног нервно дрожали, стуча ступней по полу, а другие стояли на полу твердо и незыблемо, как ножки у стола; и эти ноги были словно лица, отражающие внутренний мир в данный момент; и они были искренними, в отличие от верхних частей тела, участвующих в трапезе; и именно здесь начиналась приятная интимность, к которой стремятся все празднующие, желающие завершить предписанный им круг разнообразных наслаждений, чтобы потом заняться чем-нибудь еще. Вот так все продолжало происходить, несмотря ни на что. Маленький человек встал, поднял бокал и торжественно произнес: